Один из открытых вопросов в общественных науках касается возможной связи между демократическими свободами и успешным развитием. Вопрос этот далеко не однозначен. На макроэкономическом уровне, особенно сегодня, учитывая рост и развитие Китая, Сингапура, Тайваня, Южной Кореи, напрашивается ответ, что залог успеха в сильном, авторитарном лидере. Когда в условиях затянувшегося кризиса многие экономисты связали свои надежды не с Европой и США, а с быстроразвивающимися экономиками, инновационные бизнес-школы стали воспитывать сильных лидеров, кризис-менеджеров.
Исследования показывают, что
нравственные нормы, доминирующие в школах, готовящих бизнес-элиту, значительно влияют впоследствии на корпоративную культуру бизнеса.
Школы транслируют студентам не только средства достижения успеха, но также нормы поведения, которые и определяют ценность той или иной бизнес-школы и ее выпускников. Не будет преувеличением сказать, что сегодня в школе управления Сколково пишется этический кодекс для российских корпораций XXI века.
Около 80% преподавателей в школе Сколково – европейцы и американцы с существенным опытом в бизнес-консалтинге. Большинство из них убеждены, что, несмотря на идеи о российской специфике, о том, что западные принципы могут препятствовать быстрому экономическому росту, исторически именно демократические свободы ведут к большей экономической стабильности.
Лет двадцать назад, когда я начинал академическую карьеру в Лондоне,
одним из первых поразивших меня отличий «академии» от «индустрии» была гипертрофированная принципиальность профессоров практически во всех вопросах.
В первый год своей преподавательской деятельности в бизнес-школе я работал с профессором из Германии Хербертом, который читал вместе со мной курс лекций по микроэкономике. Херберт завалил на экзаменах треть класса, и все попытки со стороны руководства школы изменить ситуацию отвергались им с помощью очевидного аргумента: никому не позволительно посягать на оценку профессора.
Международное объединение «Академия за академические свободы» сформулировало два основных принципа академических свобод. Как внутри, так и за пределами учебного заведения или научного института допускается полная свобода ставить любые вопросы и стремиться к истине, в том числе в отношении противоречивых и непопулярных взглядов, независимо от того, задевает или нет кого-либо та или иная точка зрения. Учебные заведения и научные институты не имеют права ограничивать академические свободы своих штатных сотрудников, а также использовать их публичные заявления в качестве повода для дисциплинарных мер или увольнения.
В одной из недавних бесед президент школы Сколково Рубен Варданян напомнил мне слова бывшего президента IMD Питера Лоранжа: раз учебное заведение создает стоимость, им можно управлять, как любой другой организацией. Принципиальность людей из академической среды радует тем, что даже работая в корпоративной среде, где лояльность может цениться превыше мастерства, профессор остается профессором. Одним из моих коллег по «экспатовской» жизни в Москве был профессор из Бельгии. Невысокого роста, с чувством собственного достоинства во всех своих движениях, он скорее готов был хлопнуть дверью, оставив за спиной невыплаченной существенную сумму гонорара, чем изменить своим принципам.
Из порядка ста бизнес-школ России около 30 выдают государственный диплом MBA, восемь получили аккредитацию своих программ в международной ассоциации AMBA. Ни одна российская бизнес-школа не прошла международную аккредитацию в EQUIS или AACSB.
Одно из основных препятствий для российских бизнес-школ состоит в сложности привлечения качественной международной профессуры.
Разницей в ценностях во многом можно объяснить причины, по которым западным экспертам непросто прижиться в России. Помимо незащищенности интеллектуальной собственности сами институты, гарантирующие соблюдение международных принципов академических свобод в России, развиты слабо.
В снижении рисков на российском рынке и режиме наибольшего благоприятствования для иностранцев руководителей западных венчурных фондов заверил в мае этого года Дмитрий Медведев, представляя им другой инновационный проект — инноград Сколково. И несмотря на то, что правовая основа иннограда Сколково недавно была подписана президентом, вопросы о законах, которые будут регулировать деятельность зарубежных ученых и специалистов в иннограде, остаются актуальными. Время покажет, в какой степени приглашаемые в Россию международные ученые и профессура будут нести риски, связанные с инновационными проектами, предпринимаемыми в Сколково.
Оба проекта «Сколково» направлены на формирование нового подхода в науке, образовании и бизнесе – подхода, необходимого для дальнейшего успешного развития российской экономики.
Одна из основных задач, стоящих перед этими проектами государственной важности, — добиться конкурентоспособных результатов во что бы то ни стало и в короткий срок. А что если начнут сбываться слова нобелевского лауреата, физика Андрея Гейма, сказанные в ответ на приглашение приехать поработать в инноград Сколково: «Один проект «Сколково» ничего не решит, даже если в него заливают с таким пионерским, молодогвардейским пылом миллиарды. Потому что сегодня заливают, а завтра из-за отсутствия результатов (а так и будет) скажут «привет!». Все свободны».
Глядя на международный опыт, я убежден, что в развитии обоих проектов «Сколково» многое будет зависеть от устанавливаемой культурно-этической среды. Несмотря ни на что, я продолжаю верить, что демократические принципы, академические свободы и нравственные нормы станут ядром проектов «Сколково», станут основой для нового экономического «прорыва» и определят, какими средствами он будет осуществляться.