В пятницу на сайте Министерства образования и науки был опубликован список победителей первого открытого публичного конкурса на получение грантов правительства Российской Федерации для привлечения ведущих ученых в российские вузы, так называемых мегагрантов. Необычно крупное для российской научной среды финансирование (сумма одного гранта — 150 млн рублей) получат 40 специалистов, хотя изначально планировалось распределить 80 грантов. Еще 40 грантов будут распределены по результатам второго конкурса. Это, по сути, изменение условий конкурса после завершения подачи заявок является существенным нарушением, признают эксперты.
Своим впечатлением об итогах конкурса и процедуре его проведения поделились с «Газетой.Ru» его участники: лауреат премии Филдса математик Станислав Смирнов, оказавшийся в числе победителей, биолог Константин Северинов, не получивший грант, а также проректор МГУ академик Алексей Хохлов, участвовавший в выдвижении соискателей грантов от МГУ.
Станислав Смирнов, профессор Университета Женевы (Швейцария), соискатель гранта от Санкт-Петербургского государственного университета, в целом одобряет процедуру проведения конкурса, но сетует на недостаток времени для полноценной подготовки проекта.
«Система организации подачи заявок выглядит вполне прозрачной и разумной.
Рецензии я пока не видел (да и рано еще), но уверен, что их пришлют. В системе организации грантов главное — как будет организовано само их сопровождение, достаточно ли гибкими будут правила. Если, скажем, для устройства на работу постдока, приглашения зарубежного исследователя, покупки оборудования придется заполнять много бумаг, то весь смысл этих грантов потеряется.
Кроме того, времени, отведенного на подготовку заявки, было достаточно мало. Я понимаю, что по закону на конкурс от объявления до подачи заявок отводится месяц, но ученому сложно найти свободное время для написания заявки в столь сжатые сроки. Кроме того, сложно приступить к работе сразу после объявления решения — например, пригласить кого-то реально самое раннее с сентября 2011 года — на текущий учебный год все люди уже расписаны (мне проще, я планировал быть в Петербурге вне зависимости от этих грантов). Это становится критичным, если длина гранта — всего два года. Да и за два года существенно сложнее сделать что-то, чем за пять (такова обычная продолжительность аналогичных грантов в других странах). Надеюсь, что при следующих конкурсах эти замечания учтут.
Должно быть больше времени на подготовку заявки (или как минимум предварительное объявление за шесть-десять месяцев до конкурса), бóльшая продолжительность грантов (и, возможно, время от объявления результатов до начала).
Собирать документы для оформления заявки было не сложнее, чем в аналогичных конкурсах за рубежом. Разве что немого более формальными были требования к описанию принимающей организации. Но это мелочи.
Мы с коллегами вполне рассчитывали на победу в конкурсе, так как написали неплохую заявку.
Основное, чего хотелось бы достичь, — это активизировать аспирантов и студентов, организовать побольше семинаров и курсов для них, привлечь в Петербург активных молодых исследователей.
По тематике — мы собираемся заниматься несколькими вопросами на стыке математического анализа, теории вероятностей и математической физики. Задействовано еще несколько областей математики, так что есть прекрасные возможности для междисциплинарного сотрудничества».
Константин Северинов, профессор Университета Ратгерса (США), доктор биологических наук, заведующий лабораториями Института молекулярной генетики РАН и Института биологии гена РАН, соискатель гранта от Санкт-Петербургского государственного политехнического университета, считает, что в распределении грантов мог сыграть значительную роль «человеческий фактор», что недопустимо при проведении подобных конкурсов.
«В тех приоритетных направлениях исследований, о которых я могу судить профессионально, большинство победителей являются крупными международно известными учеными. В этом смысле организаторов конкурса можно поздравить: им в значительной степени удалось преодолеть айтишный принцип GIGO (garbage in — garbage out, принцип в информатике, означающий, что при неверных входящих данных будут получены неверные результаты, даже если сам по себе алгоритм правилен) при проведении конкурса. С другой стороны,
многих очень известных ученых — участников конкурса среди победителей не оказалось...
Процедура подачи заявок в целом была прозрачна и необременительна. Документы собрать не было сложно, весь набор более или менее стандартный. Конечно, при подаче на грант я надеялся победить, хотя никакой уверенности в победе у меня не было и быть не могло. При той процедуре, которую выбрал совет для определения победителей (простое большинство голосов «за» при закрытом голосовании), его решение могло быть мотивировано не только научным уровнем и заявки, и заявителя. Не хочу никого подозревать или даже обижать, но академики тоже люди и имеют право на эмоции. И
в совете, состоящем в основном из академиков, было бы очень странно, чтобы эмоции не отразились на голосовании по людям, открыто критикующим академию или даже вступающим в публичные дискуссии с членами совета.
Впрочем, сказанное выше соображение справедливо лишь в том случае, если моя заявка оказалась в числе 114 финальных заявок. Такой информации у меня сейчас нет. Если моя заявка в финал не прошла, то, по-видимому, проект действительно был неудачным (что, конечно же, никак нельзя исключить), что и было выявлено в ходе экспертизы.
В любом случае в соответствии и с постановлением и с указаниями министра информация об итогах экспертизы будет направлена участникам (в том виде, который не раскрывает личности экспертов). Для меня эта информация будет очень полезной. Станет понятно, попал ли я в список финалистов, и не надо будет теряться в догадках, что оказалось недостаточно высоким — мой научный уровень, уровень заявки или, например, вопросы соответствия меня как ученого и вуза, который меня выдвигал. Тем более что открытой остается возможность для участия во втором туре конкурса. С другой стороны, даже если уровень и заявки, и заявителя окажется высоким, я бы не стал ни с кем «судиться», так как с самого начала было сказано, что у совета могут быть и другие критерии оценки. Беда лишь в том, что они нигде четко не зафиксированы. Ведь никто же не возмущается тем, что при рассмотрении заявок на гранты национальных институтов здоровья США ясно указывается, что при определении победителей учитываются интересы национальных меньшинств, лиц с ограниченной трудоспособностью, а также региональные аспекты. Некоторые из 40 победителей явно выбраны на основе таких критериев.
В целом я считаю, что конкурс удался.
Существенные замечания есть только по процедуре работы совета. Если совет и в следующем раунде будет работать без открытого и ясного объявления своих критериев, позволяющих «корректировать» мнение экспертов, то правильной стратегией станет «работа» заявителей с членами совета для получения гарантий необходимого количества голосов. Выбранный советом вариант одобрения 40 вместо исходно планировавшихся 80 заявок нельзя признать удачным. С одной стороны, смена правил в ходе (а на самом деле в конце) конкурса не будет способствовать повышению доверия к министерству, многие из программ которого и так вызывают справедливые нарекания научной общественности. В условиях отсутствия выдачи рецензий на заявки, а также в ситуации, когда многие участники конкурса, которые по крайней мере по формальным признакам не уступают, а многие и превосходят объявленных победителей, будет сложно откреститься от различных обвинений. В этих условиях единовременная выдача полного комплекта грантов казалось бы более мудрым шагом, чем устроение «перманентного» конкурса с откладыванием трудных решений на потом».
Алексей Хохлов, академик РАН, проректор МГУ отмечает, что более эффективной программу могли бы сделать более жесткие условия по срокам пребывания в России для грантодержателей. Кроме того, результаты работы программы, как и почти любые результаты в науке, не будут мгновенными.
«Я считаю, что система экспертизы любых грантов, включая мегагранты, должна быть максимально открытой, заявки нужно принимать только на английском языке: если соискатель не способен написать заявку на английском, то вряд ли он может полноценно работать. Необходимо использовать мировую практику независимой экспертизы.
Кроме того, совершенно неправильно, что указан такой небольшой срок обязательного пребывания получателей гранта в России.
Четыре месяца работы в России — это недостаточно, шесть месяцев — это совершенно необходимый минимум, такой срок исходно предполагался, и нужно было его оставить.
Срок подачи можно было бы как раз увеличить до двух месяцев. Те суммы, которые предусмотрены, — это большие деньги для ученых из любой страны. И коль скоро мы выделяем такие большие деньги, то от этого должна быть польза. Нужны люди, которые будут переносить центр тяжести своей работы из другой страны в Россию. Люди, которые будут приезжать на три месяца читать лекции, не подходят.
Несмотря на огрехи, я думаю, что даже в том виде, в котором конкурс существует, он эффективен и принесет плоды. Важно, чтобы победители конкурса смогли создать новые современные лаборатории, организовать их работу и воспитать квалифицированных учеников. Когда мы в МГУ выдвигали соискателей на эти гранты, людей, которых мы хотели бы пригласить к нам, мы руководствовались именно таким принципами.
Нельзя допустить, чтобы с этих людей, с этих лабораторий мы требовали сиюминутный результат. Это невозможно, так наука не делается. Наука — это медленно растущий процесс, но он многократно окупается, если не требовать отчетов за короткий период к какому-то жесткому дедлайну. Критерии оценки в международном научном сообществе устоявшиеся, и, если их применять, можно достаточно просто понять, какие лаборатории стоит поддерживать в будущем, а какие — нет».