###1### Часть 1. Спасение утопающих
5 октября 2010 года выходцам из России Андрею Гейму и Константину Новоселову присудили Нобелевскую премию по физике. У нас тут же изъявили желание пригласить лауреатов наиболее авторитетной научной премии для участия в проектах фонда «Сколково». Андрей Гейм быстро отреагировал, сказав, что глупо думать, что за мешок золота можно пригласить любого, и выразив скептицизм относительно планов построить в Сколково Кремниевую долину. В этом происшествии, как в капле воды, отразилась пропасть между миром науки и российским чиновничьим миром. Андрей Гейм и Константин Новоселов — серьезные ученые. Им интересно работать, а не исполнять роль свадебных генералов, облагораживающих своим присутствием праздник распила. Наверное, это удивляет наших чиновников: им сложно понять такую мотивацию.
Нет взаимопонимания у российских чиновников и с работающими в России учеными.
В июле более двух тысяч ученых и преподавателей, в том числе и ученые с мировым именем, четко высказали свою критическую позицию по отношению к действиям властей. В частности, в послании ставилась под сомнение осмысленность государственной научной политики. Ученые призвали увеличить финансирование ведущих научных фондов и внести поправки в законодательство, регулирующее госзакупки (c их обращением к президенту и ответами на него можно ознакомиться на сайте Scientific.ru). Дальше все развивалось стандартно: инстанции назвали предложения ученых «заслуживающими внимания», а в конце сентября правительство внесло в Государственную думу проект бюджета на 2011 г., в котором научным фондам выделяется столько же денег, сколько в 2010 году, а в последующие годы еще меньше. Таким образом, требование ученых резко увеличить долю Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) и Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) в расходах на гражданские исследования и разработки было полностью проигнорировано. Эта доля сейчас гораздо ниже, чем до кризиса, когда бюджет РФФИ составлял 6% от расходов на гражданскую науку.
Почему недовольны ученые, почему такую важность придают ситуации с фондами, я скажу позже. А пока о том, что можно сделать.
Можно было бы понадеяться на то, что наш президент любит современные технологии и обратиться к нему через интернет:
«Дмитрий Анатольевич, прислушайтесь к мнению ученых! В области государственной научной и образовательной политики у нас бардак. Выделяя миллиарды, чиновники уже и не стараются делать вид, что деньги выделяются под какие-то разумные планы. Вот самый свежий пример. В прошлом году, подписывая закон об особом статусе двух ведущих университетов, московского и петербургского, Вы просили министра образования и науки Андрея Фурсенко подготовить программы развития этих вузов. В конце сентября правительство одобрило программу развития МГУ им. М. В. Ломоносова. Я читал, какие цели ставятся там на 2020 год. Помните, спортивные чиновники перед провальной ванкуверской Олимпиадой планировали, что Россия будет первой по числу медалей? Так вот, эти планы были просто образцом реализма, если сравнивать с тем, что написано в программе развития МГУ (к примеру, стр. 20). Ведь запланировано, что ежегодная средняя цитируемость/упоминаемость публикаций студентов и аспирантов МГУ в 2020 году превысит нынешнюю ежегодную среднюю цитируемость академиков РАН. Что в том же году по коридорам МГУ будут ходить несколько сотен лауреатов престижных международных премий, включая Нобелевскую, Филдсовскую и Абелевскую. Это просто горячечный бред: нужно, чтобы все эти премии в ближайшие десять лет получали россияне либо чтобы сюда хлынул поток иностранных лауреатов. Только пока и наши бывшие соотечественники ехать не хотят… Дмитрий Анатольевич, прекратить эту вакханалию очковтирательства и безответственности без знаковых отставок нельзя. Примите меры!»
Но только президент вряд ли прочтет это, а чиновники вряд ли доложат ему. У них есть универсальный ответ на любую критику, сколь бы обоснованна она ни была: недовольные есть всегда. Точка.
Поэтому надеяться ученым и преподавателям приходится только на себя, на свою активность, помня о том, что спасение утопающих — дело самих утопающих. Пока проект бюджета еще не принят, нужно активно протестовать, требуя увеличения финансирования научных фондов до 7,5% от расходов на науку уже в следующем году. Писать письма «наверх», критиковать проект бюджета в СМИ. Если такая критика будет массовой, вряд ли ее можно будет игнорировать. Наконец, можно выйти на митинги. Да, мы не любим ходить на митинги. Да, есть разные представления о путях вывода науки из кризиса. Но ситуация критическая, и, на мой взгляд, выразить неприятие нынешней «научной политики» сейчас важнее прочего. В октябре профсоюз работников РАН запланировал проведение митингов протеста — приходите. В Москве такой митинг запланирован на 11 часов утра 21 октября на набережной Тараса Шевченко, около гостиницы Украина, если власти позволят провести его там. Если протесты будут массовыми, мы отобьемся, а за пассивность и пофигизм нам придется расплачиваться. Куда и что можно писать, а также куда приходить, указано здесь (http://www.scientific.ru/letters/letters.html)). Теперь вернемся к вопросу о том, почему ситуация критическая. +++
###2### Часть 2. Финансирование научных фондов
При разговоре о финансировании науки есть два основных вопроса — сколько всего на науку выделяют денег и каким образом эти средства распределяются. У нас выделяется мало денег на науку, и потому особенно важно, чтобы они тратились с толком. К сожалению, происходит ровно наоборот. Хотя формально все выглядит так, будто чиновники ведут неустанную работу: разрабатываются стратегии и программы, проводятся конкурсы для отбора лучших проектов… Разнообразных конкурсных программ становится все больше. В этом году Минобрнауки начало новую грантовую программу, направленную на привлечение ведущих ученых в вузы, поддерживает ученых и преподавателей через конкурсы федеральной целевой программы (ФЦП) «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России», планирует серьезно увеличить финансирование ФЦП по исследованиям и разработкам.
Почему же ученых так заботит судьба научных фондов, почему они выступают за повышение их финансирования?
Потому что повышение расходов на ведущие научные фонды было бы разумным шагом: именно РФФИ и РГНФ являются наиболее эффективными механизмами вложения бюджетных средств в исследовательские проекты. При поддержке РФФИ работают тысячи научных групп, ссылки на поддержку РФФИ содержатся в, по разным оценкам, от 30 до 50% статей, публикуемых российскими учеными в наиболее авторитетных научных журналах. Гранты РФФИ и РГНФ не только поддерживают научные исследования сами по себе, они позволяют поддержать работоспособное экспертное сообщество, способное как разбираться в мировых тенденциях научно-технического развития, так и осуществлять оценку конкретных научно-технологических проектов в конкурсах прикладной направленности. Гранты научных фондов поддерживают и научную работу наиболее квалифицированных преподавателей вузов, что является критически важным для поддержания высокого уровня подготовки кадров не только для научно-образовательной сферы, но и для высокотехнологичных отраслей экономики России.
Важно отметить, что в конкурсах научных фондов не существует никакой заранее узко заданной тематики, а идет отбор лучших предложений по широкой тематике на основе квалифицированной экспертной оценки.
В отборе задействованы тысячи экспертов, каждый из которых, таким образом, может оказать влияние лишь на распределение крайне незначительной доли выделенных бюджетных средств, что не позволяет никакой группе влияния монополизировать распределение идущих через РФФИ финансовых потоков в своих интересах. Видимо, в этом и состоит причина того, что при дележке бюджетного пирога фонды выступают в роли пасынка: они нужны десяткам тысяч работающих научных сотрудников и преподавателей, но не министерским чиновниками и близким к ним научно-политическим тяжеловесам, поскольку деньги фондов пойдут мимо их кассы.+++
###3###Часть 3. Пилить — и никаких гвоздей
Не так обстоит дело в научно-технологических ФЦП. Мало того что правила проведения конкурсов и оценки заявок по ФЦП, диктуемые Федеральным законом от 21.07.2005 № 94-ФЗ, являются непригодными для научно-технологической сферы, что сильно снижает эффективность бюджетных расходов. В обычных ФЦП, курируемых Минобрнауки, само выставление той или иной тематики работ на конкурс (заказ работ и услуг) зависит от решения небольшой группы лиц, и такое решение, как правило, предопределяет победу в конкурсе. Как показывает практика, финансирование получают заявки организаций, представители которых входят в группу лиц, формирующую тематику лотов, или связаны с ними либо с организациями, пролоббировавшими выставление на конкурс тематики (в том числе и с помощью взяток и откатов). Качество выполнения работ при этом контролируется слабо, и, несмотря на формально практическую направленность и значимость, «выход» от работ часто ограничивается объемными отчетами, не имеющими никакой практической ценности.
Зато на этом кормятся делящие деньги чиновники и уйма привилегированных или просто близких к конкретным чиновникам контор.
В наиболее чистом и неприкрытом виде это проявляется при проведении конкурсов по лотам на обслуживание потребностей управляющих органов — аналитику, информационное обеспечение, разработку методических рекомендаций, порталов и т. д. На обслуживании органов управления кормится много солидных организаций и никому не известных фирм.
С 2005 по 2008 год расходы на эти нужды по линии Минобрнауки выросли с 750 млн рублей до 4.2 млрд рублей, т. е. в 5,6 раза! Они практически догнали финансирование всех исследовательских проектов РФФИ.
Будь эти деньги потрачены с толком, их бы (при наличии у чиновников желания изменить ситуацию к лучшему) с лихвой хватило на все декларируемые цели: можно было бы залатать все многочисленные дыры в законодательстве, наладить нормальный процесс проведения конкурсов и т. д., и т. п. Однако особой пользы от этих работ как не было, так и нет — даже очевидные всем безо всяких исследований проблемы не решаются годами. Зато «кормление» за счет таких лотов стало системой.
Приведу только один конкретный пример. ОАО «Межведомственный аналитический центр» (ОАО МАЦ) успешно выиграло все 19 конкурсов Минобрнауки, в которых участвовало, и получило по государственным контрактам более 250 млн рублей. В 2007 году эта организация была одним из победителей по лотам, выделенным министерством на научно-технологическое прогнозирование на период до 2025 года (всего на прогнозирование было выделено около 150 млн рублей). Обнародование предварительных итогов этой прогностической деятельности в конце 2008 года шокировало научную общественность: проект доклада «Долгосрочный прогноз научно-технологического развития Российской Федерации (до 2025 года)» (http://www.strf.ru/attach/prognoz_.doc) поразил своей халтурностью, а также разного рода «открытиями чудными» вроде утверждения, что «на смену заряду электрона придут другие характеристики его состояния — фотоны». Но министр образования и науки, доктор физико-математических наук А. А. Фурсенко остался доволен, и (уже после начала кризиса!) министерство выделило почти 200 млн рублей на очередной этап прогнозирования — до 2030 года. Из них более 90 млн рублей досталось ОАО МАЦ.
Чтобы было с чем сравнить: несколько лет назад на проведение очередного двухлетнего этапа научно-технологического прогнозирования в Японии была выделена сумма, примерно равная 23 млн руб. Бедная неразвитая Япония!
Нет, конечно, как и полагается, деньги были выделены в результате проведения честного и открытого конкурса. Честного конкурса, в котором конкурсную документацию утверждала замглавы Роснауки (ныне заместитель министра образования и науки) И. П. Биленкина, по совместительству бывшая членом совета директоров ОАО МАЦ, а главой конкурсной комиссии была замглавы управления Роснауки О. А. Лесина, по совместительству бывшая членом ревизионной комиссии ОАО МАЦ. Ну и, наконец, одобрял и вдохновлял прогностическую деятельность еще один бывший член совета директоров ОАО МАЦ — А. А. Фурсенко. Недавно, кстати, его заместителем стал еще один соратник по прогнозированию — бывший генеральный директор ОАО МАЦ А. К. Пономарев.
Но, может быть, о неэффективности траты средств в рамках ФЦП твердят только критики, а чиновники прекрасно знают, что сделано, какие насущные задачи решены?
Нет, и об этом говорится на официальных мероприятиях, проводимых структурами Минобрнауки. 12 ноября 2008 года состоялась коллегия упраздненного ныне Федерального агентства по образованию, посвященная Федеральной целевой программе по развитию образования (ФЦПРО). На сайте «Наука и технологии РФ» опубликован отчет о заседании коллегии, часть которого я процитирую без купюр: «Много критических замечаний прозвучало на коллегии по поводу процедуры проведения конкурсов в рамках ФЦПРО. Предлагалось усилить экспертную оценку проектов, в частности привлекать специалистов РАО, более тщательно проработать систему приёмки выполненных работ.
Как подчеркнул замминистра образования, во многих случаях она осуществляется формально. Важно стремиться к внедрению полученных результатов, а не к тому, чтобы положить на полку отчёт.
Все участники коллегии сошлись во мнении, что необходима база данных по всем мероприятиям программы. «ФЦПРО выполняется уже три года, а у нас даже нет депозитария проектов, нет системной информации, что делалось в прошлые годы, — сказал заместитель начальника управления учреждений образования и реализации нацпроекта Рособразования Евгений Князев. — Нужно создать хотя бы базу данных с названиями проектов, задачами и достигнутыми результатами». Председатель совета ректоров вузов Санкт-Петербурга, ректор СПбГУ ИТМО Владимир Васильев поддержал предложение, сославшись на собственный опыт: запрашивал результаты десятка интересных ему проектов, но ни по одному из них не получил отчётов, их не смогли найти.»
Задумайтесь на секунду: прошло три года после начала работы программы, потрачены миллиарды рублей, а у чиновников нет даже представления о том, что за проекты выполнены и какие результаты получены. Куда-то подевались и отчеты по этим проектам, т. е., если называть вещи своими именами, никаких следов выполненных работ не осталось. Или, что более вероятно, результаты этих работ никак нельзя показывать компетентным людям «со стороны», поскольку без слез на это убожество не взглянешь. В чем же тогда смысл бурной проектной деятельности? Правильно, в том, что государственные деньги заботливо пристроены «в хорошие руки».
Какие уж тут мысли о рациональном использовании бюджетных средств: «О чем тут думать? Трясти надо!»
В общем, приятно и легко тратятся деньги в ходе конкурсов минобрнаучных ФЦП, тратятся на важные, практически значимые работы, которые вот-вот помогут поднять экономику нашей страны. И кто же откажется от такой радости в пользу каких-то мелких и не представляющих интереса для серьезных людей грантов РФФИ, финансирующего «ненужные» фундаментальные исследования?
А есть ведь и еще более масштабные программы, проводимые без конкурсов, на которые выделяются уже миллиарды рублей. Там все не менее интересно. Об одной такой программе — не стесненных здравым смыслом фантазиях на тему развития МГУ на период до 2020 года — я уже упоминал в начале лекции. Есть и другие «прорывные» программы, например создание передовой национальной лаборатории на базе Курчатовского института, руководимого одним из главных научно-политических тяжеловесов — М. В. Ковальчуком.
Недавно Михаил Валентинович дал «Газете.Ru» интервью, в котором высказал мнение о возрождении российской науки и отверг упреки «газетных писак», что вложения в Курчатовский институт не приводят к увеличению числа публикаций. Было бы странно, если бы человек, который уже получил миллиарды под «планов громадье» и теперь ищет возможности встроить Курчатовский институт в новые, сколковские, финансовые потоки, или, выражаясь в привычном для него стиле, «взять кассу», говорил что-то другое. Но реальность совсем не такова, как пытается представить Михаил Ковальчук. Подробно об эффективности его руководства Курчатовским институтом можно прочесть в статье «Танки грязи не боятся».
Собственно, достаточно взглянуть на список научных публикаций на сайте руководимого Ковальчуком центра синхротронного излучения и нанотехнологий, в котором работает «МЕГА-установка мирового класса», чтобы убедиться: никакого роста числа публикаций в последние годы нет. Вероятно, ввиду своей загруженности важными государственными и общественными обязанностями Михаил Валентинович просто давно не заглядывал туда.
Наконец, стоит сказать и о двух конкурсных программах Минобрнауки, рассчитанных на проведение массовых научных конкурсов: новой грантовой программе для привлечения ведущих ученых в вузы и ФЦП «Кадры». Реализуется новая грантовая программа далеко не лучшим образом, но дело даже не в этом. Все было бы хорошо, если бы эта программа была дополнением к основополагающим механизмам грантовой поддержки — научным фондам. Однако на деле эта программа учреждена параллельно с финансовым удушением научных фондов. Последние теперь выдают научным группам на исследования гранты в 300 – 400 тысяч рублей в год, тогда как на создание новых групп планируется выделять до 50 млн рублей в год.
Даже в лучшем случае новая программа даст несопоставимый с РФФИ научный выход, и потому резкое урезание финансирования исследований тысяч уже работающих групп — не слишком ли это большая плата за попытку создать несколько десятков новых работающих групп? Разумной логики в таких действиях нет.
Что касается ФЦП «Кадры», то по своему замыслу это была вполне разумная программа, рассчитанная на поддержку лучших коллективов, способных готовить квалифицированные кадры для науки и образования. Но, как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги… Я анализировал ход конкурсов этой ФЦП, начавшей работать в прошлом году. Вкратце. Во-первых, серьезную негативную роль сыграли правила проведения конкурсов, диктуемые уже упомянутым законом о госзакупках 94-ФЗ. Во-вторых, Минобрнауки попросту провалило работу по организации нормальной экспертизы, в результате к «отбору лучших» происходящее никакого отношения не имеет.
Таким образом, только научные фонды остаются островками, на которых действуют разумные принципы конкурсного распределения научных денег.
Другое дело, что в стремлении упрочить контроль над финансовыми потоками Минобрнауки и на этих островках, находящихся на периферии его внимания, хочет навести свой порядок. Назначенный при Фурсенко руководителем РФФИ выходец из Курчатовского института Владислав Панченко инициировал новую программу, которая сильно напоминает конкурсы Минобрнауки: на гранты по узко сформулированной тематике (когда часто можно догадаться, под кого какая тема сформулирована) выделяются суммы, раз в десять превышающие финансирование обычных грантов. При этом руководитель РФФИ и не пытается отстаивать интересы Фонда, чтобы не вызвать раздражения министерства.
В советское время был анекдот про чукчу-оленевода, который полюбил читать газету «Правда». Чукча, вместо того чтобы заниматься своим делом, читал газету — олени начали умирать от голода. Чукче сказали: «Олени, однако, у тебя дохнут». Он глубокомысленно ответил: «Тенденция у них такая». Вот и Владислав Панченко способен только на то, чтобы в редких интервью констатировать наличие печальной тенденции.
Так что островки нормальной системы финансирования могут быть поглощены в результате роста аппетитов коррумпированной бюрократии и разного рода научно-политических тяжеловесов.
И тогда для нормальной науки в России настанут совсем тяжелые времена: желающим работать придется либо играть по уродливым кафкианским правилам, навязываемым бюрократией, либо идти на поклон разного рода тяжеловесам.
Притом что реальные научные результаты не нужны ни бюрократии, ни тяжеловесам — им нужна бурная имитация полезной деятельности и пиар.
Но может быть, нашей стране сейчас не до фундаментальной науки? Может быть, не так страшно, что российские таланты, желающие заниматься научными исследованиями, уезжают за рубеж, работают там и получают Нобелевские премии? Может быть, нужно вкладывать средства в практически разработки, а не в фундаментальную науку, выход от которой, на первый взгляд, выражается лишь в публикациях статей в научных журналах? Чтобы ответить на этот вопрос, мне достаточно повторить то, что я уже говорил раньше: неразрывная связь между научными исследованиями, дающими публикационный выход, и научно-технологическим, экономическим развитием подтверждается объективными данными. Такие выводы можно сделать, например, на основе анализа публикационной активности различных стран, проведенного с использованием наиболее авторитетной международной базы данных ISI Web of Knowledge, в которой учитываются публикации более чем в 10 тысячах наиболее известных научных журналов мира. Оказывается, что (независимо от политического строя, культурных особенностей, места на карте и размера территории) действует единая закономерность: страны, в которых происходит быстрое экономическое и научно-техническое развитие, демонстрируют ускоренный — по отношению к наиболее развитым странам мира — рост числа научных статей. Так происходит в Греции и Португалии, Китае и Южной Корее, Бразилии и Сингапуре, Турции и Иране. Но не в России, где на разных уровнях все время говорят о развитии и модернизации.+++