— В первую очередь, мы все вас поздравляем! Как прошел вторник, удалось ли в итоге поработать, или мы, журналисты, все время отвлекаем вас?
— Да, отвлекали во вторник и продолжают отвлекать, как сейчас.
— Вас поздравили Путин и президент Кабардино-Балкарии Каноков. Может ли Россия хоть немного гордиться вашей Нобелевской премией? Или вы гражданин Нидерландов и, как вы говорили в интервью в 2008 году, вы европеец и только на 20 процентов кабардино-балкарец?
— Я, откровенно говоря, от Путина ничего не получил. От королевы Нидерландов получил что-то, а насчет Путина, видимо, почта из России по-прежнему ходит на собачьих упряжках. Сейчас последний пакет открою — может, это от Путина? (шуршит бумагой) Да, по-прежнему на собачьих упряжках почта от Путина идет — ничего не получил. Вот от королевы голландской получил. Что касается того, кем я себя считаю, то я это считаю пропорционально тому, сколько времени в какой стране я прожил. То есть я действительно 10 лет прожил в Нальчике, получил телеграмму от Канокова — поэтому да, я на 20% кабардинец (в кавычках). Я прожил 10 лет в Сочи, где родился. Ну, место рождения больше, чем что-либо, значит, поэтому я уж не знаю, насколько точно, но я себя во многом считаю сочинцем. Прожил 10, нет, больше, 15 лет в Москве и Подмосковье — поэтому да, по большому счету я себя считаю россиянином. Шесть лет я прожил в Голландии, поэтому считаю себя тоже на 10% голландцем. И 15 лет прожил в Англии. Поэтому, если хотите, все национальности смешаны. Учитывая то, что у меня родители немцы, то я себя и немцем тоже считаю. Поэтому кем хотите, тем меня и считайте. Как говорится, называйте, как хотите, только в печь не сажайте.<1>
— Как часто вы теперь приезжаете в Россию? Правда ли, что у вас в свое время были проблемы с получением визы в Россию?
— В последний раз (я точно не помню) года четыре назад я пытался поехать в Россию — у меня были проблемы. Я посмотрел на веб-сайт — там для бывших граждан России требуется специальная личная явка в посольство, на что у меня не было времени.
Я хочу сказать по поводу того, что у меня нет русского паспорта: если бы вы знали, какие я усилия приложил к тому, чтобы российский паспорт по-прежнему держать, когда я был в Голландии.
Голландское правительство требует, чтобы сдавали русский паспорт. К сожалению, имея только русский паспорт, я был очень ограничен в возможностях работать, пересекаться с коллегами, ездить на конференции и тому подобное. Поэтому, имея только русский паспорт, в Европе, особенно в маленькой стране, в Голландии, жить практически невозможно. Нужно было получать европейский паспорт, и я получил голландский паспорт. Пытался оставить российский паспорт. Даже пытался дать взятку в русском посольстве, чтобы они мне выписали бумагу, но паспорт не забирали. Ничего не получилось абсолютно. Я взятку в своей жизни ни разу не давал, и в этот раз не получилось. Поэтому, к сожалению, пришлось от русского паспорта отказаться, хотя, как говорится, больше 50% я русский и, как вы видите, по-прежнему без акцента по-русски говорю.
— Вы ни при каких условиях не поедете сейчас в Россию, хотя бы в то же «Сколково»? Даже если вдруг вам на правительственном уровне поступит такое предложение, подкрепленное солидными финансами и крепкими гарантиями?
— Понимаете, никогда не говори «никогда». Но у меня здесь все есть, меня личные деньги не интересуют. Я живу, мне больше ничего не нужно, моей зарплаты мне вполне хватает, все у меня есть, у меня хорошо работающая налаженная лаборатория. Зачем мне все это ломать и куда-то переезжать? И самое главное, вы вопрос с ног на голову поставили — дайте мне его в обратную сторону поставить.
На фига, извините за выражение, я России нужен? Я получил свою Нобелевскую премию, мне 50 лет.
Вам (нам) нужно искать не нобелевских лауреатов, а поддерживать тех молодых ребят, которые могут что-то новое открыть, не нужны нам нобелевские лауреаты. Нужно поддерживать своих, которые есть, свои таланты.
— Есть мнение, что Нобелевский комитет обделил вашего соавтора из Черноголовки Сергея Морозова. Так ли это на самом деле?
— Я думаю, если вы спросите коллег, людей, которые работали в графеновой области в последние 5 лет, они в 99,9% случае скажут, что все правильно, так оно и должно быть. Может быть, нужно было еще поделить этот нобелевский приз с моим коллегой из Америки — корейцем Филиппом Кимом. Имя Сергея Морозова, наверное, не всплывет в сознании многих людей, которые занимаются исследованиями в этой области.
Вклад Сергея в то, что мы сделали, был огромным, он продолжает быть огромным. Сейчас Сергей находится здесь, в Манчестере, и работает (он примерно проводит шесть месяцев в году, работая в Манчестере), работает хорошо, и скоро у него защита докторской диссертации в Москве будет.
Его вклад огромный, и, конечно, хотелось бы поделить все между многими людьми, но кого-то нужно выбирать пропорционально вкладу, и 20–30% вклада Сереги в развитие графена, по-видимому, Нобелевскому комитету было недостаточно. Его вклад огромный, но я понимаю решение Нобелевского комитета тоже.
— Что вы думаете о современном состоянии науки в России?
— Состояние остается плачевным. Понимаете, с 1917 года науку в России разрушали. Какое-то при социализме в Советском Союзе восстановление науки было, если она какое-то отношение к войне имела, все остальное опять же было разрушено. Сколько лет разрушали. Разрушить легко — построить сложно.
Поэтому на сегодняшний момент состояние плачевное и остается плачевным. Но я не вижу никаких причин, чтобы эту ситуацию не изменить.
Единственное, что нужно, — долгое, скрупулезное вложение капитала в науку, в людей, в инфраструктуру. Если какая-то часть государственного бюджета будет год за годом вкладываться в развитие науки, то через 10–15–20 лет нет никаких причин, чтобы такой стране, с большими природными ресурсами и с высокообразованным населением, не выйти на мировой уровень и не обогнать любую страну в мире.