—Поздравляем вас с присуждением премии. Было ли это известие неожиданностью для вас?
— Спасибо за поздравления. Для меня вчера присуждение премии не стало новостью. Правила ее таковы, что лауреатам сообщают об этом заранее, я узнал об этом в феврале. Однако до начала математического конгресса разглашать эту информацию нельзя.
— Как вы относитесь к позиции вашего предшественника — лауреата Филдсовской премии Григория Перельмана? Допустимо ли ученому изолировать себя от общества?
— Я считаю, что жить так или иначе — личный выбор каждого.
Однако даже в математике, самой «чистой» точной науке, общение играет важную роль. Нет ученого, который всю жизнь развивал бы свою науку «в пустоте». Ученые работают вместе, общаются, делятся опытом, учатся, ведут диалог. И в этом смысле Перельман от диалога не отказывается: свое доказательство он опубликовал, его обсуждало все научное сообщество.
— Всего неделю назад индиец Винай Деолаликар опубликовал предполагаемое решение одной из «проблем тысячелетия», а научное сообщество уже успело проверить 100-страничное доказательство. Как вы считаете, каково будущее оперативного удаленного научного диалога?
— Новые технологии, новые способы общения очень изменили всю нашу жизнь, и жизнь ученых не исключение. Но вот что очень интересно. Конечно, вся новая информация сейчас распространяется через интернет, и если кто-то доказал теорему в моей области, то я узнаю об этом в течение суток, прочту публикацию, буду над ней работать. Однако число традиционных научных конференций в последние годы растет, а не сокращается, то есть личное общение по-прежнему необходимо и в чем-то незаменимо для эффективного научного диалога.
Что касается общения в интернете, у него, несомненно, есть большое будущее.
В последние годы не раз организовывались проекты, когда большие группы ученых совместно в режиме онлайн работали над общей задачей. В ряде случае результаты были очень хорошими. Проверка доказательства неравенства классов сложности P и NP, в принципе, тоже пример такого совместного «мозгового штурма» в интернете.
— По вашему мнению, будут ли вообще решены в обозримом будущем какие-то из задач тысячелетия?
— Точные прогнозы здесь делать сложно, но я смотрю в будущее с оптимизмом: какие-то из задач обязательно будут решены, хотя когда — сказать нельзя. На сегодняшний день картина вселяет надежду: ведь когда задачи тысячелетия объявляли, то говорили, что и через 50 лет ни одной из них решить не удастся. И вот сейчас одна официально признана решенной, над другими активно работают.
Вообще сейчас в математике хорошее время, за последние 20 лет были сделаны большие достижения, и нет оснований предполагать, что прогресс остановится.
— Как вы относитесь к правительственным программам для «возвращенцев»? Планируете ли вернуться в Россию?
— Большую часть следующего года я проведу в Санкт-Петербурге, работая в Математическом институте РАН и в СПбГУ, так что, можно сказать, на один год я возвращаюсь. Эта возможность появилась у меня благодаря правилу, принятому в западных университетах. Раз в семь лет профессор имеет право на научный отпуск. В течение этого времени у вас есть возможность уехать в другой университет для обмена опытом и работы, но при этом оплата труда по основному месту работы сохраняется.
Что касается государственных программ, конечно, приятно, что правительство стало обращать внимание на науку, хотя эта мера несколько запоздала. Что обидно: то, что делается, делается не идеально, можно было бы лучше. Я надеюсь, что будет прогресс в развитии таких программ. Я нахожусь в числе соискателей крупных правительственных грантов этого года. Полагаю, что уже по результатам отбора многое будет видно, мы сможем проверить систему.
— Почему вы выбрали для поездки по обмену опытом именно Петербург?
— С одной стороны, конечно, присутствует фактор «захотелось домой», я люблю Питер и очень часто его навещаю. Однако главная причина — я хочу попытаться сделать что-то для университета, для математики в России.
Мне много дала моя школа, университет, и мне хотелось бы что-то сделать для них, поработать там.
В Питере сохранилась научная школа, я постоянно сотрудничаю с коллегами из Петербурга, а теперь хочу поработать с ними рядом.
— Есть ли будущее у российской фундаментальной науки вообще и математики в частности, готово ли государства полноценно ее финансировать?
— Наверное, этот вопрос следует адресовать не мне, а членам правительства.
Я считаю, что пытаться финансировать только науку «на сейчас», сугубо прикладную, недальновидно.
Если так поступать, то можно через уже краткое время отстать по всем направлениям. Причина в том, что неясно, какие достижения будут востребованы даже через год, поэтому нужно стабильно финансировать фундаментальную науку.
Отдельной строкой идет необходимость иметь сильную математическую базу. Ведь если у нас хорошая математическая наука — у нас сильные университеты и качественное базовое математическое образование. Оно нужно не только ученым, но и представителям многих других профессий, где нужна математика. Имея хороших преподавателей, мы получим хороших биологов, банкиров, бизнес-аналитиков с сильной математической подготовкой.
Кроме того, фундаментальную науку финансировать проще, чем прикладную, она не нуждается в дорогостоящем оборудовании и вообще менее затратна. Чисто прикладную науку «на сегодня» могут финансировать и частные корпорации, фирмы, а фундаментальной науке может помочь только государство.
— Есть ли надежда сохранить высокий научный уровень математики в России, научную школу, повысить авторитет математических специальностей?
— Сложно сказать. Могу лишь утверждать, что у нас по-прежнему очень высокий потенциал, и будет очень жаль, если мы его потеряем. Говорят о падении среднего уровня образования, однако лучшие ребята из моей школы, поступающие на матмех, очень сильные, значит, нам есть откуда расти. Свою роль в математическом образовании играет хорошая система внешкольного образования, кружков, олимпиад и так далее, хорошо работающая у нас еще с советских времен.
Конечно, в мое время больше людей шло на матмех, потому что не было особого выбора, куда пойти людям с математическими способностями. Сейчас такой выбор есть, но по-прежнему есть заинтересованные ребята, идущие в науку.
— Для вас математика — чистая фундаментальная наука или вы верите в то, что однажды появятся применения всех современных достижений «чистой» математики?
— Однозначно ответить на этот вопрос сложно.
Многие области, придуманные из эстетических математических соображений, потом находили применение, были важными и необходимыми.
В принципе, у разной науки разная мотивация: прямое применение уже сейчас, попытка описать математическом аппаратам существующие законы физики, природы либо просто математическая красота, чисто фундаментальная наука. Однако в современной науке все переплетается, граница между чистой наукой и прикладной размыта в отличие от науки прошлых лет.
В ходе эволюции физики, почти все ее области в своем развитии использовали новые, недавно созданные математические теории. Некоторые физические проблемы мотивировали создание необходимого математического аппарата, но чаще этот аппарат уже существовал в качестве «чистой» науки. Так, функциональный анализ, необходимый в квантовой механике, появился независимо незадолго до нее. Также до появления теории относительности существовала нужная ей геометрия.
Я считаю, что в ближайшие годы сотрудничество математики с химией и биологией будет расти и выйдет на уровень сотрудничества математики с физикой, которая всегда идет с математикой бок о бок. Сейчас контакт с химией и биологией недостаточный. Не знаю, чья это вина — химиков или математиков, но, без сомнения, нам надо общаться больше, и такое общение будет усиливаться.
— Какое влияние оказал на вашу научную карьеру опыт школьных математических олимпиад?
— Система олимпиад — хорошая и полезная вещь, она помогает освоить новые знания, еще больше заинтересоваться математикой, выразить себя. Но к науке она имеет косвенное отношение. Нужно понимать, что научная работа не ограничивается только решением задачек, здесь нужно придумывать новые теории, быстро усваивать большие объемы нового материала, развиваться. Поэтому успех в олимпиадах отнюдь не гарантирует успеха в науке. Но сама по себе система олимпиад очень полезная, она позволяет привлечь школьников, заинтересовать их наукой, повысить уровень обучения.
— Что вы можете посоветовать молодым людям, начинающим путь в математике?
— Базовое математическое образование никогда не повредит.
Получив его, можно заниматься наукой, но это не обязательно, можно быть финансистом, например.
А для начала научного пути в математике очень хорошее время. За последние годы было сделано много больших продвижений, и так же будет продолжаться в будущем, поэтому работать в математике сейчас очень интересно и перспективно.