Способность предугадывать опасность, будь то землетрясение, наводнение или просто вышедший на охоту хищник, присуща всем без исключения представителям животного мира, хотя и в разной степени. Хотя человечеству пока неизвестно, по каким именно признакам многие звери и птицы предчувствуют землетрясение, нет сомнений в том, что, раз появившись, это и подобные умения быстро распространились среди всех представителей вида.
С другой стороны, чувство опасности и страха – это всего лишь чувство. Одного сигнала, например, силуэта хищника или дрожания земли, мало для реакции, необходимо еще и соответствующим образом этот сигнал интерпретировать.
Ключевое связующее звено здесь – ген статмин, продукты экспрессии которого непосредственно участвуют в работе мозга.
Глеб Шумяцкий и его коллеги из Университета Рутгерса обнаружили связь этого гена с поведением еще два года назад, но детально исследовать его роль им удалось только сейчас. Объект для исследований был выбран неслучайно: белок статмин, являющийся продуктом одноимённого гена, в высокой концентрации встречается в ядрах миндалевидного тела, а именно этот участок мозга у человека и животных отвечает за социальное взаимодействие и другие виды поведения.
Выяснить точную роль этого гена помогла «нобелевская» работа Марио Капекки – ученые из Джерси вывели линию мышей, «нокаутных» по гену stathmin, то есть не производящих соответствующих белков. Поскольку развитие происходило в лабораторных вольерах, начисто лишенных опасных объектов, то подопечным удалось даже дожить до детородного возраста.
А потом началось самое интересное: обычные мамы на фоне «дефектных» выглядели настоящими наседками.
Как только ученые растаскивали детенышей из гнезда, обычные мамы сразу же отправлялись на поиски и немедленно возвращали своих чад домой. «Нокаутных» по гену статмина родительниц судьба отпрысков мало интересовала. Какой-то заботы удалось добиться, только «напомнив мамам об их долге»: ученые на несколько минут возвращали детей в дом и потом снова «прятали».
Предвосхищая логичные вопросы о том, что это обусловлено именно родительской заботой, а не потерей обоняния или памяти, Шумяцкий провел еще несколько экспериментов. «Дефектные» мыши не хуже обычных находили спрятанные объекты по запаху, так же, как и распознавали и запоминали неизвестные силуэты и формы.
Зато они оказались куда более открытыми и беззаботными.
Грызуны без статмина пытались знакомиться со всеми помещенными в их клетку собратьями безо всякого стеснения или опаски. Но этот феномен отсутствия «гена страха» был продемонстрирован и в предыдущих работах Шумяцкого.
Своим основным достижением ученые считают именно обнаруженную связь с «чувством материнской заботы и долга». Ведь если отсутствие индивидуального страха – хотя и важный фактор естественного отбора, но компенсируемый источниками пищи, недоступными трусам, то без материнского долга судьба детенышей и всего вида находится в смертельной опасности.
Шумяцкий нашел своему открытию и практическое применение. Насчет солдат «без страха и упрека» в публикации в Proceedings of The National Academy of Sciences ученый умолчал, а вот в психиатрии, где повреждения или нарушения работы миндалевидного тела чреваты гневом и депрессией, ему найдется применение.