Китай на этой неделе вновь напомнил, что именно он — один из главных партнеров стран Средней Азии. Но, кажется, Пекин только сейчас окончательно разобрался с оценкой недавних митингов и беспорядков в крупнейшей стране региона — Казахстане.
25 января состоялся онлайн-саммит на высшем уровне, который был приурочен к 30-летию установления дипотношений между Китаем и странами Центральной Азией. Кроме председателя КНР Си Цзиньпина в нем принимали участие президенты Киргизии, Таджикистана, Туркмении, Узбекистана и Казахстана, недавние события в котором, конечно, стали одной из центральных тем саммита.
«Мы категорически выступаем против попыток внешних сил инспирировать «цветную революцию» в регионе, вмешиваться во внутренние дела под предлогом прав человека, подорвать спокойную жизнь наших народов», — сказал Си Цзиньпин.
Он выразил уверенность, что президент Касым-Жомарт Токаев поведет Казахстан никуда иначе, как в светлое будущее.
Сам же Токаев сказал, что его страна быстро сделала выводы и уже перешла к реформе госуправления и обеспечения нацбезопасности. Он много времени уделил сотрудничеству Нур-Султана и Пекина, вспомнив о строительстве в рамках китайского проекта «Пояса и пути», который несколько замедлился в последние годы из-за пандемии коронавируса.
По словам Токаева, товарооборот между странами в 2021 году достиг $17 млрд, а половина всех китайских инвестиций в Центральную Азию приходится на Казахстан.
Кроме того, Китай в ближайшие три года пообещал выделить странам Центральной Азии просто так $500 млн, а также 50 млн доз вакцины от коронавируса и 1,2 тыс. стипендий для студентов.
Директор Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ Василий Кашин объяснил «Газете.Ru»,
почему Китай и страны постсоветской Азии теперь предпочитают встречи именно в формате 5+1, а не, например, в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), куда входит и Россия.
«Раньше они предпочитали действовать через ШОС, но с приходом туда Индии и Пакистана она в значительной степени оказалась парализована, — и поэтому сейчас больше опираются на этот формат», — пояснил он.
Пекин не сразу встроился
В целом же, несмотря на давние разговоры о масштабной экспансии Китая в Средней Азии, его роль в событиях в Казахстане оказалась куда менее значимой и заметной, чем роль России.
В первые дни протестной активности Китай старался не делать поспешных выводов и заявлений. Официальный представитель МИД КНР Ван Вэньбинь 6 января, в день, когда ОДБК уже направляла миротворцев в Казахстан, например, сказал, что Пекин считает происходящее в Казахстане внутренним делом страны и верит, что его власти смогут самостоятельно решить проблему.
Опрошенные «Газетой.Ru» эксперты сошлись во мнении, что Китай долго держался подчеркнуто в стороне по казахстанскому кризису просто потому, что в Пекине не могли дать оценку происходящему.
И это вовсе не первый раз, когда политический кризис в важной для него стране застает китайскую элиту врасплох.
«Китайцы вели себя так, как делали это всегда. У них лучшие-то времена были проблемы с пониманием процессов в политических элитах других стран. А сейчас в коронавирус, когда они перевели свои посольства на особый режим работы, в Пекине вообще не понимают, что происходит. По Казахстану начали выжидать и думать, что могут сделать, а Россия была готова. Это и есть показатель их возможностей», — считает Василий Кашин.
Профессор НИУ ВШЭ и главный научный сотрудник МГИМО Андрей Казанцев ко всему прочему также вспомнил о бюрократических нормах в КНР, которые мешают китайским властям действовать быстро.
«Китайская система так устроена, что если бы даже какая-то экспертиза была, то пока она превратилась в действие, прошло бы очень много времени», — отметил эксперт.
Если «старый друг» оказался вдруг
В аналитической статье издания CAAN китаевед Ерлан Мадиев написал, что в Китае вплоть до начала протестных событий могли воспринимать лидером Казахстана экс-президента Нурсултана Назарбаева, а не Токаева.
Так, еще 3 января в поздравлении по случаю 30-летия установления дипотношений между Китаем и Казахстаном Си Цзиньпин поздравил и обратился именно сначала к елбасы, назвав его «старым другом»: «Я придаю большое значение развитию китайско-казахстанских отношений и готов работать вместе с первым президентом Назарбаевым».
После того как протесты в Казахстане вышли за рамки мирного сопротивления, 6 января Совет коллективной безопасности ОДКБ сообщил, что направит миротворцев.
Си Цзиньпин же, со своей стороны, 7 января направил в Нур-Султан сообщение с соболезнованиями в связи «с крупномасштабными беспорядками, которые привели к большим жертвам и материальному ущербу».
В ней он также говорил про внешние силы, которые хотели все той же «цветной революции» и о попытках подорвать китайско-казахстанскую дружбу.
10 января представители МИД Китая и Казахстана обсудили возможную помощь Китая по поддержке в стабилизации ситуации. Но к тому моменту с этим прекрасно справлялись и силы ОДКБ, которые через три дня уже начали покидать Казахстан.
Деньги есть, ума Конфуций донесет
Запоздалая реакция китайской стороны в очередной раз доказала, что власти КНР не до конца осознают все риски региона, где у страны много активов и интересов.
Так, по данным министерства КНР, объем торговли между Пекином и странами-участниками саммита 25 января за 30 лет увеличился более чем в 100 раз — с $460 млн до $50,1 млрд.
Очевидна и финансовая зависимость стран бывшего СССР от Китая. Так, около 40% из всего внешнего долга Таджикистана — в руках китайцев ($1,2 млрд). Помимо прочего, сегодня более 80% золоторудных месторождений разрабатывают компании с китайским капиталом. По данным СМИ, это может происходить в том числе в качестве оплаты процентов по кредитам.
Доля Китая во внешнем долге Киргизии составляет около 45% (примерно $2,2 млрд, около 20% от ВВП страны). К слову, эксперт Василий Кашин считает, что больше всего из стран Средней Азии подвержены китайскому влиянию именно Таджикистан и Киргизия.
Очень заметно экономическое присутствие Китая и в том же Казахстане, где китайские компании разрабатывают около 20% от всей нефти. Если говорить о долгах, то Нур-султан должен Китаю (с учетом государственных банков и компаний) около $12,5 млрд (это около 10% от ВВП Казахстана). Кроме того, газопровод, связывающий Китай и Центральную Азию, проходит через юг Казахстана и китайского Синьцзяна.
Стоит также напомнить, что на прошедшем саммите президент Узбекистана Шавкат Мирзиеев напомнил о строительстве железной дороги Китай — Киргизия — Узбекистан в рамках того же проекта «Пояс и путь».
Китайское «мягкое» присутствие в этих странах заметно, прежде всего, в культурно-образовательной сфере.
Например, МИД Китая лоббирует на переговорах открытие институтов Конфуция, где преподают китайский язык и посвящают в тонкости китайской культуры, даже в закрытой от мира Туркмении. До пандемии казахстанцы занимали 9 место по числу иностранных студентов в Китае, например, опережая Францию и Вьетнам.
Вместе с тем, народам центральноазиатских государств далеко не всегда нравятся масштабы сотрудничества их правительства с Китаем. Так, только в Киргизии в 2019 году произошло, как минимум, два массовых антикитайских митинга. В Казахстане же в 2021 году выступали против привлечения инвестиций от Пекина и допущения в страну китайских предприятий, а в том же 2019 году митинговали против программы по строительству китайских 55 предприятий в сфере сельского хозяйства и промышленности.
Их там нет
Интерес к западным соседям у Китая есть и сугубо прагматичный — с ними граничит его беспокойный Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР). Часть проживающих там мусульман-уйгуров (45% от населения региона — тюрки, которые родственны узбекам, киргизам и казахам) начиная с 1990-х активно боролась за создание независимого государства Восточный Туркестан. Это в конечном счете и привело к ужесточению мер со стороны Пекина и к созданию, по версии западных СМИ, так называемых «лагерей перевоспитания».
Китай с недавних пор решил наращивать присутствие своих сил безопасности в Средней Азии, в том числе в целях недопущения экстремистов в страну.
По сообщениям СМИ, в 2021 году Китай намеревался построить уже второй военный объект в Таджикистане, который будет расположен недалеко от афганского Ваханского коридора, который примыкает к китайскому СУАР. Известно, что Китай выделит на проект почти $9 млн, предоставит необходимое оборудование и стройматериалы.
О первой же «базе», которая находится в Горно-Бадахшанской автономной области, также недалеко от границы с Афганистаном, стало известно в 2018 году, — но правительства обеих стран отрицают ее подобный статус. Вскоре выяснилось, что там хозяйничает народная вооруженная полиция КНР — аналог Росгвардии, то есть полувоенное ведомство.
Василий Кашин из НИУ ВШЭ считает, что эти факты не свидетельствуют о полноценном военном присутствии Китая в этой стране.
«У китайцев на первом объекте есть некие посты у границ на ротационной основе, но это даже не постоянная база. И теперь вот они строят и финансируют базу для вооруженных сил Таджикистана. Да, были какие-то спекуляции относительно некоего китайского присутствия, но никто этого убедительно не доказал», — говорит он.
Эксперт добавил, что все это связано с попытками КНР обеспечить безопасность своих рубежей, раз они имеют дело со слабыми местными правительствами.
«Я думаю, что это не затрагивает интересы России. Мы же не будем располагать войска и прикрывать китайскую границу своими силами», — сказал аналитик.
Хайпанули немножечко
Вместе с тем, эксперты «Газеты.Ru» эксперты считают, что китайское присутствие и влияние в Средней Азии никак не противоречит российским интересам в данном регионе.
Более того, Кашин уверен, что китайские влияние, превосходящее российское, в Центральной Азии — всего лишь стереотип. Он называет этот регион для Пекина «неприоритетным», как впрочем, и для Москвы, которая при этом все равно сохраняет условный «контрольный пакет акций» над ним.
«В итоге вся эта история с безудержной китайской экспансией в Центральной Азии оказалась таким же хайпом, как заселение китайцами Сибири. Если мы говорим о том же Казахстане, то там Россия просто все еще даже по объему торговли опережает Китай. Помимо торговли, у России главная роль в экспорте рабочей силы. И поверх всего этого — тема региональной безопасности просто перекрывает все», — считает он.
По словам Андрея Казанцева, отношения Пекина и Москвы в Центральной Азии можно считать «взаимодействием с элементами конкуренции».
«Взаимодействие у нас во всех сферах, а конкуренция в сфере экономики. Официальная китайская версия в следующем: в Китае по-прежнему считают, что отношения с Россией в военно-политической сфере гармоничны, а в экономике они имею полное право конкурировать», — заключает эксперт.