Премьер-министр России Михаил Мишустин подписал распоряжение правительства, согласно которому в перечень федеральных органов исполнительной власти, к которым применяются закрытые конкурентные способы определения поставщиков, подрядчиков и исполнителей, добавили Росгвардию и ФСО, а также подведомственные им организации. Ранее в этом списке фигурировали только ФСБ, Минобороны и СВР.
Постановление начнет действовать с 1 января 2022 года, с этого времени Росгвардия и ФСО перестанут раскрывать свои закупки. Впервые закрытые тендеры ввели в 2017 году в качестве ответа на антироссийские санкции со стороны западных стран.
Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков объяснил, что засекречивание закупок двух силовых структур связано с гостайной. «Речь идет о специальных ведомствах и, конечно, это относится к сфере гостайны. И именно этим продиктована необходимость закрытия этой информации», — сказал он.
Для чего нужно это решение
Зампред комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Анатолий Выборный полагает, что включение Росгвардии в перечень ведомств, закупки которых закрыты от посторонних, вполне обосновано.
«На мой взгляд, время пришло. С учетом напряжения, возрастающего на международной площадке, проникновения иностранных агентов, как мы знаем, и в целом пристального внимания к России, не говоря уже о санкционной политике по отношению к России, активности НАТО у границ России, в целом возрастающего напряжения на международной площадке, все вопросы, которые касаются силовых ведомств и правоохранительных органов, должны быть засекречены», — сказал Выборный «Газете.Ru»
Депутат объяснил эту необходимость тем, что по наименованию и по количеству приобретения вещевого имущества, вооружения, боевой техники можно определить, насколько сильны те или иные структуры.
«Тем более в сфере оборонного комплекса, Министерства обороны, Росгвардии — они так или иначе ориентированы на противодействие новым вызовам и угрозам, борьбе с терроризмом в том числе. И для иностранных государств это как открытая карта — есть понимание, с кем бороться и как бороться. Поэтому эти вещи, то, что они засекречиваются, это совершенно правильно», — отметил он.
По словам Выборного, несмотря на то, что Росгвардия ориентирована на обеспечение внутренней безопасности страны, она должна парировать и внешние угрозы.
«Обеспечение общественной безопасности — это одна из составляющих национальной безопасности. И Росгвардия, как мы знаем, ориентирована на противодействие в том числе экстремистским угрозам, обеспечение охраны важнейших государственных объектов. А мы знаем, что террористы, например, ориентированы на то, чтобы посеять хаос в стране с расчетом многочисленных жертв, взорвать, например, атомную станцию или еще что-то, и таким образом устанавливать порядки в той или иной стране. Поэтому Росгвардия здесь, по сути, на передовой. И нам важно позаботиться, чтобы вопросы защиты государственных объектов, особенно режимных и стратегических, объектов органов власти — они должным образом охранялись», — добавил депутат.
Общество оставляют не у дел
У решения о засекречивании госзакупок Росгвардии есть и обратная сторона. Ведомство было создано в 2016 году на базе Внутренних войск МВД и за пять лет не раз становилось объектом журналистских расследований, основанных на сведениях портала госзакупок. Большой резонанс получили закупки спецсредств для разгона митингов на 7,3 млрд рублей, а также тендеры на поставку автомобилей со световым и звуковым воздействием на правонарушителей.
Шеф-редактор «Ежедневного журнала», военный эксперт Александр Гольц отметил, что включение Росгвардии и ФСО соответствует логики решений руководства страны по исключению общества из системы контроля за действиями силовых структур.
«Более-менее понятно, что российская власть последовательно проводит курс на то, чтобы через засекречивание избавить общество от знаний о деятельности структур, которые именуются силовыми.
Одна из возможностей для общества узнать, что там творится, это контролировать госзакупки. И последовательно сначала от публикации данных о своих закупках были избавлены сначала ФСБ и Вооруженные силы, а теперь дошло дело до Росгвардии», — рассуждает Гольц.
По его словам, главная опасность для власти заключается не в воровстве бюджетных средств, с которым призвана бороться открытая система закупок, а дискредитация силовиков.
«Враг внутренний, те, кто готовят всевозможного рода цветные революции, не должны ничего знать о том страшном ответе, который им готовит наша Росгвардия. Все чрезвычайно логично. Для нынешней российской власти дискредитация силовых структур с точки зрения ущерба, когда выявляется очередное воровство, куда болезненней, чем отсутствие этого воровства через посредство общественного контроля. Одним словом, общественный контроль для нынешней российской власти опаснее воровства», — пояснил Гольц.
По его словам, такая позиция свидетельствует о том, что российское государство становится все более авторитарным.
«Это очень характерно для авторитарной власти — расчет на политический контроль со стороны специальных органов, которые для этого дела будут назначены — военная прокуратура, ФСБ, специальные службы внутри той же Росгвардии, которые должны все это контролировать, если, конечно, злоумышленники с ними не договорятся.
При построении общества таким образом всегда возникает вопрос, который задавал Ювеналий около двух тысяч лет назад: кто будет контролировать контролирующих, кто будет охранять стражников. Авторитарное государство не дает на это ответа», — добавил эксперт.
По его мнению, функция общества в России сужается с участника политического процесса и наблюдателя до исполнителя решения руководства страны.
«Наблюдатели — это те, кто знает. А сейчас функция общества сводится к тому, чтобы выполнять распоряжение власти, платить налоги, не спрашивая с государства, как эти налоги тратятся, поставлять рекрутов и готовиться к отражению как внешней, так и внутренней угрозы. Вопросы задают, как мы с вами знаем, исключительно иностранные агенты по наущению Запада», — отметил Гольц.
Кто будет контролировать силовиков?
В то же время директора Института политического и военного анализа Александр Храмчихин указал, что даже когда все тендеры и закупки силовиков были полностью публичными, общество не слишком ими интересовалось.
«Это не было востребовано по сути. Это никому не было всерьез интересно. Было много историй, которыми занимались отдельные лица. Все остальные просто наблюдали за этим, и то не многие, кому это было интересно», — пояснил эксперт.
По его словам, отсутствие интереса к расходованию бюджетных средств на силовиков связано с историческими факторами.
«Общество никогда силовиков всерьез не контролировало, потому что обществу это не сильно надо. Оно никогда не высказывало реальной заинтересованности контролировать силовиков. Потому что этого никогда не было в отечественной истории и сейчас не появилось даже при формальных возможностях», — пояснил Храмчихин.
Анатолий Выборный из комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции при этом подчеркнул, что ожидать какого-либо нецелевого расхода средств силовиками не стоит: контролировать законность расходования бюджетных средств будут Счетная палата, Минфин и надзорные органы.
«Сегодня, как мы знаем, достаточно жесткий контроль со стороны надзорного органа — это Генеральная прокуратура. Это с одной стороны. С другой стороны, у нас есть контрольно-ревизионное управление Минфина, которое также проверяет закупки, в том числе, в рамках контроля расходования денежных средств. И самое главное — есть Счетная палата, где аудиторы смотрят каждое ведомство на предмет рационального эффективного и законного расходования денежных средств. И эти институты с каждым годом набирают обороты», — пояснил Выборный.
По его словам, новые технологии позволяют этим ведомствам оперативно пресекать нарушения в сфере закупок.
«С учетом цифровизации и новых технологий прозрачность и эффективность становятся достаточно совершенными», — считает он.
В конечном итоге, уверен Александр Храмчихин, на уровень доверия к власти нынешнее решение правительства никак не повлияет.
«Я думаю, что градус недоверия к власти в обществе не изменится. У кого это недоверие есть, у того оно останется, а у кого нет, у того и не появится. Ничего абсолютно не изменится», — подытожил Храмчихин.