«Газета.Ru»: Вы уже приступили к расследованию внутри партии?
Юрий Синельщиков: Наше расследование зависит от результатов предварительного следствия. Мы не можем проводить экспертизы, скажем, или какие-то другие следственные действия. Поэтому пока не приступили — ждем.
— Следователи вам уже передали хоть какие-то материалы?
— Нет, а зачем? Они нам не обязаны ничего передавать, они передавать будут, если пойдут ставить вопрос о лишении иммунитета. Вот тогда да. Ставить вопрос о предъявлении обвинения, тогда передадут.
— Но вы внутри партии как для себя решили — будете ждать окончания следствия, чтобы дать действиям Рашкина оценку?
— Ну а как можно оценку дать, не имея результатов расследования предварительных?
— Есть же какие-то очевидные вещи?
— Не все понятно. Мне непонятно, кто стрелял, сколько было человек — два или три, или, все-таки, может быть, больше, чем три. И еще многое неясно.
— Вы верите, что это не он, что он нашел тушу?
— Я знаю, что версий может быть множество. А что мне тут — верить или не верить. Я даже и не задумываюсь над этим.
— А версия, что это все подстроено, чтобы его обвинить, рассматривается на партийном уровне? Или она из области конспирологии?
— Подстроено, подстроено. Подстроить можно, конечно, буквально все. Но это довольно тяжелая «подстройка».
Другое дело, что его отслеживали, и вовсю отслеживали, и не с одной точки. И я даже думаю, что не одно ведомство отслеживало его действия в тот момент. Его везде фотографировали, снимали, записывали звук. И все это, видно, делалось весьма квалифицированно. То есть люди подготовленные, не кто попало, не как попало, не обыватели.
Поэтому мы знаем, что квалифицированно все снималось, что где происходило. Поэтому что подстроили, что не подстроили, — трудно сказать.
Вот так вот приехал в лес — и вдруг сразу лось. Здорово! Как будто в коровник пришел.
— То есть могли заранее подготовить?
— А почему бы и нет? Тут очень многое могло быть. Если Леониду Ильичу Брежневу подводники цепляли на крючок селедку, когда он рыбной ловлей занимался, тут тоже могло быть много всего интересного и неинтересного. Поэтому не знаем, что было, не знаем сейчас.
— По-вашему, зачем это все нужно было? Это лично с ним история, или это против партии?
— Скорее, это не против партии — против партии надо было, тогда уж, заниматься не этим, — скорее всего, если уж эта ситуация каким-то образом задумана, придумана, каким-то образом какой-то спектакль был, то, конечно, против Рашкина, потому что он активный член партии. Кого-то не допустили до выборов, а кого-то выбить из этих рядов после выборов.
— Я пытаюсь представить, как можно найти в лесу тушу лося и забрать ее.
— А потом еще и в суп опустить!
— Нет, в том смысле, что, если он понимал, что за ним следят.
— Не понимал! Валерий Федорович - наивный человек. Простодушный человек, очень добрый. Он думает, все такие добрые, как он. Он в этом смысле очень — ну, «примитивный» это грубо, конечно, — но очень-очень простой человек.
— Какой следующий этап? Когда вы собираетесь фракцией заседать и будет ли там Валерий Федорович?
— Этого я не знаю, это вопрос к Геннадию Андреевичу Зюганову.
— Только он решает? Не политбюро?
— Конечно! Я тут технический исполнитель, я собираю информацию, которая доступна нам и которая поступит от следствия. Я ей оценку буду давать, поскольку то, что поступит от следствия, не значит, что это будет истина.
— То есть вы будете проводить независимое расследование?
— Нет, мы будем давать оценки. Что-то делаем так, чтобы не мешать, конечно, следствию. Чтобы не вздумать там еще и запутывать следы, влиять на результаты. Нет — следствие должно быть объективным. Мы ни в коем случае в это влезать не будем.
— Но на время следствия Рашкин будет участвовать и в думской деятельности, и в партийной?
— Решения об отстранении нет. Он имеет право прийти. 8 ноября у нас заседание, — наверное, придет на него. Он, как правило, бывает на всех заседаниях.
— А сейчас есть законопроекты, которые он непосредственно курирует?
— Он автор некоторых законопроектов. Есть целый ряд законопроектов. Сейчас он подготовил законопроект по поводу электронного дистанционного голосования. Он подготовил законопроект, был намерен внести его в Думу. Мне его принесли на заключение, чтобы я почитал, он у меня находится. Но пока он его не вносил, это только написано.
— А в чем его суть? В двух словах.
— Суть в том, чтобы отменить электронное голосование. Он очень короткий. Отменить, и все.
— Могло ли это быть связано с его преследованием сейчас?
— Я думаю, вряд ли. Таких законопроектов — не один. Есть еще и мой подобный законопроект еще не подписанный. Их несколько штук существует.
— Как вы считаете, до конца года получится установить правду о том, что случилось?
— Я думаю, до конца года ситуация прояснится, конечно. Что тут особенно расследовать? Но установить некоторые вещи будет непросто.
— Например, какие?
— Ну, кто все-таки стрелял.
— Вдруг он сам признается?
— Ну если признается, — и не только признается, но и будут другие доказательства… Он может признаться, чтобы кого-то от ответственности скрыть.
Вот я, например, лично допускаю, что это все-таки не он стрелял. Там у него и ружье есть, и все прочее, и он готовился к этой охоте. Но вдруг не он стрелял?
И я так думаю, что все-таки их там не двое было, а больше. На лося вообще вдвоем не ходят. Я охотник. Я впервые встретился с ситуацией, когда на лося двое пошли.
— Обычно больше?
— На лося обычно четверо-пятеро.
— То есть там кто-то еще мог быть?
— Могли быть другие люди, конечно. Вообще могли другие люди подстрелить.
— Но с другой стороны, он же понимает, что вот этим выгораживанием друга он подставляет партию?
— Это другой вопрос. Я вот сейчас в такую этическую оценку не вхожу. Я говорю, какие могут быть версии. А их может быть очень много.
Версия, конечно, что там валялся лось, воспринимается с не очень большим доверием, но это не значит, что Рашкин автоматически становится виновным.
— Если выяснится, что стрелял он, что произойдет? Его лишат мандата или нет?
— Если генеральный прокурор выходит в Думу и ставит вопрос о лишении неприкосновенности, то да — Дума обсуждает и решает этот вопрос. Но могут быть такие решения, что они придут к выводу, что не доказано. Тогда дело прекращается.
А если в отношении него будет доказано, скорее всего, такое решение, да, его лишат мандата. С другой стороны, у него там не тяжкий состав преступления. Дума может сказать — да ну, ерунда, — и не лишать.
— А это не станет пятном на КПРФ? При любом удобном случае оппоненты будут припоминать — а вот у вас там лосей стреляют безнаказанно.
— Это же все «Единая Россия» будет решать — давать согласие на привлечение к уголовной ответственности или нет. Это же не мы будем решать, не от нас будет зависеть, у них две трети голосов, это они будут определять, отправлять его на скамью подсудимых, или не отправлять.
— Если мы вернемся к версии, что это спланированная акция, то ее, скорее всего, доведут до логического конца, иначе зачем все это было затевать?
— На слабеньких доказательствах идти в суд, обвинять человека — вряд ли.
— А если всплывет пленка, где он нажимает на курок?
— Это может быть. Потому что его записывали — со всех сторон, — и ждали везде. И дроны могли пустить, и все на свете. Я думаю, что там была техническая оснащенность по высшему классу, все что только есть у наших правоохранительных органов, в Министерстве обороны — все это там было сосредоточено, конечно же. У меня никаких сомнений.