В среду 14 марта Лондон должен объявить о своих мерах против России на основе одностороннего, как в свое время и с «делом Александра Литвиненко», расследования по «делу Сергея Скрипаля». В своем ультиматуме Москве накануне премьер-министр Великобритании Тереза Мэй вполне в духе нравов собственных спецслужб допустила возможность того, что кто-то в России мог выйти из-под контроля и лично отомстить предателю за что-то личное. Это напоминает убийство Билла Хэйдона в романе английского автора Джона ле Карре «Лудильщик, портной, солдат, шпион». То есть нам хотят приписать чисто английское убийство.
Вместо аргументов и представления доказательств — призывы к союзнической солидарности и косвенно — к патриотизму собственных граждан, которые должны трактовать все возможные сомнения в пользу своей власти.
Именно британцу Сэмуэлю Джонсону принадлежит знаменитая фраза о патриотизме как последнем прибежище негодяя. Все призвано изначально снять саму возможность постановки вопросов, на которые должен бы ответить официальный Лондон, а их немало.
Например,
почему не была обеспечена безопасность Сергея Скрипаля, который, согласно данным «Би-Би-Си», продолжал работать на британские спецслужбы, а их сотрудники, в основном, и составляли круг его общения.
В таком случае странно звучит, что накануне он обращался в полицию на предмет опасений за свою жизнь. Зачем обращаться в газеты (сообщение таблоида The Sun, цитируемое солидной The Telegraph), если тебя постоянно опекают «коллеги»?
Другой момент, наводящий на подозрения в отношении поведения британских властей, — это заявления о подозрительной смерти в Великобритании жены и сына Скрипаля. Почему бы сначала не разобраться с их смертью, тем более, если британцы были уверены в том, что Литвиненко был отравлен своими бывшими коллегами по российским спецслужбам (которым, кстати, исправно выдавались британские визы, а потом им дали выехать, чтобы не надо было ничего доказывать в открытом суде)?
Эти вопросы взаимосвязаны, поскольку применительно к коронерскому, а затем и «публичному» (а на деле секретному) расследованию именно вдова Литвиненко Марина
настаивала на включении в их мандат вопроса об ответственности спецслужб за обеспечение его безопасности, раз он на них работал.
Теперь получается, что некому будет задавать этот вопрос британским властям, хотя российская сторона имеет на это все права, так как дочь Скрипаля остается гражданкой РФ. Добавлю, что не был дан ответ и об обстоятельствах смерти Бориса Березовского: коронерский суд вынес «открытый вердикт» и на этом закрыл дело, хотя было известно, что он собирался вернуться в Россию.
Затем, почему Скрипаль, а не кто-то другой, скажем, Олег Гордиевский (экс-полковник Первого главного управления КГБ СССР, заочно приговоренный к расстрелу за государственную измену, с 1974 по 1985 годы работал на британскую разведку. — «Газета.Ru»)?
Не потому ли, что его не жалко и рядом «зловещая» (в представлении самих британцев) правительственная лаборатория оружия массового поражения в Портон-Дауне, расположенном недалеко от Солсбери? Кстати, само наличие таких учреждений, обладающих на законном основании образцами химоружия и биологического оружия и проводящих соответствующие исследования, создает обширное секретное пространство для манипулирования в подобных инцидентах.
Заодно бросается тень на Россию, которая досрочно, еще в прошлом году завершила уничтожение советских запасов химоружия (ОЗХО), в то время как этот срок был продлен Организацией по запрещению химоружия для США до 2023 года, т.е. всем нам еще пять лет жить с американским химоружием.
Игнорируется и тот факт, что в 1990-е годы с территории России и других бывших республик СССР что только не вывозилось, естественно, в интересах «общей безопасности», уже не говоря о перебежчиках, как и в данном случае с «Новичком».
Почему сейчас, а не в любой момент после 2010 года, когда Скрипаль прибыл на Британские острова? Как всегда, важен контекст, а он говорит об отчаянном положении кабинета Терезы Мэй, оказавшегося (как и вся Консервативная партия) расколотым по вопросу Brexit. Переговоры с Брюсселем пока не привели ни к каким конкретным договоренностям. Европейские элиты не скрывают своего недовольство по отношению к Лондону за подрыв западного единства (многие верят, что без британского еврореферендума не было бы и Дональда Трампа в Белом доме) и желания его примерно наказать, чтобы другим не было повадно.
В этих условиях остается апеллировать к подрываемой самим же Лондоном общезападной солидарности.
Надо посмотреть, как это получится. Реакция Вашингтона понятна: англичане под лозунгом противостояния «агрессивной России» загоняют европейских союзников в ловушку гонки обычных вооружений в интересах американского ВПК. Не помешает и переориентация на американский сланцевый газ. Вопрос, пойдут ли основные столицы дальше ни к чему не обязывающих заявлений, или сбросят вопрос на НАТО, где сами дожидаются нового российского постпреда, верно полагая, что наполовину альянс зависит в своем существовании от контактов с Россией.
Наконец, главный вопрос: если речь идет об «агрессии с применением химоружия», почему не решать вопрос в открытом порядке на двусторонней основе с соблюдением процедур ОЗХО?
Ведь все это составляет угрозу международному миру и безопасности. Ответ, похоже, надо искать в том, что мы имеем дело с наследием холодной войны, когда в целях пропаганды можно было обвинять идеологического противника в любых грехах и при этом не рисковать оказаться с ним в состоянии войны (как это было бы в XIX веке и ранее). Другое дело, что вряд ли это достойно страны с такой историей, как Великобритания.
Александр Крамаренко — директор по развитию Российского совета по международным делам. В 2011–2017 годах работал советником-посланником (в ранге посла) посольства России в Великобритании.