Self-made султан
Один год и один месяц назад Турцию потрясли события, так до сих пор и не получившие однозначную оценку. Группа военных предприняла попытку переворота, захлебнувшегося так же внезапно, как он и начался. В ходе вооруженных столкновений, проходивших в нескольких городах по всей стране — что свидетельствует о хорошей и заблаговременной подготовке путча, — погибли 249 человек. Считается, что выступление было подавлено во многом благодаря поддержке сотен тысяч сторонников режима, вышедших на улицы поддержать президента страны Реджепа Тайипа Эрдогана.
Сам турецкий лидер почти немедленно обвинил в организации путча своего бывшего союзника, а ныне политического оппонента Фетхуллаха Гюлена, живущего в изгнании в США. Весь следующий год в Турции продолжалась чистка рядов от нелояльных действующей власти сторонников мятежного имама, который, впрочем, свою причастность к перевороту отвергает. Тем не менее более трети генеральского состава вооруженных сил и, по некоторым данным, до пятой части офицерского корпуса были репрессированы. С не меньшей силой начавшаяся чистка прошлась по судебному корпусу, полиции и особенно сфере образования.
В общей сложности, по данным западных наблюдателей, были осуждены или потеряли работу до 200 тыс. человек.
На этом фоне партией Эрдогана (Партия справедливости и развития — ПСР) , имеющей 40% мандатов в Великом народном собрании (парламенте), был инициирован референдум с предложением значительного перераспределения полномочий в пользу президента. После небывалой по своей интенсивности идеологической обработки турецких граждан, включая всю европейскую диаспору, в минувшем апреле Эрдогану удалось удержать и эту победу, хотя и с минимальным перевесом.
Поворот на восток
Процесс усиления личной власти Эрдогана отразился и на международном положении Турции. Если в период после прихода ПСР к власти в 2001 году вектор внешней политики был направлен на скорейшее присоединение страны к Евросоюзу и активную роль внутри НАТО, то после силового подавления протестов 2013 года все резко изменилось. Постепенно, по мере усугубления конфликта в соседней Сирии, Турция активнее начала играть в свою игру. На первом этапе, по утверждениям Дамаска и России, Анкара была основным торговым партнером запрещенного в РФ террористического «Исламского государства» (организация запрещена в России). Однако со временем приоритеты Анкары поменялись и взаимодействие с ИГ пришлось свернуть.
Конечным итогом «сирийского гамбита» стал тактический союз с Россией на этом фронте. Москва уговорила Башара Асада де-факто разрешить оккупацию турецкими войсками части территории провинции Алеппо в ходе операции «Щит Евфрата». Кроме объективно заявленной борьбы с терроризмом в этой кампании усматривают в первую очередь попытку сорвать создание независимого государства курдов на восточной границе Турции.
Действующий в твиттере аккаунт, принадлежащий якобы бывшему сотруднику турецкой миссии в НАТО, который предпочел после начала чисток не возвращаться домой, а просить убежища в Брюсселе, предполагает, что сближение с Россией стало одним из следствий провалившегося переворота.
Якобы в ходе него внутри военного цеха — традиционно для Турции обладающего большой политической субъектностью — фракция «атлантистов», склонных к взаимодействию с НАТО, проиграла «евразистам», идейно более близким современной российской политической доктрине.
Того же мнения придерживается руководитель политического направления Центра изучения современной Турции Юрий Мавашев. Он отмечает, что в ходе чисток армии арестовывают и лишают звания именно тех, кто получал военное образование в США, а заменяют их теми, кто учился в Турции.
«В Москву турецкая сторона посылает свои экспертные делегации (об этом почти нет ничего в СМИ) для встречи с лидером наших евразийцев Александром Дугиным, — рассказал Мавашев «Газете.Ru». — На этих встречах звучат совместные оценки, в которых «атлантистов» НАТО обозначают как общего врага».
При этом эксперт выражает глубокое сомнение в том, что Турция готова «порвать с альянсом уже сегодня».
Как бы там ни было, но в апреле министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу сообщил, что его страна достигла принципиального соглашения на закупку комплекса ПВО/ПРО С-400 у России. В случае если стороны договорятся о цене, поставка этого комплекса будет иметь историческое значение.
С учетом упора ключевых стран евроатлантического военного альянса именно на превосходство в воздухе, акцент на системы ПВО всегда был ключевым направлением для оборонно-промышленного комплекса. «Триумфы» действительно сейчас являются самым совершенным оружием в этой сфере. И продажа стране — члену военного союза, созданного для противодействия России, является во многом политическим жестом.
Слишком независимый турок
Впрочем, ничего совсем уж критичного для изменения баланса Россия/НАТО в покупке С-400 Турцией нет. Директор Центра анализа стратегий и технологий Руслан Пухов в разговоре с «Газетой.Ru» обратил внимание на то, что такое решение для Анкары является ситуативным, выполняющим задачу оперативно «прикрыть небо», по всей видимости, небольшим количеством комплексов. В долгосрочной перспективе же Турция больше заряжена на взаимодействие с панъевропейским производителем системы, конкурирующей с С-400 и американским «Патриотом».
Эксперт также отметил и роль договора в качестве одного из рычагов в отношениях Эрдогана и Запада.
Ни НАТО, ни ЕС не заинтересованы в окончательном выходе Турции — главного «западного» государства с преобладающим исламским населением — из своей сферы влияния. Хотя по факту это событие уже произошло, так считает директор Центра региональной безопасности на Ближнем Востоке Александр Кирпичев.
«После референдума Турция стала такой, какой не была за всю свою историю. Если раньше эта страна не могла выйти из положения «ведомая», хотя и многое делала для этого, то теперь у Турции появился свой собственный вектор развития, — констатировал собеседник «Газеты.Ru». — Естественно, многие страны Европы осудили Турцию после ее референдума — за его незаконность, за то, что он был проведен с массой нарушений и фальсификаций».
По мнению эксперта, у Эрдогана много возможностей давления на ЕС, начиная с вопроса о размещении беженцев на своей территории и заканчивая выходом из Североатлантического альянса его главного восточного форпоста: «Взять хотя бы базу Инджирлик, на которую недавно не пустили немецких парламентариев к их же солдатам, — Турция дает знать, кто здесь говорит последнее слово».
«Турция уже более 50 лет была в «приемной» ЕС. Это утомило турок, — констатирует Юрий Мавашев. — Со временем [Анкаре] стало понятно, что можно неплохо сотрудничать и не вступая в Евросоюз. А с учетом иных международных обстоятельств (война в Ираке, Афганистане и других) негативный образ Запада стал проецироваться у турок на ЕС во всех смыслах».
Описывая реакцию европейских политиков на результаты турецкого референдума, Кирпичев использует слов «страх». Такие сильные эмоции, разумеется, будут заставлять страны ЕС — совместно или по одиночке — оказывать давление на Эрдогана. Тот же за словом в ответ в карман не лезет. Недавно Эрдоган призвал граждан Германии немецкого происхождения поддержать на выборах противников Ангелы Меркель, а после отповеди немецкого МИДа посоветовал главе внешнеполитического ведомства ФРГ Зигмару Габриэлю «знать свое место».
Еще один очевидный соперник президента Турции — Вашингтон. Америка активно содействует курдам как одной из сторон сирийского конфликта. Возможное международное признание курдского государства в Ираке и САР с точки зрения Анкары абсолютно неприемлемо. Следующим шагом в этой логике станет борьба курдских районов на востоке Турции за сецессию и объединение с этим образованием.
В данной ситуации ключевой становится позиция президента США Дональда Трампа. С одной стороны, их с Эрдоганом многое роднит, в первую очередь электоральная база. Юрий Мавашев считает, что «Эрдоган и его партия как раз деревенское население и представляют, в особенности это касается центральных регионов страны». Поэтому США могут пожертвовать любыми неформальными обязательствами в отношении курдов. Мавашев отмечает, что и в Анкаре прекрасно понимают, где и когда американцы «будут готовы поступиться курдской картой».
«Иногда стороны неофициально обмениваются информацией на этот счет, — утверждает эксперт ЦИСТ. — Остальное для камер».
С другой стороны, с учетом того, под каким внутриполитическим давлением сейчас находится Трамп, вопрос об отказе в поддержке независимому Курдистану может с тем же успехом использоваться оппозицией в конгрессе США как один из козырей против президента.
Наконец, у Эрдогана есть нынешний тактический союзник — Москва, которая также может выступить источником внешнего давления на него. И Мавашев, и Кирпичев в разговоре с «Газетой.Ru» подчеркнули именно прагматичность текущих взаимовыгодных отношений России и Турции. И это значит, что ситуация может перемениться, как только одного из партнеров текущие расклады перестанут устраивать.
Буквально пару лет назад Анкара и Москва были антагонистами в Крыму и в Сирии.
Сбитый турками Су-24 и последовавшая торговая война до сих пор живы в памяти. А если учитывать, что вторым союзником России в ближневосточном конфликте выступает многовековой антагонист Турции Иран, то очевидно, что опасность обратного разворота может произойти в любой момент и по самой внезапной причине.
Но тем не менее, как отметил Александр Кирпичев, мнение Запада (а шире — всего внешнего мира. — «Газета.Ru») почти никакого значения не имеет, «только сама Турция остановит или, наоборот, поддержит Эрдогана».
Враг без лица
Опрошенные «Газетой.Ru» эксперты также призывают обратить очень пристальное внимание на результаты апрельского референдума. Он более чем наглядно продемонстрировал раскол в турецком обществе — перевес в сторону сторонников сильной президентской власти не превысил статистической погрешности. При этом курды в голосовании участия практически не принимали, а в конечном счете могли бы сыграть решающую роль.
«ПСР рассчитывала на 65% против 35, минимум 60 против 40, но наблюдалось жесткое давление на избирательные участки оппозиционными силами, контролировался каждый чих членов избирательной комиссии», — рассказывает Александр Кондрашев.
Очевидно, что Эрдоган пока еще не смог взять под контроль избирательную систему, а значит, у оппозиции есть шанс.
Еще одним доказательством широкого протестного потенциала, скрытого в турецком обществе, стал проходивший в начале июля «Марш справедливости». Акция, которая началась как попытка одного человека привлечь внимание к судьбе его сына-военного, попавшего в жернова чистки в рядах армии, превратилась в масштабное шествие из Анкары в Стамбул, к своему финалу насчитывающее миллион человек. С некоторой стадии колонну возглавил лидер Народно-республиканской партии (НРП) Турции Кемаль Кылычдароглу.
Светская партия отца-основателя нынешнего турецкого государства Кемаля Ататюрка, НРП является основной политической альтернативой правящей ПСР Эрдогана. Она всегда опиралась на городской класс, буржуазию и военных урбанизированного юго-запада страны. Но, по мнению Юрия Мавашева, замкнувшись именно на этом электорате, партия потеряла инициативу. Кроме того, у этих социальных групп далеко не во всем совпадают интересы, поэтому сравнивать их текущее состояние с мобилизованной поддержкой ПСР тяжело. Как следствие, единого сильного лидера, способного тягаться по харизме с президентом, оппозиционная партия пока найти не может.
И в этих условиях главной оппозицией Реджепу Эрдогану становятся не противники на международной арене и не политические противники внутри страны, а оппоненты внутри партии.
«Основная битва у Эрдогана будет именно за президентские выборы — 2019, поскольку сейчас он обладает лишь частью [утвержденных референдумомом] полномочий, — пояснил Юрий Мавашев. — Остальные вступят в силу уже у президента, вступившего на следующий срок. А им может быть не только Эрдоган».
В случае если намечающийся раскол внутри правящей партии приведет к действительному союзу кемалистов с «образованными исламистами» из числа сторонников ПСР, то это создаст последнюю интригу на пути Эрдогана к абсолютной власти.
«Эрдоган далеко не единственный политик в ПСР. Харизматичны [экс-премьер Ахмет] Давутоглу и [бывший президент Абдаллах] Гюль, — указывает на возможных конкурентов собеседник «Газеты.Ru». — Они зарекомендовали себя как образованные исламисты, которые пока официально с президентом не рвали, но однозначно ведут свою игру и позиций ему не уступят. За ними стоят мощные международные силы. За Давутоглу – атлантисты».
Таким образом независимый и динамичный курс Эрдогана все еще может споткнуться о сопротивление сил внутри Турции и вне ее.
«Эрдоган пытается поменять Турцию, сделать ее лучше, но очень большими жертвами, — отмечает текущую тенденцию Александр Кирпичев. — Он идет по стопам Каддафи и Хусейна, а мы помним, как они закончили».