По мнению ряда экспертов — инженеров, горняков и экологов, — в среднесрочной перспективе Донбасс с высокой долей вероятности станет зоной техногенного бедствия. Это будет 15 тыс. квадратных километров соленых болот, с разрушенными трубопроводами, шоссейными и железными дорогами, невозможностью капитального строительства и почти полным отсутствием собственных источников питьевой воды. Процесс деградации будет сопровождаться десятками локальных гидроударов, эквивалентных землетрясениям в 3–4 балла, влекущих разрушение коммуникаций и строений. При этом дело может не ограничиться территорией ЛДНР — существуют серьезные трансграничные риски для южного региона России с центром в Ростове-на-Дону и общего с Украиной Азовского моря.
Причина в неконтролируемом «военном» процессе остановки угольных шахт. В последние годы водоотлив (откачка воды) на выработках в Донбассе сильно сократился, что привело к повсеместному подъему шахтных вод и затоплению нижних горных горизонтов. «Грязная» шахтная вода с большим количеством солей уже сейчас делает непригодными для питья большинство резервных источников воды в области, а также поступает в Северский Донец.
Показатели минерализации воды в верхнем течении, при входе реки в зону конфликта, и в нижнем, на границе с Ростовской областью, различаются в восемь раз.
Воду Северского Донца в России не используют как питьевую, но она идет на полив, попадает в прибрежный водозабор и используется в мелиорации.
Описанный сценарий деградации промышленного района существовал и раньше, но война резко ускорила катастрофическое течение процесса. Ученые в Киеве, Донецке и Москве согласны с такой оценкой. Речь идет об изменении геологической структуры в регионе, на которую человек уже решающим образом повлиять не сможет. По мнению специалистов, ситуацию нужно изучать, чтобы «грамотно отступать из Донбасса», вовремя уводя людей из опасных районов. Особую роль в ускорении катастрофического сценария может сыграть нынешняя блокада региона Украиной, которая может повлечь стремительное закрытие частных шахт, потерявших рынок сбыта.
Такую перспективу «Газете.Ru» обрисовали несколько экспертов международной группы, изучающих экологические последствия войны. Среди них руководитель украинской части группы, проводившей полевые исследования в ноябре 2016 года, известный гидрогеолог, доктор технических наук Евгений Яковлев — сейчас он главный научный сотрудник Института телекоммуникаций и глобального информационного пространства НАН Украины. Накануне разговора с «Газетой.Ru» он прилетел из Москвы, где проводил консультации с коллегами из профильных институтов. Его сотрудники также работают в кооперации со специалистами КП «Вода Донбасса», действующими на не подконтрольных Киеву территориях. Насколько позволяли боевые действия, Яковлев изучал ситуацию с водоотливом из шахт совместно со специалистами в ЛНР и ДНР на протяжении последних лет. Общую координацию исследований экологической ситуации в зоне конфликта в Донбассе осуществляет швейцарский фонд «Гуманитарный диалог», почетным президентом которого является бывший генсек НАТО Хавьер Солана.
Ядерный взрыв, химоружие и ртутный рудник
Сегодняшний Донбасс — это результат двухвековой промышленной деятельности. С начала XIX века на 600 шахтах здесь было прорыто до 1000 шахтных стволов. Перед началом конфликта действовали примерно 250 шахт. Сейчас уголь добывается примерно на 130, две трети из которых находятся на не подконтрольной Украине территории. Кроме того, в регионе существует слабо поддающееся учету количество нелегальных шахт-«копанок». Глава Независимого профсоюза горняков Украины Николай Волынец считает, что до войны их было около 6 тыс. Евгений Яковлев называет цифру в 2 тыс.
Приблизительность в оценке количества шахт специалистами отражает проблему с пониманием ситуации. В Донецке, например, вся документация о старых шахтах сгорела в пожаре при освобождении города в 1943 году.
Водоотлив, удержание подземных вод на безопасных глубинах — неотъемлемая часть процесса добычи угля. Вода из шахт выкачивается на поверхность, где очищается и сливается в реки. Если ее не выкачивать, отработанные шахтные пласты затапливаются, теряют прочность и со временем оседают, выталкивая «жесткую» воду вверх с огромной силой. Такие гидроудары сопровождаются «землетрясениями».
Работавшая в советское время горным инженером на шахте имени Горького Галина Филипская рассказала «Газете.Ru», что ее шахта полностью выработала три угольных пласта под центром Донецка от цирка в Ленинском районе до места в Киевском районе, где раньше был Северный автовокзал. Под тремя центральными районами Донецка (включая Ворошиловский) остались три большие пустоты. Длинники (столбы неотработанного угля) были оставлены только под тремя «историческими» зданиями — кинотеатром Шевченко, библиотекой имени Крупской и одним из театров. Филипская с большим скепсисом относится к идее строительства многоэтажных домов в Донецке. Ее служба занималась, в частности, мониторингом реперных точек ниже центральной в Донецке площади Ленина, чтобы оценивать, происходит ли проседание грунта в районах интенсивной жилой застройки.
Неподалеку от этих реперных точек в центре города, за филармонией, стоит высотный дом, который сразу после постройки дал трещину. Разрешение на строительство выдавали исходя из проекта на 7 этажей, застройщик на свой риск построил 14.
В начале 80-х годов прошлого века под землю за одну ночь ушел пятиэтажный жилой дом в районе университетских общежитий Донецка. Специалисты до сих пор спорят, в выработки какой шахты провалился этот дом.
Интересно, что старые и новые отработанные шахтные поля Донбасса связаны между собой. Шахтеры шахты имени Засядько, например, рассказывали в Донецке «Газете.Ru», что по выработкам их шахты можно пройти в тыл позиций ВСУ на шахте Бутовка. В сети есть видео расстрела из танковых пушек копра (наземного подъемного механизма) этой шахты. Под аэропортом находится другой рудник — Октябрьский. Поля шахты имени Горького переходят в Путиловские. Все эти шахты обесточены с начала боев за донецкий аэропорт, а значит, водоотлив там не производится уже больше двух лет. Год назад источник на шахте Горького рассказывал «Газете.Ru», что насосы еще работают, но «уровень воды поднялся по стволу, залив горизонтальные выработки, и до насосов остается 8 метров».
Но кроме проседания грунта и разрушения инфраструктуры подъем шахтной воды несет с собой другие — более тяжелые риски. Донбасс вырабатывал до 80% токсичных отходов Украины, в нем располагается 4000 вредных технологических производств. На территории бассейна находятся 1350 терриконов, из которых 350 сейчас горят. Под каждым из них грунтовые воды загрязнены, и при подъеме шахтных вод эти участки станут дополнительным источником загрязнения рек.
Есть и исключительные источники опасности. Например, в 1979 году в Енакиево на шахте имени Юных Коммунаров (тут ее зовут «ЮнКом») был произведен атомный взрыв, по мощности сопоставимый с хиросимским. На месте взрыва образовалась капсула диаметром 29 метров, заполненная водой с цезием и стронцием. Предполагается, что, пока шахтные воды ее не затопили, «ЮнКом» была самой опасной шахтой Донбасса по газонасыщенности породы. Физики предполагали дегазировать шахту ядерным взрывом.
«Но геологическая среда, она не сплошная! — горячо объясняет гидрогеолог Евгений Яковлев. — Там есть трещины, ослабленные зоны, сбросы. И взрыв потерял энергию на очень небольшом расстоянии — до 100 метров. Данные о влиянии радиации были закрыты. Эффективность дегазации оказалась небольшой. Посчитали, что нужно 150 взрывов, чтоб шахту очистить от газа всю. А взрыв был на уровне хиросимского, около 20 килотонн. И в Енакиево были деформации домов, стекла треснули».
В соседней с Енакиево Горловке есть Никитовский ртутный комбинат. Закрытая шахта комбината, по некоторым сведениям, уже подтапливается.
В Горловке же помимо промышленной площадки химического концерна «Стирол» есть закрытый казенный завод, производивший, предположительно, взрывчатку. На его территории остались полуподземные хранилища химических отходов. «В 1988 году по трещинам с дождями и талой водой ядовитые фильтраты пошли в горные выработки, — вспоминает историю горловской катастрофы Евгений Яковлев. — Спасатели гибли даже в изолирующих костюмах, которые просто не держали эту заразу! Настолько там токсичный коктейль веществ. Тогда это было до предела заглушено, сообщили только о смерти 10 шахтеров и 4 спасателей. Это была шахта «Александр-Запад», горные работы в том районе были остановлены полностью, и часть горизонтов соседних шахт тоже закрыли. Загрязнение шахтных притоков отмечалось на радиусе до 15 километров».
В пригороде Горловки — поселке Зайцево — находится одна из самых горячих точек войны в Донбассе. Здесь же проходит русло канала Северский Донец – Донбасс. В ходе артиллерийских обстрелов, непрекращающихся с 2014 года, оно постоянно повреждается. Канал открыт для попадания стороннего загрязнения. Если в это русло попадут отходы из Горловки или просочатся воды из близлежащего Енакиево или Никитовки, непредсказуемые последствия загрязнения грозят не только ДНР, но и украинскому Мариуполю.
«Человек над геологической структурой не властен»
Первопричиной всех преимуществ и бед Донбасса являются его недра — о них «Газета.Ru» поговорила с Евгением Яковлевым.
— Вы понимаете, что происходит сейчас?
— Состояние недр Донбасса на глубине до километра сейчас переходит в неравновесное состояние с динамикой в сторону оседания, деформации, гидроударов и выталкивания всей грязи с подземными водами наверх. О Донбассе нужно уже говорить не как об объекте, а как о новом состоянии геологической структуры. Это геологическая структура во многие тысячи квадратных километров, а зоны влияния у нее простираются на Азовское море, выходят на Россию через воду Северского Донца и подземные горизонты. Есть большие трансграничные риски.
Это новое состояние геологической структуры, против формирования которой мы бессильны. Мы можем только использовать физические законы, грамотно все спланировать, чтобы сберечь хотя бы часть территории (всю уже не сбережем) и сберечь жизни людей.
— Вы уверены в своих прогнозах?
— Понимаете, Донбасс, его природное состояние недр, изучен классически как никакой другой каменноугольный бассейн. За 200 лет было извлечено примерно 10 млрд кубических метров угля и пород. Нарушены недра с оседанием поверхности, еще с тем довоенным уровнем контроля, на площади в 6 тыс. квадратных километров. В целом регион оседания, если его обводить по кругу, — 15 тыс. квадратных километров. То есть геологически весь регион изменен полностью. Но пока работали шахты, был водоотлив, оседания контролировались маркшейдерами — все находилось в относительном равновесии.
Что происходит сейчас, толком никто не знает. Какие шахты прекратили работу, какие вышли в режим полного затопления по типу города Стаханова — эти данные можно собрать сейчас с тех территорий только «на телефоне».
— На практике что это означает?
— Во-первых, дополнительные деформации зданий, трещины из-за оседания. Будут деформации систем жизнеобеспечения, коммуникаций, зданий и прочей инфраструктуры. Кроме того, за счет движения минерализованных соленых вод снизу вверх начнется загрязнение. Оно уже идет по питьевым горизонтам в Стаханове, Снежном, Краснодоне. А затем изливом вод в Северский Донецк и его притоки. Этот поток отравит и уже травит питьевую воду в Донбассе и понесет потом эту «грязь» в Россию.
Повышаются водно-экологические риски для России, создается угроза ее южной житнице в Ростовской области. Но территория самопровозглашенных республик может стать просто нежизнеспособной.
— Не могу избавиться от мысли, что это пока только теоретические расчеты.
— Это уже практика! Мы так целый город уже теряли — Стаханов в Луганской области. Когда там упустили водоотлив, разрушение произошло за три года. Случилось это на рубеже 2000 года, я еще бюрократом был, в министерстве геологии Украины работал. Там по метеорологическим условиям из-за обледенения обесточилась одна шахта, а они там цепочкой расположены были — одна ниже другой. И из верхней шахты вода пошла во все остальные.
За три-пять лет вода в городе вышла в подвалы, кое-где и на первые этажи. Где были низины, около рек вода создала соленые болотины. На засоленной земле ничего не растет. Ну и деформация жилья пошла от фундаментов до крыш. Трещины, разрушения зданий, предприятий. Люди живут местами, кусками.
Когда вода резко поднимается, вы, журналисты, это сравниваете с землетрясением в 3–4 балла. Да землетрясение в этом случае скорее натурный аналог, но фактически это гидрогеомеханический взрыв. И таких мощных толчков с разрушениями в Стаханове было как раз пять — по числу затопленных шахт в городе. Это чистые техногенные землетрясения.
Измерения подъема воды шли все три года. Я там даже вывел формулу расчета времени затопления шахты. Грех было не изучить такой «натурный эксперимент». Так что теоретически мы теперь подготовлены.
Нижние горизонты в Донецке и по всему региону уже затапливаются. Да и большинство оставшихся рабочими шахт добывают сейчас уголь кусками с верхних горизонтов, не вкладываясь в водоотлив, — дорого, нет должного государственного контроля.
Сейчас по телефону я собрал сведения, что водоотлив в регионе 400–450 млн кубометров в год. Это половина от довоенного. Значит, при сохранении военных действий и водоотлива на этом уровне в течение десяти лет регион будет ликвидирован полностью.
— На каком уровне ситуация контролируется сейчас?
— В Ростовской области контроль оседания поверхности и уровень шахтных вод осуществляют россияне, и для нас эти данные жизненно важны. Также частично, в меру финансирования, пытаются контролировать ситуацию специалисты Донецкого института геомеханики, маркшейдерии и шахтной геологии. Причем немного и по Луганской области тоже. С украинской стороны линии фронта режимные наблюдения на контуре шахтных полей, которые раньше велись силами в основном государственной геологической службы, сейчас полностью остановлены.
У нас были встречи с соответствующими экспертами в Москве, и все согласились, что нужно срочно поднимать все данные со всех сторон и выходить на комплексные всеобъемлющие исследовательские мероприятия по единой методике по всей территории шахтных полей Донбасса.
— Для чего?
— Для того чтобы грамотно отступать из Донбасса. Ведь ушла в Донецке жилая пятиэтажка ночью в провал. Это как раз реакция пород на затопление, ослабление прочности, следствие отсутствия информации о старых горных выработках. За этим надо следить. На метр отработанного угольного пласта оседание грунта составляет 90 сантиметров. Практически один к одному! А ведь зданию много не надо — неравномерного опускания почвы на уровень одного блока — на 20 сантиметров — уже вполне хватит. Жилье деформируется и станет нежилым. Порвет трубы, коммуникации, газ — и взрыв обеспечен!
— А грамотно отступать — это как?
— Это знать, просчитывать, где, когда и что начнет происходить — и вовремя уводить людей. Потому что на сложившуюся геологическую ситуацию и начавшиеся процессы повлиять мы уже никак не сможем.
— Что происходит с резервными источниками воды в регионе?
— Две недели в ноябре 2016 года специально собранная команда проводила полевые исследования на контролируемой Украиной территории. Изучались источники из списка резервных источников воды, составленного Службой по чрезвычайным ситуациям. Эти списки есть у всех местных властей для определения источников воды для населения во время ЧС.
Так вот: 88% этих источников уже непригодны для питья! Эта вода считалась питьевой до войны, сейчас уже нет.
Знаете, я все эти две недели полевых исследований вспоминал о Чернобыле. Я ведь работал там. Так вот в Чернобыльской зоне через 30 лет есть понимание, что радиация частично ушла в землю, часть изотопов распалась и мы в перспективе вернемся жить на 90% тех территорий. По Донбассу пропорция обратная — 90% территории тут будет непригодно для жизни в первую очередь по причине отсутствия чистой питьевой воды.