Политическим аналитикам 2016 год запомнился как один из самых непредсказуемых и стремительно меняющихся периодов XXI века. Какой год придет ему на смену, в беседе с «Газетой.Ru» рассказали эксперты Международного дискуссионного клуба «Валдай».
Внутренняя политика
Ричард Саква, профессор российской и европейской политики в Кентском университете в Кентербери; научный сотрудник программы по изучению России и Евразии Королевского института Международных отношений (Chatham House):
— Рассуждая о внутренней политике России в 2017 году, я бы хотел остановиться на пяти пунктах.
Во-первых, следующий год — год столетия Февральской и Октябрьской революций. Это важный повод для дискуссии о российской национальной идентичности, поэтому полагаю, что в следующем году разгорятся самые жаркие споры о том, что представляют собой Россия и российский народ.
Во-вторых, в следующем году в стране пройдут региональные выборы, а также стартует активная подготовка к президентским выборам 2018 года. На эту тему будет множество спекуляций. Основные вопросы следующие: есть ли в России кандидат, готовый противостоять Владимиру Путину, а также будут ли президентские выборы прозрачными и легитимными, о чем шел разговор на недавней встрече Путина и Эллы Памфиловой.
В-третьих, актуализируется собственно политическая значимость социальной политики.
За последние два года уровень жизни в России упал примерно на 10%. Назрел вопрос: каков политический эффект от затягивания поясов, от сокращающегося благосостояния населения при отсутствии внешней мобилизации?
Четвертый вопрос — вопрос экономической политики. Предполагаю, что продолжатся дебаты о структурной реформе, так как российская экономика, по сути, недостаточно динамична и конкурентоспособна. Она не так уж и плоха, но и не так хороша, как могла бы быть. Важная причина этого несоответствия — довольно длительная неспособность экономики избавиться от давления административной системы. Это рождает проблему не только низкого уровня инвестиций, но и проблему предпринимательского духа.
Публичные выступления Владимира Путина неплохи, но они не посылают сигнал истеблишменту о необходимости развивать динамичную и конкурентоспособную предпринимательскую среду.
Получается, что экономика в России до сих пор находится под чрезмерным контролем государства, а бюрократия только гасит предпринимательский дух.
Пятый момент касается российского политического будущего. Это вопрос уже не национальной, а политической идентичности. В настоящее время Россия в общем-то плюралистическая страна. В ней достаточно четко прослеживается противостояние так называемых либералов и так называемых силовиков — людей охранительной идеологии, отстаивающих ценности старой системы.
Хорошо, что такая дискуссия есть, но трудность в том, что внятной стратегии развития России — неважно, с Путиным или без, — сегодня не предлагается.
Алексей Мухин, генеральный директор Центра политической информации:
— В следующем году продолжится стартовавший сегодня тренд — замена целого ряда знаковых ньюсмейкеров на более молодых, но зрелых политиков. Я имею в виду уход от публичной активности Сергея Нарышкина, Сергея Иванова и выход на передний край информационной повестки дня политиков наподобие Антона Вайно и других.
2017-й предшествует году президентских выборов и, разумеется, станет годом подготовки к ним. Те, кто планирует принимать участие в избирательной кампании, начнут подводить под свои амбиции политическую, социальную и финансовую платформы.
Есть, конечно, и фальстарт: я имею в виду уже состоявшиеся заявления Григория Явлинского и Алексея Навального о выдвижении в претенденты на президентское кресло. Нервы, по-видимому, не выдерживают.
Что касается партийно-политической среды, то здесь доминирование «Единой России» сохранится. Она произвела впечатление на своих оппонентов в ходе избирательной кампании и будет контролировать работу парламента.
Смена куратора «Народного фронта» (до назначения спикером Госдумы им был Вячеслав Володин. — «Газета.Ru»), скорее всего, привела к тому, что он немного потерял политическую форму. Надеюсь, он наберет ее в 2017 году, продолжая реализовывать инициативы президента. Необходимо увеличивать значение Общественной палаты: ее включение в механизм реализации управленческих решений было остановлено достаточно внезапно, но перспективы у данного института есть.
Важно отметить связь между внутренней и внешней политикой. Ряд стран объявили Россию угрозой.
Естественно, мы среагировали на этот вызов, потому что обвинение в угрозе само по себе представляет угрозу национальной безопасности. В этой связи Россия привела в порядок свои доктринальные документы и завершает процесс модернизации Вооруженных сил, который никак не запускался ни в 1990-е, ни в 2000-е годы.
Автоматически в России повысилась роль силовых ведомств, но это повышение носит не политический, а технический характер. Поэтому нашим партнерам, думаю, беспокоиться не о чем.
Тем самым Россия не проявляет агрессию, а лишь приводит уровень своей национальной безопасности в соответствие с внешними вызовами, появление которых спровоцировали заявления американского президента Барака Обамы, канцлера Германии Ангелы Меркель и других.
Внешняя политика
Джеймс Шерр, старший научный сотрудник Королевского института международных отношений (Chatham House), Российская и Евразийская программы:
— Уходящий год начинался очередной демонстрацией хрупкого единства Запада, а завершается революцией. 2017 год раскроет ее динамику.
Если Европейский союз отвечает на подъем скептичных настроений «более тесной интеграцией», то его лидеры рискуют повторить судьбу не только Хиллари Клинтон (экс-госсекретарь США, проиграла на президентских выборах Дональду Трампу) и Дэвида Кэмерона (премьер Великобритании, ушедший с поста после референдума о выходе страны из ЕС), но и тех, кто требовал «больше социализма» в последние годы существования СССР.
С учетом этих рисков следующий год может оказаться годом разочарований. В авангарде революции Дональда Трампа (избранный президент США, миллиардер-республиканец без политического опыта, победил на выборах благодаря популизму и обличению вашингтонского истеблишмента. — «Газета.Ru») мы не увидим тех, кто больше всех ее жаждал, — средний класс и квалифицированных рабочих, — и, возможно, она не принесет им непосредственных выгод.
В сфере экономики и финансов назначенцы Трампа вовсе не самые радикальные критики истеблишмента, а его наиболее радикальные представители. Вероятно, они будут управлять качественно изменяющейся экономикой, основанной на новых технологиях, а не на старых принципах.
Россия, в свою очередь, может обнаружить, что преимущества администрации Трампа для нее довольно сомнительны.
Каковы бы ни были его персональные чувства к Путину и России в целом, Трамп твердо привержен двум стратегическим приоритетам, которые едва ли удовлетворяют российским интересам. Первый — всестороннее возрождение американской военной мощи, включая стратегические ядерные вооружения, но далеко не ограничиваясь ими. Выбранный на пост главы Пентагона Джеймс Мэттис не питает никаких теплых чувств к России. Вполне можно ожидать, что он возродит американскую военную мощь в Европе. Это процесс, который осторожно пытался начать Обама.
Второй приоритет — активная экспансия американской энергетической отрасли — отчетливо поставит Россию перед выбором: модернизация или упадок.
Важно отметить, что Евросоюз в 2017 году едва ли обречен на дезинтеграцию. Возможно, Франсуа Фийон (единый кандидат в президенты Франции от республиканцев) — русофил в такой же степени, как Марин Ле Пен (глава ультраправого «Национального фронта»), но, в отличие от нее, он привержен европейским ценностям и финансовому здравомыслию. В его лице Ангела Меркель может найти искреннего и надежного союзника.
Итак, мы находимся в состоянии неопределенности. Немногое зависит от того, улучшит ли Трамп свои грамматические навыки и манеры. Но многое зависит от того, сможет ли он приобрести знания, способные затмить его невежество и темперамент, которые ведут его в сторону опасности. Не в последнюю очередь я имею в виду американо-китайские отношения.
Об одном можно говорить уверенно: сдержки и противовесы будут как внутри администрации Трампа, так и вне ее. Пока мы не можем твердо говорить о том, насколько эффективными они будут.
Андрей Быстрицкий, председатель совета Фонда развития и поддержки Международного дискуссионного клуба «Валдай», профессор НИУ ВШЭ:
— Этот год будет опаснее предыдущего. Явно проявившиеся признаки крушения прошлого миропорядка проявятся с еще большей отчетливостью, чем в году уходящем.
Мир все более будет дробиться, и все большему числу мировых игроков придется, в том числе и через конфликты, искать согласия между собой.
Довольно важными индикаторами станут предстоящие выборы во Франции и Германии: они покажут, каков все-таки расклад сил в континентальной Европе, какие настроения будут преобладать. Брекзит (выход Великобритании из ЕС) продемонстрировал, что число тех, кто отказывает в доверии и страшится значительной части традиционных элит, велико. Победа Фийона, которая кажется пока более вероятной, чем победа Ле Пен, будет означать, что во всяком случае во Франции будет найден компромисс. Однако ушедший год показал, что неожиданностей нас будет ожидать много.
Не менее показательны будут и выборы в Германии, население которой втянуто в острую дискуссию относительно беженцев и вообще роли Германии в Европе. И в Германии очевиден рост изоляционизма.
В целом для Европы это будет означать необходимость ревизии ЕС, его функций и полномочий. Сегодня сплоченность ЕС под угрозой. Так называемые новые члены ЕС не вполне согласны с ценностями отцов-основателей. Польша и Венгрия, другие страны — в оппозиции действиям «старых европейских демократий».
Отдельный вопрос — США Трампа. Возможно, многое преувеличено, но если верить декларациям, то мы увидим закат того, что называлось Pax Americana.
Забавно, но когда Трамп описывает, как он собирается сделать Америку снова великой, то он, по существу, отменяет ту стратегию, что двигала США все послевоенные годы и привела, собственно, к величию. Ведь и США, и Британия, кстати, стремились распространить свое влияние по всему миру, пытались содействовать, как им казалось, и развитию демократии, и процветанию.
Ну и конечно, мы никуда не денемся от терроризма, который век от века сопровождает жизнь людей. Есть серьезные основания полагать, что терроризм будет шириться, что усилия по его предотвращению должны быть неимоверными.
Дело в том, что нынешний терроризм еще более, чем прежде, движим крайне спорной мыслью, что, убивая и уничтожая почти что все без разбора, можно созидать.
За этим стоит и превратно понятое чувство справедливости, и чувство безнадежности, и чувство жгучей ненависти.
Характерно, что терроризм в географическом смысле совпадает с миграционными потоками и отражает ту сторону глобального недовольства, которая связана с фундаментальными преобразованиями, происходящими на Ближнем и Среднем Востоке. Там, как уже говорилось, произошел распад традиционного общества и началась по существу гражданская война. ИГ (террористическое «Исламское государство», запрещено в РФ), столкновения в Йемене, вооруженная борьба в Сирии — разные стороны одного по существу процесса. И крайне мало надежды на то, что все это завершится в ближайший год.
Но есть надежда на другое, на то, что как раз после изменения власти в США и процессов в Европе развитые страны сумеют найти решение для Сирии и прилегающих территорий.
Пока еще цивилизованные страны обладают достаточной силой для этого. Дело в согласии и воле. Если это произойдет, то будет означать, что способы создания компромиссов для решения наиболее острых конфликтов у человечества есть.