— Информацию о деятельности российских спецслужб довольно сложно найти даже в России. Какими источниками вы пользуетесь в ваших исследованиях?
— Довольно много любопытной информации появляется в российских СМИ, прежде всего в печатной прессе и на онлайн-ресурсах. Кроме того, я этой темой занимаюсь около 20 лет, и у меня есть немалое число знакомых, которые либо состоят в спецслужбах, либо тесно связаны с этими кругами. Я регулярно общаюсь с этими людьми.
Мне бы не хотелось по понятным причинам вдаваться в подробности, рассказывая о моих собеседниках. Я могу лишь добавить, что ни один из них не является перебежчиком или агентом разведслужб потенциального противника. Некоторые из них до сих пор состоят на государственной службе в России, но больше не работают на спецслужбы. Кто-то работает в сфере частной и корпоративной безопасности. Или это просто отставники. Некоторых моих источников я знаю еще со времен написания моей докторской, то есть с 1990–1991 годов. Диссертация касалась войны СССР в Афганистане, и тогда мне удалось наладить неплохие контакты прежде всего с ГРУ.
Есть еще один довольно тонкий момент. Я не хочу навязывать своим источникам разговор, который мог бы поставить их вне закона. Я не требую от них раскрывать никаких секретов.
В конце концов, я не шпион, а научный работник. Моя главная задача — приоткрыть завесу, собрать разрозненные факты, сопоставить их и создать из них единую непротиворечивую картину.
Конечно же, я вполне осознаю уязвимые стороны своей работы. Действительно, входных данных мало, и я могу ошибаться в выводах. Но это в порядке вещей для моей сферы научных интересов.
— После украинского кризиса немало говорилось о существенных изменениях в российских спецслужбах. На ваш взгляд, какие главные тренды?
— Прежде всего, российские власти, очевидно, опасаются угрозы со стороны Запада. Отсюда вытекает первый тренд: спецслужбы России в последнее время делают особенный упор на разведывательные операции за рубежом. Все западные страны фиксируют, что российские спецслужбы очень активно работают.
Второй тренд, о котором особенно часто говорят в Прибалтике и Центральной Европе, это сосредоточение на политических операциях, попытки повлиять на внутреннюю ситуацию в странах этих регионов.
Третий тренд до сих пор не известно, как интерпретировать. Однако очевидно, что создание Национальной гвардии, которая выглядит новым органом внутренней, а не внешней разведки, приведет к смещению баланса в том числе среди российских спецслужб. Тем более если учитывать, что ФСБ все чаще проводит операции за границами России.
— Какие основные цели преследуют российские спецслужбы на Западе?
— Это по-прежнему, как правило, сбор разведданных. Они ищут информацию практически во всех сферах: от военных разработок до экономических проектов. Они стремятся выяснить, какие политические силы находятся на подъеме и в ближайшее время могут получить власть, как одно государство будет реагировать на действия другого государства и т.д. Будем честны, такую информацию собирают все разведки мира, в том числе западные спецслужбы в России. Так что в этом смысле разведка РФ не делает что-то особенное.
То, что привлекает внимание, это масштаб деятельности. Многие западные спецслужбы в последнее время снизили свою активность.
Но российские спецслужбы только наращивают масштаб своей деятельности. Еще один важный момент, который их отличает, это то, что Россия использует разведку как активный инструмент внешней политики.
У западной контрразведки есть данные о том, что российские спецслужбы стремятся влиять на ситуацию на местах. Например, власти Эстонии открыто обвиняют российскую разведку в подогревании антиправительственных настроений среди русского населения в стране, в создании и поддержке соответствующих политических организаций.
Признаки схожей деятельности отмечала контрразведка в Чехии. По ее данным, в этой стране российские спецслужбы пытаются финансировать экстремистские движения, чтобы обострить политическую обстановку, наметить слабые точки.
— Насколько это серьезная угроза для европейской безопасности?
— В этом кроется главный парадокс ситуации. Российские спецслужбы активно собирают информацию, организуют множество операций за рубежом. Но при этом главная опасность заключается не в этих операциях, а в том, что власти России, похоже, не используют разведданные в реализации своей внешней политики. Я имею в виду, что настоящие, качественные материалы спецслужб Кремль почему-то не использует.
Я давно общаюсь со своими источниками, и у меня сложилось стойкое впечатление, что в российской разведке работают очень компетентные и знающие профессионалы. Это проявляется не только в сфере собственно сбора информации, но и в ее анализе, в понимании того, как устроен мир.
Но то, что вызывает беспокойство, это ощущение, что далеко не весь этот массив аналитических данных попадает на стол руководству России. Слишком много материалов политизируется и теряется в недрах российской бюрократической машины.
Как бы иронично это ни звучало, но это проблема и Европы. Если мы обратим внимание на последние конфликты, то становится заметно, что Россия принимала решения исходя из ложной интерпретации разведданных.
Например, когда Москва приняла решение послать войска в Крым в 2014 году, она была уверена, что Запад не сможет выработать единую позицию относительно российской политики. Кремль ожидал санкций, но тогда говорилось о шести месяцах максимум. Что мы видим сейчас? Россия до сих пор под санкциями.
Когда обсуждалась дестабилизация обстановки в Донбассе, Кремль был уверен, что Киев не сможет долго находиться вне сферы российского влияния и пойдет на попятную. Но сегодня очевидно, что конфликт в Донбассе продолжается и конца ему пока не предвидится.
Я не хочу сказать, что Россия стремится к войне или в руководстве страны усиливается крыло сторонников возрождения конфликта с Западом. Кремлевские политики точно не дураки и не пойдут на широкомасштабную эскалацию. Я лишь подчеркиваю: есть признаки того, что часть аналитической разведывательной информации не доходит до политических верхов страны.
И это делает ситуацию крайне непредсказуемой, в том числе для Запада. Западные страны не понимают, как Владимир Путин воспринимает ситуацию. Они не понимают, какая информация поступила Владимиру Путину и какая картина сложилась у него относительно внешнего мира. Именно непредсказуемость является главным дестабилизирующим фактором между Россией и Западом.
— Почему часть данных спецслужб не доходит до руководства? С чем вы это связываете?
— Главная проблема, с моей точки зрения, это система соперничества между спецслужбами, которая поддерживается в России. Порой это соперничество излишне ожесточенное и не контролируется единым центром, что с точки зрения международной практики довольно необычно.
В России нет советника президента по национальной безопасности или какого-то другого человека, который бы координировал работу всех спецслужб страны, следил бы за тем, чтобы они не увлекались.
В итоге все спецслужбы действуют как политические животные, сражающиеся за место под солнцем.
Вторая проблема, как мне кажется, — сокращение круга людей, к советам которых Владимир Путин прислушивается. Эта тенденция наметилась после того, как Путин начал свой третий президентский срок. Он отсек от себя целый спектр альтернативных мнений. Руководители спецслужб это почувствовали. Например, один из сотрудников ГРУ, недавно ушедший в отставку, рассказывал мне, насколько тонко бывший глава ГРУ Игорь Сергун чувствовал, что от него хотят услышать в Кремле. Это умение очень помогло всей структуре ГРУ восстановить свой авторитет и укрепить позиции после затяжного периода опалы.
До тех пор пока руководители российских спецслужб будут получать поощрение за хорошие новости, за оправдание ожиданий Кремля, ситуация останется плачевной. Главная задача спецслужб — перечить руководству страны, если его видение ситуации расходится с оперативными данными.