С апреля 2014 года Дебальцево контролировала самопровозглашенная Донецкая народная республика. Однако в конце июля 2014 года украинские войска отбили город. Дебальцево имело важное стратегическое значение как один из крупнейших железнодорожных узлов Украины. Кроме того, город глубоко вклинивался в территорию ДНР и считался возможным плацдармом для наступления на Донецк.
«Дорогой жизни»
Перемирие после первых минских соглашений в сентябре 2014 года закончилось возобновлением войны в январе 2015 года. Дээнэровцы отбили донецкий аэропорт, но самые масштабные боевые действия завязались в районе дебальцевского выступа.
В итоге Дебальцево из плацдарма для наступления крупной группировки ВСУ на Донецк превратилось в ловушку-котел для украинских военных.
22 января 2015 года развернулось наступление объединенных сил ДНР и ЛНР, пехоту поддерживали танки, реактивные системы залпового огня и тяжелая артиллерия. Дебальцево и населенные пункты вокруг подверглись обстрелам. Жестокие бои шли одновременно с подготовкой ко второму раунду минских соглашений. Ополченцы в беседе с «Газетой.Ru» признаются, что задачей командования было взять город до подписания документов в Минске. Однако выполнить ее не удалось — ополченцы продолжали наступление и после заключения соглашений 12 февраля.
В начале февраля после короткой передышки на фронте и эвакуации части гражданских операция возобновилась. 5 февраля силы ДНР взяли Углегорск неподалеку от Дебальцево, позже украинские военные отступили из сел Редкодуб и Логвиново, близ трассы М103. Это шоссе соединяет украинский Артемовск с Дебальцево, по сути — «дорога жизни» для ВСУ.
С 14 февраля украинские силы занялись подрывом ж/д путей и подготовкой эвакуации из города. Отступлению серьезно мешали сильные морозы.
Проблем добавляло и фактическое непризнание со стороны Киева оперативного окружения группировки ВСУ, в результате чего украинские военные отступали не по «зеленому коридору», а под шквальным огнем противника.
17 февраля бойцы ДНР вошли в город и взяли большую часть Дебальцево под контроль, захватив более сотни пленных. 18 февраля дээнэровцы отчитались о полном контроле над городом. В генштабе Украины говорили о выводе из Дебальцево 2,4 тыс. военных и десятков единиц техники, а также о 200 погибших и раненых. Их оппоненты же заявляли об уничтожении и попадании в плен большей части бойцов нацгвардии и ВСУ. Киев обвинял в участии в операции со стороны ЛДНР части российской армии, Москва это отрицала.
«Не дай Бог пережить то, что мы пережили»
В украинских подразделениях ветераны сражений в Иловайске и Дебальцево на особом счету. Их знают, на их мнение ориентируются. Местная легенда — снайпер из 37-го отдельного батальона ВСУ Богдан с позывным «Безбашенный». Получил пулю в живот, тяжело и долго лечился. С гранатой пошел в военкомат требовать, чтобы взяли в армию обратно. Воюет уже второй год. Рассказывает, что в Дебальцево вошли через дыры в окружении, чтобы спасать товарищей из 40-го мотопехотного батальона ВСУ, которые оказались заблокированными.
«Нам начали отзваниваться. Ехали туда со всей снарягой на легковых машинах. За два года местность изучили досконально. Войск что с той, что с другой стороны мало, все дыры и проселочные дороги заткнуть невозможно. И наших вытащили», — скупо вспоминает Богдан.
40-й мотопехотный батальон ВСУ держал позиции с востока Дебальцево. Часть батальона на двух опорных пунктах «Мойша» и «Копье» была окружена 15 февраля и через два дня по приказу командира батальона сдалась. С 15-го было объявлено о прекращении огня и их уже не могли поддерживать артиллерией.
В плен попало 90 человек, их обменяли в трехдневный срок. Потом начальник генерального штаба Виктор Муженко обвинил их в том, что бойцы батальона сдали позиции и позволили создать котел.
40-й батальон был расформирован. С тех пор оборона опорных пунктов «Мойша» и «Копье» — печальная страница новейшей истории, вокруг которой на Украине идут споры. Именно этот эпизод серьезнее всего ударил по авторитету генерала Муженко в войсках.
«Вышел (из окружения)... Целый. И не дай Бог вам пережить то, что пережили мы с ребятами» — такую надпись год назад оставил у себя в фейсбуке боец батальона милиции особого назначения «Артемовск» Виталий Овчаренко.
«В батальон «Артемовск» мы пришли с самого начала, — рассказывает боевой товарищ Овчаренко с позывным «Кузнец». — Лекции, четыре дня подготовки сотрудника ППС, немного из «макарова» постреляли. Собрали батальон сразу после Иловайска (там летом 2014-го крупные части ВСУ попали в котел. — «Газета.Ru»), на полигон машины приезжали посеченные осколками и пулями. Построили нас в Днепропетровске и еще раз спросили:
«Хорошо ли подумали? Никто службу не хочет оставить?»
Дальше бойцы служили в зоне АТО, в основном стояли на блокпостах, а в конце января 2015-го вошли в Дебальцево.
«Заходили не очень спокойно. Шли обстрелы, на въезде нарвались на расстрелянную машину скорой помощи, там все в крови было, — вспоминает Овчаренко. — А дальше пошли блокпосты. Было страшно, опасно, но в основном холодно. В первый день шел холодный дождь, а на броне очень холодно ездить в феврале.
В разрушенном снарядом доме со снесенной крышей увидели одеяла под кирпичами и взяли. И вдруг машина наших журналистов проезжает и фотографирует: мол, мародеры! Видели бы они, в какой каше мы эти одеяла нашли!
Теперь читаю лекции журналистам, как правильно себя вести, когда пишешь и снимаешь армию, всегда вспоминаю этот случай».
Виталий Овчаренко — выпускник исторического факультета Донецкого национального университета, кандидат наук. Диссертацию защитил до войны, читал лекции. С улыбкой вспоминает свою тему: «Политические, экономические, культурные отношения Украины и стран Скандинавии в 1991–2011». Сейчас он замглавного редактора украинского журнала «Миротворец». Вместе с этим Виталий выходец из ультрас донецкого «Шахтера» и участник всех донецких проукраинских митингов весны-2014.
С украинской стороны бойцы считают, что вели войну в первую очередь с российской армией.
«Они били по городу нещадно, по квадратам, особенно в последние дни. Там все фаталисты были, все понимали, что можно погибнуть в любой день, что окружены, но спокойно как-то было. Русской армии не боялись уже, хотелось хоть одного прихватить только. Не сравнить с иловайским (котлом), — рассказывает Овчаренко. — Тогда в сентябре рассказы про русские тактические группы звучали совсем по-другому, почти с ужасом. В Дебальцево же мы врага воспринимали как-то обезличенно и не собирались в плен идти. Донецким и галичанам это противопоказано было. А у нас в батальоне 30% галичан было, 30% донецких и луганских и остальные с Центральной Украины. Правда, в связке с нами действовал батальон «Львов», там все с Западной Украины.
Почему плен исключали? Насмотрелись роликов про Моторолу в донецком аэропорту и издевательства его над пленными, пугали передачи российских центральных каналов. Понимаете, там ненавистью пахло настоящей.
А у нас ненависти к россиянам до сих пор нет, с родственниками иначе не общались бы. У меня они в Питере, например. Но есть большая обида на Россию, и это, по-моему, сильнее, на поколения».
По его словам, самые страшные в Дебальцево были те полтора дня, когда бойцы лежали на посту на морозе под обстрелом.
«У нас в пятницу, 13 февраля, было трое убитых, еще двое в батальоне «Львов». Моя группа должна была ехать на задание, но из-за обстрела на блокпосту мы туда не попали. Поехали в итоге наших выручать на окраину, а там — засада. Там мой друг Сережа Карпо, позывной «Малек», лег, Витя Логовский из Житомира погиб — у него в январе только внучка родилась, Дима Стрелец убит, он младшую дочь 1 сентября в первый класс повел, а старшей 11 лет было».
Отношение к местным было «сложным». Многие, по словам Овчаренко, помогали, готовили пищу и рассказывали, как при Украине «хорошо и спокойно было».
«15 февраля мы заняли позицию в горсовете. Нас 7 человек было, и слух уже прошел, что сепаратисты в город вошли. Ну, мы перекрестились и к бойницам стали. А комнаты проверять стали и еду нашли — ящики макарон, круп, консервов, чья-то гуманитарка. И тут молодая пара пришла с вопросом: «Нет ли еды?» Ну, мы им и сгрузили, сколько смогли унести. Они благодарили. А потом мы их в сюжете НТВ видели, они в нем рассказывали про «мародеров и насильников из ВСУ», — говорит он.
Морозы пошли почти сразу — они-то потом и спасли. По замерзшим полям колонны смогли выдвинуться, и дошли до своих.
— Нас была рота, 36 человек, один танк и два БРДМ. Я в итоге к 128-й бригаде прибился».
Вася-«Кузнец» вспоминает последний день в Дебальцево: «Мы воевали вместе со 128-й бригадой. И ее командир вроде сказал, что если до трех ночи не выйдем, будет хана! Ну и пошло — 7 вечера, 8, 9… И где-то в 22.30 разносится: «Есть приказ на выход!» Все сели на транспорт и поехали. Мы блуждали ночью по полям. Пошли засады, обстрелы, «Град» слышен, темно. Я пять раз с БРДМ спрыгивал при засадах и стрелял в ответ. По нам «гасят», а мы на скорости пытаемся проехать. Единая вначале колонна при отступлении разделилась на несколько частей. Первые совсем без стрельбы проехали, вторые и третьи уже с проблемами, а мы в середине этого потока где-то. Тогда говорили, что если рассветет, а мы «блуканем» (заблудимся), то все. Но к 10 утра мы до Артемовска доехали. Вышли!»
Другие бойцы, побывавшие в Дебальцево, но попросившие не указывать их фамилии, почем свет ругают своих генералов. Особенно достается генералам ВСУ Руслану Хомчаку за Иловайск и Виктору Муженко за Дебальцево. «Как можно было в такую узкую горловину столько войск загнать? — возмущается один из собеседников. — На карте не видно, что там мешок и ни одной естественной преграды на местности!»
«Одним словом, народ там нас не любит»
Житель Дебальцево Виктор занимается похоронным бизнесом. Ему удалось выехать в самый пик боев, вернулся обратно 25 февраля. Он рассказывает, что после боев в городе было жутко: ни людей, ни света, ни воды. По дорогам не проехать из-за воронок, поваленных деревьев и железных осколков от снарядов. Люди поодиночке ютились в подвалах. Виктор насчитал около 300 погибших гражданских. Тела откапывали в воронках, огородах, домах, под деревьями. Находили по запаху и наводкам соседей. «Город разбит, нет ни одного целого здания, везде брошенные блиндажи и окопы, — добавляет один из участников дебальцевской операции со стороны ДНР, назовем его Павлом. — Осколками и уничтоженной техникой усеяны все поля и окрестности, повсюду торчат неразорвавшиеся «Ураганы» и «Грады» ВСУ и ополченцев».
По его словам, украинцы держались, но морально не выстояли, хотя возможности у них были.
«Там столько снарядов побросали, что мы, когда делать нечего было, их взрывали. Кроме снарядов в блиндажах и окопах нашли много прочего добра. Украинцы бежали в панике, бросая все. Помню, нашел кучу детских рисунков и писем. Рисунки на тему «воля або смерть» (лозунг Нестора Махно. — «Газета.Ru»)», — вспоминает Павел, называя оппонентов «умалишенными из-за пропаганды».
Бойцы его отряда стояли на позициях батальона «Киев-2», в заброшенном доме, хозяева которого уехали в Киев. Украинские солдаты к тому времени жили за Дебальцево в Новогригоровке, в 10 км от Светлодара, в который отступили основные силы ВСУ. После освобождения Дебальцево обстановка оставалась накаленной.
«Там постоянно ходили неисчислимые украинские диверсионные группы (ДРГ), и поэтому ночью по одному мы не выходили. Был случай, когда ДРГ прошла недалеко от нас. Провел их местный, а местные там весьма гниловаты и с радостью помогали и помогают «укропам».
Задача была заминировать дорогу от второго батальона. Они заложили три фугаса, на четвертом подорвались. Восемь погибли на месте, четверо остались живы.
Их спасли наши же медики. Выжил в том числе и местный проводник — думаю, его расстреляли. Весело было, одним словом», — вспоминает еще один ополченец.
Он признается, что основные разрушения были из-за ополченцев. При освобождении город был уничтожен их артиллерией.
«Если визуально присмотреться, обходя город, то можно заметить, что все выходные от прилетов с нашей стороны. Местные не раз нам за это высказывали, и я тоже попал: в магазине дебальцевские бабы меня хорошенько отчитали, — говорит он. — Они там не любили нас, как и мы их. Как-то раз возвращались на позиции через поселок, и вдруг подорвалась наша машина – «бэху» (БМП) раскрыло, словно розу. Оказывается, это местный подкинул противотанковую мину. Слава богу, что в «бэхе» не было десанта и погиб только механик-водитель. Этого урода не нашли, он успел уйти к «укропам». Оказывается, у него сын там служит».
Ополченцы, как и украинские бойцы, тоже недовольны планированием операции, что привело к большим потерям. Они связывают это с желанием командования взять Дебальцево до подписания «Минска-2».
За что ополченцы ругают свое командование? За «хаос и бойню», устроенную при взятии Дебальцево, говорит один из бывших командиров ДНР. Его отряд брал Углегорск.
«Мы вошли туда с двух сторон. Пока входили с одной, с другой по нам ударила наша же артиллерия, — чуть не матерится он. — Думали, небось, что бьют по «укропам». Часто в поле обстреливали свои же, связи со штабом не было: 90% звонков делали по мобильным, а тогда как раз операторов «Киевстар» и МТС отключили. Никаких планов не было, кроме того, что надо быстрее брать Дебальцево к «Минску-2», поскольку про этот город конкретно в соглашениях ничего не было. Части ДНР не координировали действия с народной милицией и другими соединениями ЛНР, зачастую было вообще непонятно, кто кому подчиняется. Как-то наш снайпер забрался на дом, а по нему по ошибке ударил наш же танк. Медики непонятно как работали, рапортов о погибших не писали, многие так и остались неопознанными. Если бы с нашей стороны воевала российская армия, такого количества примитивных ошибок и «дружественного» огня не было бы».
Командир утверждает, что тот же самый хаос был и с украинской стороны. Он наблюдал, как одни части ВСУ договариваются о выходе, а с другой стороны их свои же начинают поливать огнем. Иногда украинские солдаты подрывались на своих же растяжках, расставленных первыми отступившими бойцами против ополченцев. Ополченцы утверждают, что взяли в Дебальцево в качестве трофеев до 150 танков (харьковских Т-64). Их оставляли при спешном отступлении украинские войска, которым банально не хватало экипажей.
«Тяжелее всего было пробить оборону Углегорска и Логвиново. А в само Дебальцево, несмотря на отстроенную оборону, вошли за полтора дня, — вспоминает командир. — Большая часть украинских военных уже отступила оттуда. А оставшиеся были деморализованы либо просто не получали приказов из центра из-за отсутствия связи. Больше всего поразил случай в Логвиново.
Когда ВСУ отступали, их «КрАЗ» взял на борт 30 раненых. Машина заглохла, водитель и командир сели в уазик и уехали, а «КрАЗ» с «трехсотыми» остался на месте.
За эти сутки почти все умерли, остались только рядовой и офицер, они прижались друг к другу, чтобы не умереть от холода.
Офицер погиб, а рядовой выжил. Он кричал, когда мы доставали его из-под груды тел. За день до официального обмена мы передали его украинской стороне, иначе бы он просто погиб, поскольку медиков нам не хватало даже на своих».
Главной загадкой остается численность потерь. Официальные цифры с двух сторон схожи. В самопровозглашенных республиках говорят, что их бойцов полегло около сотни и в районе 3 тыс. у противника. То же самое про собственные потери в десятки человек и около 3 тыс. у противника заявляет украинское командование.
Ополченец Андрей Морозов, позывной «Мурз», участвовавший в боях за Дебальцево, говорит, что реальные числа обе стороны будут скрывать как минимум на время жизни нынешнего поколения военных, которые — по обе стороны — получили чины и награды за эту операцию.
«Все мы знаем, что каждый ополченец перед смертью убил по 10 «укропов», и все они уверены, что каждый «киборг» перед смертью завалил по 10 «сепаров», — иронизирует «Мурз». Он и еще несколько командиров ополчения считают, что за ЛДНР погибли около 1,5 тыс. бойцов. Сопоставимые потери, по их оценкам, и у украинцев. По данным представителя США в ООН Саманты Пауэр, в Дебальцево было найдено 500 тел мирных жителей, которые погибли в результате обстрелов.