Оксане Воробьевой 29 лет, она мать-одиночка с двумя маленькими детьми: Насте еще и двух нет, Вите пять лет, у него синдром Дауна, эпилепсия и еще куча заболеваний. Жили они в Светлодарске, это в 17 км от Дебальцева, где в январе — феврале 2015 года шли кровопролитные бои.
По данным представителя США в ООН Саманты Пауэр, в Дебальцеве Донецкой области было найдено 500 тел мирных жителей, которые погибли в результате обстрелов, точных данных о погибших военных с обеих сторон нет до сих пор.
«Когда начался полный ужас, я уехала с детьми на такси в Белгород: Витя задыхался, «скорая» не ехала к нам 1,5 часа, — вспоминает Оксана. — Пришлось самой колоть уколы, чтобы хоть как-то ему помочь. Люди шли вдоль дороги толпами, пешком. Из Белгорода мы уехали в Краснодарский край. А уже потом в Тульскую область — здесь у меня одноклассница была». В пункте временного размещения (ПВР) на базе ООО «Семь столиц» Щекинского района кроме Оксаны с детьми живут еще около 100 человек.
Переехав в Россию, она показала Витю лучшим специалистам. «Раньше в Дебальцеве, где находится ближайшая к нам районная больница, он был в реанимации шесть раз за год, просто внезапно начинал задыхаться и синеть, — рассказывает Оксана. — Тут уже нам подобрали препараты, Витя на ингаляторе, приступов нет. В ноябре Витя пошел в специализированный детский сад, Настя тоже ходит в садик, я стою на бирже труда, мечтаю куда-нибудь устроиться».
Казалось бы, жизнь начала налаживаться. Но в конце года большинству жителей ПВР раздали бумажки-предупреждения. В них говорилось, что в начале февраля им придется съехать из своих комнат, потому что населенные пункты на Украине, откуда они бежали, не попали в новый список ФМС (письмо ЕЕ-1/6-15159 от 26 ноября 2015 года), в котором перечислены города и села, чьи жители могут и дальше оставаться в России.
Светлодарска в этом списке не оказалось, и Оксане с детьми предложили или вернуться назад в Донбасс, или поискать себе жилье за деньги.
Оксана поехала домой, к младшей сестре, и поняла, что возвращаться ей некуда: стекла в их квартире выбиты, внутри ничего не осталось, жить там невозможно. И сестра, и другие знакомые едва сводят концы с концами, разбитая дебальцевская больница хотя и принимает пациентов, но нужных ребенку лекарств там нет, впрочем, как и необходимых специалистов. Оксана говорит, что и рада бы жить отдельно, не в ПВР, но пока ей даже не на что снять комнату, не то что квартиру.
По данным ФМС России, в 2014–2015 годах на социально-бытовое обустройство беженцев с Украины было выделено около 13,5 млрд руб. Из них 8,5 млрд руб. направлено на обеспечение ПВР. Всего было развернуто 600 пунктов временного размещения, на конец 2015 года в них оставались 13 тыс. человек. В конце года прошла информация, что по распоряжению правительства до 31 декабря должны быть закрыты все ПВР, однако потом ФМС попросила продлить госпрограмму помощи беженцам. Сейчас ПВР остались в 54 субъектах РФ, всего их 224 пункта. Максимально день пребывания на человека (проживание и питание) оценивается в 800 руб.
Всего в России находятся 2,6 млн граждан Украины, из них более 1 млн человек — с востока страны.
По данным Комитета гражданских инициатив, статус беженца получили 317 тыс. переселенцев, временное убежище — 378 тыс. человек, и 40 тыс. бежавших от войны на Украине стали участниками госпрограммы переселения. Оксана Воробьева уже давно подала заявление на получение статуса беженца, но ответа пока не получила. Также она обратилась в прокуратуру с просьбой не выселять ее на улицу с ребенком-инвалидом, этот статус Вите дали уже в России, и некоторые лекарства благодаря врачам они получают бесплатно.
«Без медицинской помощи и реабилитации, которую получает Витя, нам не прожить, опять все наши успехи откатятся назад, — чуть не плачет Оксана. — Я не знаю, как быть и что теперь делать».
Инна Алещенкова, которая живет в том же ПВР и тоже получила бумажку о выселении, в полном отчаянии. У нее на руках трое детей, Ярославу, у которого синдром Дауна, три года, Яне — два, Богдану будет на днях два месяца. Сначала они были в Крыму, оттуда их распределили в Тульскую область.
«Если нас выселят, идти нам некуда», — едва не плачет Инна и угрожает наложить на себя руки. У Инны есть муж, он только недавно устроился на работу на металлургический завод, разливает металл за 10 тыс. руб. в месяц, Ярослав ходит в садик. «Он спокойный мальчишка, танцевать любит, — говорит 27-летняя беженка из Луганска. — У нас был дом, его разбомбили, куда возвращаться? Да и боюсь я: у Ярослава кроме синдрома Дауна еще порок сердца, мы тут были у врачей, сказали, что операцию пока делать рано, но надо регулярно наблюдаться, а кому мы там будем нужны?»
А в начале февраля и муж, и дети с гриппом свалились. «Да мы сами уйдем, дайте нам на ноги чуток встать, денег немножко поднакопить, чтобы было на что снять квартиру. К маю, надеюсь, мы уже окрепнем и справимся сами. Все, кто хоть как-то пристроился, уже ушли из ПВР», — говорит Инна. Она тоже обратилась в прокуратуру и суд с официальными заявлениями, чтобы их семью с грудным ребенком все-таки не выкидывали на улицу. В самом ПВР, услышав вопрос «Газеты.Ru», бросили трубку и больше на звонки не отвечали. Оксане выдали пока питание на детей на пять дней и сказали «ждите». Инне, после того, как их заявлениями заинтересовалась прокуратура, сказали, что они могут остаться в центре.
По данным комитета «Гражданское содействие» (организация включена Минюстом в список иноагентов), который занимается помощью беженцам, ПВР закрываются, поскольку принято решение об их расформировании. Сначала, по данным комитета, закрыли лагеря на границе с Украиной, постепенно освобождая все предоставленные беженцам помещения. В конце прошлого года было две громких скандальных истории — в Подмосковье и Тверской области. В последней — в Осташковском районе — беженцам предложили уехать куда-нибудь в другую область, тех же, кто не захотел, погрузили в автобусы и высадили на железнодорожном вокзале, ни билетов, ни денег им не дали. После вмешательства юристов и правозащитников их переселили на другую турбазу, откуда пока вроде бы не гонят.
По словам Светланы Ганнушкиной из «Гражданского содействия», «свою пропагандистскую роль беженцы уже выполнили, а их содержание в ПВР стоит дорого».
«Выселение с детьми-инвалидами все-таки исключительный, даже вопиющий случай, — говорит Мария Баст из Ассоциации адвокатов России за права человека. — В большинстве случаев беженцы уже где-то работают, а те, кто не смог устроиться, уезжают назад. Но таких случаев, как в Тульской области, быть вообще не должно: эти люди приехали сюда не по своей вине, и они совсем социально не защищены, как их вообще можно выкидывать на улицу?» По ее словам, таких случаев все-таки не так много, и наше государство, конечно, в состоянии им помочь и с получением гражданства, и с работой.