Эркину Исманову 41 год, он москвич, женат, отец четырех детей. В Донбассе был почти год, с июля 2014-го. Служил в отряде «Палестинцы», позывной Кедр, награжден георгиевским крестом ДНР «За мужество», нагрудным знаком «Доброволец Донбасса», медалью «За боевые заслуги Новороссии» и другие. А до войны был каскадером в кино и промышленным альпинистом, мыл окна в башнях «Москва-Сити», неплохо зарабатывал. А потом началась война в Донбассе.
«Я смотрел телевизор, смотрел и понял, что больше не могу быть в стороне — там же детей убивают, мирных жителей, и если мы этих укрофашистов там не остановим, то и наши дети будут играть с осколками снарядов и не знать, проснутся ли на следующее утро», — рассказывает Исманов «Газете.Ru».
В общем, купил он билет до Ростова, потом на разных перекладных перебрался на другую сторону границы. Попал в отряд «Палестинцы», в котором были и украинцы, и такие же, как он сам, добровольцы, в разное время в нем было 300–500 бойцов.
«Краснодон, Снежное, блок пост Широкино — крайний перед буферной зоной, за которой «укропы» стояли: «Правый сектор» (организация запрещена в России), отряд «Айдар» и другие, — перечисляет Эркин места дислокации. — А потом был Новоазовск, где я подорвался на гранате и остался калекой».
24 октября 2014-го в Новоазовске был митинг. «Вдруг вижу, как по земле катится граната, а вокруг дети, женщины. В общем, схватил ее, вроде выбрал, куда кинуть в безопасное место, а не успел — прямо в руке разорвалась, получилось, что собой ее прикрыл», — говорит Исманов. Рядом с ним стояла беременная женщина и трехлетний мальчишка, к счастью, они не пострадали.
Его всего посекло осколками, правую кисть оторвало, серьезно пострадала берцовая кость на ноге. Потом были разные госпитали — в Новоазовске, Таганроге, Ростове, Питере — в последнем, кстати, ногу буквально собрали по частям и спасли. Почти год он не мог ходить и работать, получил 2-ю группу инвалидности. «Ребята ко мне приезжали, возились со мной, как няньки, брат мой младший не бросил нас — кормит и поит всех, деньги семье товарищи давали, — рассказывает Кедр. — С протезами помог комбат «Палестинец» — у меня их два теперь, с одним могу что-то взять и перенести, с другим — почти все могу, даже писать. Знаете, после ранения я понял, как много вокруг хороших людей, которые не бросят в трудную минуту, для меня это было настоящим открытием».
В мае 2015-го, после ранения, он был в Кущевке, той самой, что в Краснодарском крае, отвозил туда убитого товарища Алексея Буторина (позывной Башкир), который погиб в Широкино. Пока Башкир воевал, умерла его жена, дочка осталась с бабушкой и дедушкой. «Башкира привезли в Кущевку в день рождения Полины, ей 12 в тот день исполнилось, а тут мы с цинком, — вспоминает Кедр. — С тех пор Полина мне как родная, пятым ребенком стала, звоню ей очень часто, почти каждый день».
Исманов говорит, что переживает он не за себя, а за других ребят, потому что они молодые и все принимают близко к сердцу: им и помощь психологов очень нужна, и нормальная поддержка со стороны врачей. И, конечно же, моральная поддержка.
«Самое мерзкое, как с нами общаются, на комиссиях разговаривают, где инвалидность устанавливают, МСЭК, кажется, или в больницах, как со скотами — пацанам прямо в лицо говорят: «Мы вас туда не посылали». Помните, так когда-то говорили «афганцам», которые возвращались с войны? — возмущается Исманов. — Я бы за такие слова сразу в морду дал, а парни молчат.
А по ночам им кошмары снятся: как пацаны наши на гранатах подрываются или как убивают товарища».
По словам Исманова, семья приняла его выбор и во всем поддерживает, дети считают папу героем, жена, конечно, переживает, но понимает, что по-другому он просто не может. Но так далеко не у всех, тяжело вздыхает Кедр. Михаил Комоляткин, замруководителя добровольческой организации Е.Н.О.Т.corp, отправлявшей добровольцев в Донбасс, говорит, что многие добровольцы, вернувшиеся назад, не могут объяснить женам, зачем они поехали в Донбасс, так как «очевидный ответ — защита национальных интересов России» большинство россиян не понимает из-за их «непассионарности».
«Отсутствие внятного статуса добровольца в России рождает трудности с трудоустройством и проблемы с правоохранительными органами, — говорит он. — Одному из знакомых ополченцев новосибирский банк не открыл счет, указав, что их могут потом привлечь к ответственности по статье «финансирование террористической деятельности».
Отдельная история с медицинской помощью и протезами. В ДНР-ЛНР хоть и работают военные госпитали и больницы, но лечат они, насколько позволяют их финансовые возможности, ни лекарств нормальных, ни тем более протезов у них зачастую нет. На дорогостоящее лечение, по словам ополченцев, не стоит даже надеяться, протезируются они в основном за свой счет или деньги сочувствующих.
Воевавшие на стороне ДНР-ЛНР говорят, что государство никак не помогает раненым, никаких компенсаций семьям погибших тоже нет. Все лечение и пособия добровольцы получают от волонтеров или общественных организаций.
Замруководителя аппарата Союза добровольцев Донбасса (СДД) Михаил Пименов утверждает, что случаев, когда ополченцев не берут потом на работу, — десятки, если не сотни, «потому что у добровольцев в России не всегда положительный имидж». Поэтому и нужен законопроект о легализации их статуса — например, приравнять добровольцев к участникам боевых действий, считает он.
А для начала надо определиться, какую деятельность считать добровольческой. Она, как следует из принятой СДД на заседании «круглого стола» резолюции, осуществляется «добровольно, без получения выгоды, без принуждения в целях оказания помощи гражданским лицам или защиты национальных интересов Российской Федерации». Добровольцем же, по их версии, является гражданин, принимавший участие в защите мирного населения и предотвращении гуманитарной катастрофы в России и за рубежом, осуществляющий свою деятельность в соответствии с Гаагской и Женевской конвенциями 1949 года, в целях оказания помощи гражданским лицам или защиты нацинтересов России. Такой человек, считают добровольцы Донбасса, должен иметь право на получение социального статуса.
Президент Украины Петр Порошенко заявил, что за время военного конфликта в Донбассе погибли 2269 украинских военных, о потерях мирного населения точных данных нет. По оценкам ООН, с обеих сторон погибло свыше 9 тыс. человек, а ранения получили больше 20 тыс. человек, включая мирное население. В Союзе добровольцев Донбасса говорят, что их потери, включая убитых и раненых, составляют «несколько тысяч человек».
Впрочем, пока в реестре СДД экс-премьера ДНР Александра Бородая, считающегося близким к куратору украинского направления в АП Владислава Суркова, числятся больше 200 убитых и около 300 раненых, но список только недавно начали составлять, говорят в организации. Всем этим людям, считают в СДД, нужно признание со стороны государства и официальный статус.
Бывший командир ополчения из ДНР Олег Мельников считает, что Дума вряд ли примет закон о статусе добровольцев и тем более даст им статус участника боевых действий. Во-первых, это будет противоречить позиции России на минских переговорах, где она позиционирует себя как арбитра конфликта, а не участника военных действий на стороне ЛНР и ДНР. Кроме того, властям проблематично в кризис назначить пенсии нескольким десяткам тысяч человек, поясняет он.
Сенатор Франц Клинцевич говорит, что всей душой за то, чтобы ополченцам дали такой статус, но государственно-правовое управление этого не допустит. «Это же вступает в противоречие с другими законами, с тем же Уголовным кодексом, например, так что его по-любому завернут, хотя с морально-этической точки зрения это был бы правильный ход, — поясняет Клинцевич. — Государство никого не агитировало ехать на Донбасс, но и не препятствовало, понимая чувства людей, у которых там остались близкие или было желание помочь. Отправкой добровольцев занимались разные общественные организации — «афганцы», например, тоже погибли там и раненые есть, так мы сами им помогаем и семьи погибших не бросаем».
Сергей Кривенко (признан в РФ иностранным агентом) из Совета по правам человека при президенте РФ считает, что добровольцам Донбасса надо не статус давать, а судить их за участие в боевых действиях на территории другого государства.
«Есть же статья за наемничество, она написана как раз для таких людей, которые воюют на чужой земле, да они же просто преступники, — возмущается Кривенко. — Статуса «участник боевых действий» нет даже у военнослужащих Минобороны, погибших на Украине, в документах написано, что они «погибли при выполнении служебных обязанностей», как если бы они, например, подорвались в мирное время на полигоне». Российские власти, однако, с самого начала войны отрицали участие военнослужащих Минобороны РФ, а глава ДНР Александр Захарченко заявлял о присутствии в Донбассе российских «отпускников» — военных, взявших отпуск, чтобы участвовать в боях на стороне ДНР-ЛНР.
Впрочем, Кривенко не исключает, что со временем государство как-то поддержит добровольцев и в конце концов признает, как в свое время было с участниками боевых действий в Анголе, Эфиопии и др. Но для начала, считает он, «солдатам удачи» надо объявить амнистию, а потом уже придумать, как все это оформить юридически.
Эркин Исманов говорит, что в ближайшие дни снова поедет в Донбасс, потому что там «стреляют и обстановка накалилась, «Грады» туда подтянули, а значит, мы там нужны, чтобы вычистить нечисть с этой земли».
Погибнуть он не боится, о детях, надеется, позаботятся оставшиеся товарищи и родственники.
«Мой пятилетний сын знает, что мы воюем за правое дело, за свободу и мирное небо, и он мною гордится. Но хотелось бы, чтобы и другие уважали», — добавляет он. А сначала заедет в Кущевку, чтобы передать 13-летней Полине нагрудный знак «Доброволец Донбасса», который ее отцу Башкиру дали посмертно.