Три дня назад на съезде ОНФ «За качественную и доступную медицину» санитар-водитель Сергей Зеленков из Магадана рассказал президенту Путину, как скорая помощь работает на Колыме.
«Мы работаем на Севере, но почему-то транспорт, который нам предоставляется, покупается весь на региональных уровнях и покупается, что подешевле. Холодный, в большинстве случаев не приспособленный для оказания экстренной медицинской помощи, — сказал Зеленков. — А ведь у нас транспортировка идет до двухсот километров больного. Этот больной лежит на полу в салоне, где 10–15 градусов мороза, так как на улице до минус 60. Это просто издевательство над больными. Но, обращаясь к властям региональным, мы получаем ответ, что нет денег».
«Вы так не довезете никого. Это и здорового человека положи на этот пол, он не доедет 200 километров», — ответил Путин.
Путин сразу пообещал поговорить с губернатором на тему «что у вас происходит с парком автомобилей». «Хотя, в принципе, по очень многим регионам проблем много со скорой помощью, но вот так остро, как у вас, в немногих местах стоит вопрос», — заметил президент.
В этот четверг на ту же тему Путин, как и обещал, разговаривал с губернатором Магаданской области Владимиром Печеным. «На встрече с ОНФ один из участников сказал, что у вас в регионе чуть ли не полностью отсутствует такая служба, как скорая помощь, поскольку назвать скорой помощью неспециализированные машины, которые возят пациентов за 200 км чуть ли не по бездорожью в мороз, и другого транспорта нет, — это как-то странновато. Как вы сами оцениваете ситуацию? Что там происходит?» — спросил Путин у губернатора. Печеный признал, что машин не хватает, и попросил о помощи, Путин в ответ обещал поддержку в решении этого вопроса.
«Я и не надеялся, что мне дадут микрофон и я смогу Путину рассказать о нашем житье-бытье. Думал, это бутафория будет, а мы так, для массовки нужны. Поэтому очень благодарен, что мне слово дали, — рассказывает Зеленков «Газете.Ru». — Лишь бы это все на полдороге не заглохло и действительно транспорт нам нормальный купили».
История, которую 47-летний Сергей Зеленков рассказал Путину, на самом деле была с его родным братом Юрием. На съезд ОНФ их позвали обоих. Это Юрий работает на Колымской трассе, он обычный фельдшер в поселке Талая и возит больных в минус 60 за 200 км в ближайшую больницу.
«Я один работаю на три ставки, домой только спать хожу. Меня никто не заставляет так вкалывать, просто больше некому, — тяжело вздыхает 54-летний Юрий. —
У нас в поселке интернета нет, кафе нет, клуба нет, да вообще ничего нет. Есть только пенсионеры да те, кому до 20, которые уедут. У нас не просто отток населения, говоря по-русски, ситуация аховая.
И никто к нам не поедет, потому что условия сами понимаете какие. А уазик, на котором я людей в больницу вожу, — это просто слезы. Есть маячки, а сирены нет. Щели в три пальца. Носилки брезентовые, как в войну. Печки сами ставили, потому что нам на Севера прислали скорые, оборудованные для южных регионов, капельницы замерзают сразу. А в Сочи, оказывается, наоборот, — прислали скорые с двойными стеклами и усиленными печками, это нам уже на съезде рассказывали».
«Мы в шутку называем наш колымский тракт «дорогой родовспоможения», — добавляет Сергей. — Потому что там такие колдобины и «американские горки», что беременные до роддомов не доезжают, все еще по пути происходит».
«Я никогда не знаю, через сколько часов больной окажется в больнице — может, и через три часа, если сильно повезет, может, и через семь, — говорит Юрий. — У нас всегда с собой лопата, чтобы машину вызволять. Но давайте я лучше скажу, чего у нас нет, а быть обязательно должно. Так вот — дефибриллятора нет, «бабочек» (мини-иглы для внутривенных инъекций) нет.
Но это все ерунда, потому что нет наркотических средств для обезболивания пациентов при серьезных травмах (тех же ДТП, на которые я выезжаю) или при инфарктах миокарда.
То есть их вообще нет! Нет промедола, нет трамала. Как обезболить больного, снять шок? Как его вообще довезти до Хасынской райбольницы? Это ближайшее к нам лечебное учреждение, и до него по прямой 200 км.
В скорой помощи есть такое понятие — «золотой час». За это время больному должны оказать адекватную и своевременную помощь, не успеют — может остаться инвалидом или вообще умереть. Я много лет проработал в санавиации в медицине катастроф, и меня, к счастью, научили, что в таких случаях делать, как довезти больного. Потому что у нас по стандартам было трое суток, когда мы должны уметь сохранить пациента и перевезти его. И чтобы снять шок и обезболить больного, компенсировать отсутствующий морфин, я смешиваю 12 разных препаратов. Но это я знаю и умею, другие — нет. А проблема в том, что хранить наркотики надо в лицензированном помещении, в сейфе с сигнализацией, но сколько бы я ни просил нам такое установить, сколько бы везде на местном уровне ни писал, толку ноль».
В поселке Талая есть санаторий — лечиться сюда приезжают со всей Магаданской области. Врачи там тоже есть. Но на оказание экстренной помощи нужна специальная лицензия, и есть она только у Юрия Зеленкова.
— Если вы везде пишете, а не реагируют, как же вы в Москву попали, да еще Путину вопрос задали?
— А я еще весной на сайт президента «крик души» отправил, — вспоминает Сергей. И достает то самое письмо. — Наверное, на него тогда обратили внимание, потому что ничего критического о том, что у нас тут творится, нигде не пишут, отчеты в Москву идут самые радужные. А Юра про отсутствие наркотиков рассказал в местной газете — и это напечатали. Видимо, тогда на нас и обратили внимание.
«Магаданская область впереди России всей, у нас в Магадане каждый второй — начальник, а средняя зарплата чиновников в Магаданской области в марте 2013 года составляла более 70 тыс. рублей, хотя население еле концы с концами сводит, — написал Зеленков президенту. — О высоких показателях вам докладывают на основании статистики, теперь вы видите, из чего она складывается. У нас на всю область 148 тыс. человек, но губернатор создал правительство Магаданской области! Вы видели где-нибудь в Москве правительство спального района? Вот и мне непонятно, для чего на 148 тыс. нужна целая свора разнообразных министерств, с министрами и их свитами, огромное количество управлений с огромными штатами и огромными зарплатами? У нас работать некому, работы нет, а то, что было, благополучно развалено.
Если правительством и лично Вами дается какое-то распоряжение или указ, то просто необходимо, чтобы это проверялось на местах, тогда, может, и прекратится беспредел чиновников.
А в такой ситуации, какую я вам описал, мы не чувствуем себя гражданами России, которых государство защищает, а чувствуем себя рабами, отданными под управление чинуш, которые все делают только для своего обогащения».
— Скорая помощь последние несколько лет отнесена к экстремальным службам, и у нас есть план — сколько людей мы должны обслужить. На Магадан, например, должно быть 32 тыс. вызовов на 100 тыс. человек, — говорит Сергей. 15 лет назад он работал в МВД, после выхода на пенсию перешел в скорую, где уже давно зампредседателя профсоюза работников скорой помощи Магадана. — И все они должны быть страховыми, иначе нам их не оплатят. А теперь представьте: шла старушка и упала, сердобольные прохожие вызвали скорую, документов у нее нет, ну, в магазин она вышла — а значит, случай уже нестраховой. Или мужик бухой валяется, нас вызывают, а он уже отполз куда-то — это вообще уже считается ложным вызовом. Или гастарбайтеры в «дорожку» (ДТП. — «Газета.Ru») попали. У нас больше 60% именно нестраховых случаев, бичей много стало, что нам — не спасать их? Мы ведь обязаны выезжать на все случаи. А приезжаешь — мужик за голову держится, уши, говорит, болят ужасно, дайте закурить! А как мы не поедем — мы ж не определим по телефону по какой причине у него уши заложило.
Предложил Путину вывести скорую помощь из системы ОМС, потому что скорая помощь относится к экстренной службе, и должна оплачиваться как и другие экстренные службы».
Юрий тоже общественной деятельностью давно занимается, был председателем профсоюза работников санавиации, несколько лет судился из-за приказа Минздрава №450H, по которому срезали «северные» надбавки, фактически сравняв оплату с работой на материке.
— Раньше за семь лет непрерывной работы на скорой была надбавка к окладу в 80%, работа у нас нервная, сложная, а взяли и срезали надбавку до 40%, ну вот дали по рукам, всю мотивацию у людей отбили, тоже из-за этого судиться пришлось, — рассказывает Юрий. — Самое обидное было, когда узнал, что специалист моей высшей категории в подмосковном Клину получает 9,5 тыс. рублей, а у меня по новой сетке выходило 3100. И лишь с кучей всяких разных надбавок получалась такая же сумма. И это с нашими минус 60, с нашей круглосуточной работой! Неудивительно, что начался массовый отток специалистов: и врачей, и учителей. Все ведь ехали раньше на Севера заработать, а теперь чем людей заманивать?
У нас отец военный был, его сюда по службе перевели из Донецкой области, а мы за ним поехали. Да так и остались. А мы любим Cевер, любим Колыму, нашу Магаданскую область.
А еще смешно получается. Я, например, когда в поселок приехал работать, первое время только на гипертонические кризы выезжал, одни гипертоники на трассе живут! А оказалось, они просто лекарства неправильно пили. Хотели — пили, не хотели — сами их отменяли. И сразу бац — и в скорую, спасите! Короче, научил их, все объяснил. И число вызовов резко на убыль пошло. То же самое и с сердечниками — тоже каждому объяснял, как действовать, потому что никогда не знаешь, через сколько времени в наших условиях ты до больного доберешься. И тоже таких вызовов меньше стало. А знаете, что мне начальство сказало? Надо ставку сократить, ведь работы у тебя меньше теперь! То есть по этой логике я должен быть заинтересован, чтобы всем только хуже становилось. Тогда мне зарплату не урежут. Это знаете, как если бы пожарным спустили план по пожарам и они, чтобы выполнить его, кинулись бы сами все поджигать».
«На съезде этом много чего важного и наболевшего говорили, — добавляет Сергей. — Я предложения и Скворцовой, министру нашему, передал, и в администрацию президента направил. Чтобы знали, как мы на местах живем. И чтобы нас наконец услышали».