«Дело восьми», выделенное из уголовного дела о массовых беспорядках на Болотной площади 6 мая 2012 года, в очередной раз переехало. Никулинский суд, в котором до сих пор (с 26 сентября прошлого года) шли судебные заседания, находился в труднодоступном месте, тем не менее собирал полный зал. Возможно, поэтому судья решила перейти к допросу обвиняемых в другом месте — в тесном зале Замоскворецкого суда, в котором могут поместиться всего 11 человек.
Для желающих наблюдать за ходом процесса на телевизоре в фойе включали трансляцию из зала. В кадре умещались клетка с обвиняемыми, адвокаты и зрители. За кадром остались судья, обвинение и секретарь, который настолько яростно стучал по клавишам компьютера, что периодически заглушал выступающих.
В понедельник, 13 января, судья Наталья Никишина форсировала процесс, объявив переход к очередной фазе — допросу обвиняемых, несмотря на то что защита собиралась продолжать заявлять своих свидетелей.
Первым допрошенным стал Ярослав Белоусов. Он подробно рассказал о том, как попал на Болотную площадь. По его словам, когда полиция начала массовые задержания, он попытался уйти из опасного места, но это было уже невозможно, потому что полицейские перекрыли все выходы. Тогда он вернулся на площадь.
«Я увидел девушку, которая шла и подвернула ногу, наступив на какой-то непонятный предмет, — рассказал Белоусов. —
Я подошел, поднял это предмет и откинул его метров на пять в строну, чтобы ничего подобного больше не случилось. В это время я почувствовал запах газа и увидел сзади сотрудников ОМОН».
По словам обвиняемого, после этого он стоял, сцепив руки с остальными демонстрантами, до тех пор, пока его не задержали.
— Скажите, а почему предмет, который вы кидали, попал в сотрудника полиции? — поинтересовалась у него сторона обвинения.
— Я его не кидал и не попал в сотрудника полиции, — отреагировал Белоусов.
— А где вы были во время прорыва?
— Меня там не было, и на видео это видно.
— Теоретически мог ли предмет, который вы кидали, попасть в сотрудника полиции Филипова? — переформулировала вопрос обвинения судья Наталья Никишина.
— Я видел, как предмет упал на асфальт, — не сдавался Белоусов. — Он не попадал ни в кого.
Затем опросили фигурантов Степана Зимина и Алексея Полиховича. Они причисляют себя к левым активистам, поэтому 6 мая оба были в масках.
«Я придерживаюсь леворадикальных анархических взглядов, и маска у нас — атрибут движения, — пояснил Зимин. —
Кроме того, представители ультраправых радикальных движений любят делать фотографии нас на мероприятиях, поэтому мы закрываем лица».
«Я придерживаюсь социалистических и антифашистских взглядов, — сообщил Полихович. — В Москве, как и в других городах России, существует реальная угроза жизни левых и антифашистов. Существует сайт, где ультраправые вывешивают фото антифашистов. Поэтому я из соображений личной безопасности надел медицинскую маску. Потому что были случаи убийства ультраправыми людей левых взглядов».
— Много анархистов в масках вы знаете? — глубокомысленно поинтересовался прокурор Костюк.
Но ответить на этот вопрос Зимину не дал адвокат Сергей Панченко, заявив протест против такой формулировки.
Впрочем, Степан Зимин также продемонстрировал умение складывать слова в яркие предложения. Отвечая на вопрос судьи, согласен ли он с показаниями задержавшего его сотрудника полиции, обвиняемый сообщил: «Частично. Не поддерживаю показания в части того, что я кидал камни и оказывал сопротивление. Согласен в части показаний о задержании, но задерживали меня при других обстоятельствах и в другое время».
Алексей Полихович сообщил, что его обвинение в нападении на полицейского не имеет под собой никаких оснований.
«Я увидел парня, на которого налетел ОМОН, — рассказал он. — Они таскали его по земле и били дубинками, я подбежал, схватил его за пояс и спиной постарался закрыть от ударов дубинок. Я сам никого не бил,
а омоновец Тарасов, которого я якобы ударил, если помните, сказал, что физической боли не испытывал, и вообще предложил все забыть. По-моему, это лучше всего говорит о том, что ничего было».
Денис Луцкевич рассказал о том, почему митингующие были вынуждены защищаться от полиции металлическими оградками:
«Я видел, как один из омоновцев отправил парня в нокаут, он 30 секунд был без сознания. Я видел девушку, которую полицейский схватил за волосы.
Меня тоже ударили три раза дубинкой по спине. Потом был эпизод с барьерами, когда люди хотели защититься от действий полиции. Была суматоха, но я никого не бил, ни с кем не дрался. Когда пытался отойти, на меня набросилось несколько полицейских, они били меня по спине и по голове, а потом потащили в автозак».
— Почему Троерин дал на вас показания? — поинтересовалась судья.
— Думаю, он дал такие показания, потому что работа для него важнее, чем честь и достоинство, — ответил Луцкевич. — Он дает на меня лживые показания. Сначала он вообще ничего не помнил, потом вспомнил даже то, что у меня немного оттопыренные уши.
Затем начался допрос Сергея Кривова, и судья объявила о закрытии заседания.
Продолжился допрос во вторник, 14 января. Обвиняемый стоял, держась одной рукой за решетку, и громко и спокойно повествовал «по существу предъявленных обвинений».
«Я не видел антиправительственных плакатов, о которых говорили полицейские, — сообщил он и не без удовольствия перечислил, —
были плакаты против Путина, путинского режима, нелегитимно избранной Думы. Против правительства, за изменение Конституции, конституционного строя — не было. Люди требовали законности».
Кривов подчеркнул, что он прекрасно осознавал, что на площади находится много людей с фото- и видеоаппаратурой, поэтому «в этих условиях совершать противоправные действия было неразумно».
По его словам, повреждения, которые полицейские получили в ходе акции, попадают под статьи о «необходимой обороне» и «крайней необходимости». «Я абсолютно уверен, что своими действиями я никакой боли полицейским не наносил, — заявил Кривов. —
Обвинение вызвано стремлением Путина переложить проблемы собственной нелегитимности со своей больной головы на головы не согласных с существующим режимом».
«В обвинительном заключении руководитель следственной группы Габдулин пишет, что я действовал умышленно, заранее спланировал и принял решение о совершении противоправного действия, осознавал противоправность действий и действовал, их понимая, — напомнил Кривов. — Простите, но мне непонятно, откуда он знает, что я думал, тем более что самого Габдулина я в глаза не видел и вопросов по этому поводу ни он, ни другие следователи мне не задавали. То есть Габдулин — экстрасенс, он проник в мое сознание и все понял. Мне кажется, нужно провести следственный эксперимент — действительно ли он может читать мысли и понимать мотивацию. Иначе это просто наговор».
После Кривова суд перешел к допросу Андрея Барабанова. «Меня выхватили из толпы и начали избивать, — рассказал он. —
Били палками, кулаками, порвали футболку. Потом схватили и понесли, при этом меня несли как минимум четверо омоновцев, по пути избивая. Сначала тащили по асфальту, разодрали ноги. Потом понесли, несли жестко, выкручивая руку, еще один душил, еще один бил в лицо и по голове.
Донесли до автозака, там какой-то сотрудник несколько раз ударил в пах».
Однако действия ОМОНа не заинтересовали ни судью, ни обвинение. Представителям прокуратуры было интересно, по какой траектории Барабанов нанес удары по бронежилету полицейскому.
«Никаких действий в отношении данного сотрудника я не хотел совершать, — ответил Барабанов. — Головы его не коснулся. По поводу того, коснулся ли бронежилета, ничего не могу сказать. Если касание и было, то на видеозаписи видно, что никакого воздействия оно не произвело».
Барабанов подчеркнул, что, когда ОМОН начал избивать демонстрантов, началась давка и ему стало страшно. Поэтому он не вполне контролировал свои действия.
А затем он несколько опрометчиво использовал фразу «в состоянии аффекта», чем немедленно воспользовалась судья Наталья Никишина.
— Вы сказали, что ваши движения были произведены в состоянии аффекта, — напомнила она. — Когда он возник, почему и почему исчез?
— Возник в связи с тем, что мне были нанесены удары по голове и по плечам, — ответил Барабанов. — В связи с этим произошел аффект. К нему примешивался страх за собственную жизнь...
— Я не спрашивала, что к нему примешивалось, — перебила его Никишина.
Затем состоялся допрос Артема Савелова, занявший довольно много времени:
подсудимый с детства сильно заикается, говорит очень тихо и делает паузы после каждого предложения. Тем не менее следствие обвиняет его в том, что он выкрикивал лозунги.
Восьмой, на выход
В среду, 15 января, допрос обвиняемых закончился и наступила фаза ходатайств, которая растянулась на два дня. Поэтому к прениям стороны перейдут, очевидно, только в понедельник. Но за это время произошло еще несколько событий, прямо связанных с «болотным делом».
Неожиданно возникший в нем обвиняемый Дмитрий Алтайчинов, который признал свою вину и пошел на сделку со следствием, 16 января был амнистирован. Судья, зачитавшая решение, уточнила, что все вещественные доказательства, фигурировавшие в деле, остаются в нем же, чтобы использоваться на остальных процессах по «болотному делу». Что это за вещественные доказательства, судья, разумеется, не уточнила.
В этот же день Генеральная прокуратура утвердила новое обвинительное заключение по делу Сергея Удальцова и Леонида Развозжаева. Ранее, 26 декабря, Мосгорсуд отказался рассматривать это дело и вернул материалы на доследование, указав, что в заключении нет анализа свидетельских показаний. Тогда, в декабре, адвокаты восприняли это как добрый знак, но ошиблись. Адвокат Николай Полозов, 16 января получивший обвинительное заключение, сообщил в своем микроблоге, что следствие вообще исключило из дела свидетелей защиты.
Из 87 человек, фигурировавших в деле, 32 стали свидетелями обвинения, а остальные вообще лишены статуса свидетелей.
Содержательная часть обвинения при этом не изменилась — оппозиционеров по-прежнему обвиняют в организации массовых беспорядков 6 мая 2012 года на Болотной площади и планировании массовых беспорядков осенью того же года.
Одной из самых громких на минувшей недели стала новость о том, что один из осужденных по «болотному делу», Константин Лебедев, уже скоро может выйти в связи с условно-досрочным освобождением. Об этом в пятницу 17 января сообщил «Интерфаксу» его адвокат Валерий Лавров.
Он отметил, что Лебедев уже отсидел половину срока, взысканий в СИЗО он не получал, поэтому никаких препятствий для УДО нет.
«Сейчас два возможных пути развития событий, - сообщил Лавров. - Константин подает обращение к администрации следственного изолятора «Лефортово», где находится, она рассматривает его заявление и решает, согласиться или нет. Если согласны, то самостоятельно приобщают характеристику к делу и отправляют его в суд. Если не согласны, то в суд будет обращаться лично он или его адвокаты».
Напомним, во время следствия по «болотному делу» Константин Лебедев подписал явку с повинной, в которой сообщил, что беспорядки 6 мая он организовывал вместе с лидером «Левого фронта» Сергеем Удальцовым и Леонидом Развозжаевым на деньги грузинского политика Гиви Таргамадзе, после чего был приговорен в апреле 2013 года к 2,5 годам колонии-поселения.
В колонию Лебедев этапирован не был и все это время содержался в СИЗО, так как он должен стать основным свидетелем обвинения на суде по делу Удальцова и Развозжаева.
Также в пятницу адвокат фонда «Общественный вердикт» Анна Зарва сообщила, что еще один фигурант «болотного дела» Федор Бахов освобожден в рамках президентской амнистии. Таким образом, он стал восьмым амнистированным «узником Болотной». Ранее уже были освобождены от ответственности Мария Баронова, Владимир Акименков, Николай Кавказский, Леонид Ковязин, Анастасия Рыбаченко, Дмитрий Рукавишников и Дмитрий Алтайчинов.