На заседаниях по «делу двенадцати», выделенному из дела о беспорядках 6 мая, на этой неделе сторона обвинения продолжила представление своих свидетелей. Их показания не отличались особым разнообразием, хотя отдельные высказывания заслуживают того, чтобы их «отлили в граните».
В понедельник, 11 ноября, суд заслушал очередного потерпевшего — Рустама Сибгатулина, представителя компании «Эко Универсал», владельца перевернутых на Болотной площади биотуалетов.
Рустам Сибгатулин сообщил, что после митинга из 45 установленных туалетов шесть оказались повреждены, и уточнил, что каждая из кабинок стоимостью 12 400 рублей восстановлению не подлежит. Инструмент общественной гигиены настолько совершенен и высокотехнологичен, что от любой трещины приходит в полную негодность и считается уничтоженным.
Затем выяснилось, что биотуалеты не были ни застрахованы, ни переданы владельцу на ответственное хранение в качестве вещдока. Фирма «Эко Универсал» оказалась универсалом во всех смыслах — сама провела экспертную оценку ущерба и сама утилизировала вещественное доказательство.
Сторона защиты выразила удивление очередным новым словом в процессуальном праве и попыталась уточнить детали. Но судья Никишина пресекла это в своей фирменной, афористичной манере: «Все, что вы хотите уточнить, уточняйте за дверью».
Адвокаты Дмитрий Аграновский и Фарит Муртазин попытались выяснить, почему кабинки, первоначально называвшиеся поврежденными, вдруг стали «уничтоженными». Но судья Никишина на эти попытки предложила защите «открыть ушки» и сняла все вопросы как повторные. Она вообще отклонила очень много интересных вопросов.
Был снят вопрос Владимира Акименкова, есть ли у свидетеля претензии к подсудимым (если их нет, то не вполне понятно, зачем его пригласили на «дело двенадцати»). Был снят вопрос о том, почему в деле фигурируют шесть одинаково поврежденных кабинок, тогда как повалены были только четыре. Было отклонено ходатайство огласить протокол допроса свидетеля от 8 августа, в котором представитель потерпевших заявил, что кабинки находятся у них, тогда как акт утилизации датирован 17 мая. Было отказано в перерыве, несмотря на то что подсудимым с самого утра не давали ни есть, ни пить.
«В обвинительном заключении указано, что повреждалось имущество, — рассказал «Газете.Ru» адвокат Сергей Бадамшин. — Это квалифицирующий признак 212-й статьи УК «Массовые беспорядки», которую гособвинению очень хочется доказать. Но возникает закономерный вопрос — какое отношение подсудимые имеют к поврежденному имуществу? На него должна ответить совесть гособвинения. Никто из подсудимых не имеет отношения к уничтожению туалетов. Можно косвенно привязать к Ковязину, который их двигал на пару метров, но даже ему не ставится в вину уничтожение имущества. И вообще, по факту имущество уничтожила сама компания».
Впрочем, адвокаты предполагают, что ответ на этот вопрос все-таки есть.
«За большим объемом бумаг и слов очень легко спрятать отсутствие сути. Много томов дела, много суеты, много свидетелей, а сути нет. Пока мы не видели ни одного доказательства массовых беспорядков».
Во вторник, 12 ноября, заседание началось с опозданием на четыре часа, потому что полиция не смогла отыскать конвой для доставки подсудимых. Говорил свидетель обвинения Иван Иванович Лозницкий, с самого начала признавший себя полишинелем: 6 мая он являлся солдатом срочной службы, но был переодет в полицейскую форму и стоял в оцеплении. Впрочем, показания военного практически не отличались от показаний полицейских: он практически ничего не видел, кто отдавал ему приказы — не помнит, на местности не ориентируется, потому что сам неместный. Все, что он запомнил, — это то, что Мария Баронова вела себя вызывающе, призывала к прорыву оцепления и вообще, «возможно, находилась в состоянии наркотического опьянения».
А еще Иван Иванович видел на Болотной какого-то депутата, насчет которого был приказ не пропускать за оцепление. На этапе следствия выяснилось, что «какой-то депутат» — это эсэр Илья Пономарев. А еще у Ивана Ивановича очень симптоматичные представления о демократии:
— На инструктаже перед митингом вам объясняли конституционные права граждан во время массового мероприятия?
— Да.
— Что именно?
— Как применять силу и спецсредства.
«Это прекрасный свидетель, мы долго его ждали, — сказал «Газете.Ru» адвокат Марии Бароновой Сергей Бадамшин. — Сначала его допрашивали в воинской части, потом целый полковник юстиции Габдулин. Такой чести удостоились редкие гости Следственного комитета — а тут срочник. При этом, когда были оглашены его показания, он начал мямлить — как должно было быть, я помню, но как было на самом деле — не помню».
Допрос представителя ГУ МВД Калмыковой о поврежденном и утраченном имуществе полицейских был совершенно неинформативен. Большинство ответов на вопросы защиты представитель ГУ МВД не помнила, часть ответов не знала. Остальное было отклонено судьей Никишиной в ее безупречном авторском стиле.
Адвокат задает вопрос. «Мне вопрос непонятен», — говорит представитель МВД.
— А что не понятно в вопросе?
— Вопрос снят.
В среду, 13 ноября, слушание снова началось с опозданием. Владимир Акименков заявил, что накануне подсудимых в положении стоя два часа возили в автозаке, и в Бутырку они были доставлены в половине второго ночи. Сергей Кривов, который держит голодовку уже почти два месяца, тоже попросил слова, но ему было отказано.
Очередным свидетелем обвинения выступил Даниил Панькин, сотрудник угрозыска. По его словам, 6 мая он в «гражданской форме одежды» целых 20 минут занимался «выявлением нарушений» на Болотной площади. Вопрос о том, кто может подтвердить, что он действительно был на Болотной, был снят судьей Никишиной.
Панькин рассказал, что с расстояния примерно в 50 метров он лично видел настоящее преступление: переворачивание кабинок. Однако ни отчета, ни рапорта об этом преступлении он почему-то не составлял.
Насилия со стороны полиции он не видел, а вот митингующие, по его словам, вполне могли друг с другом и подраться. Или не могли — одно из двух.
— Насилие митингующих друг к другу видели?
— Вполне возможно.
— Так видели или нет?
— Затрудняюсь ответить.
Следующим свидетелем стал боец второго оперативного полка Владимир Филиппов, который 6 мая «был одет в бронежилет и шлем», при себе имел ПР-73 (резиновая дубинка. — «Газета.Ru») и лично наблюдал массовые беспорядки, а также «видел возгласы и жжение файеров». Помимо возгласов он видел некую «железную балку», под которой попытался пролезть и именно в этот момент и в этой неудобной позе получил три удара по голове кусками асфальта, а затем в него полетели предметы: сначала «желтый предмет, может быть, бильярдный шар», а потом «наполовину полная бутылка, попала в руку, разбилась».
Филиппов продолжил радовать участников процесса новыми определениями и квалификационными признаками. Он сообщил, что
массовые беспорядки — «это когда народ не принимает законных требований и осуществляет блокирование автотранспорта».
Затем боец в течение тридцати секунд дал два противоположных ответа на один и тот же вопрос, но попытку уточнить, какой из двух вариантов нужно считать честным, пресекла судья Никишина. Далее он сообщил, что о попадании в него желтого предмета он говорил на допросе 8 мая. «Нет, не говорил, — грустно констатировал адвокат Аграновский. — Повторное ходатайство об оглашении протокола — противоречия настолько противоречивые, что дальше некуда».
После повторного отклонения Аграновский извинился перед участниками процесса и заявил отвод суду.
«Гособвинитель не допускает неугодных вопросов, тем самым подтверждая наличие противоречий в показаниях и их критичность!» — согласился с ним Вадим Клювгант.
14 ноября началось с интриги. Участники процесса гадали — отведет ли Наталья Никишина саму себя? Но судья не стала томить их ожиданием и отказала в собственном отводе еще до того, как обвиняемых привели в зал.
Не допустить прорыва
Следующим свидетелем обвинения стал инструктор 2-го ОПП Александр Носов. Он рассказал, что 6 мая в его подчинении были 600 солдат внутренних войск и 80 курсантов, которых он расставил в оцепление вокруг сквера. По его словам, основной задачей, поставленной перед полицией, было не допустить прорыва. При этом информации о готовящемся прорыве у него не было.
Сотрудник ОМОНа Владимир Каюмов, потерпевший от неустановленных лиц, и свидетель по Ярославу Белоусову рассказал, что 6 мая получил ссадину на лбу и какую-то еще травму после того, как неизвестные повалили его на землю и избили. При этом ни к кому из подсудимых он претензий не имел и никого из них не узнал. Между тем в материалах дела он фигурирует как человек, который видел, как Белоусов кидает в Филиппова бильярдный шар.
Каюмов, кстати, озвучил главную тайну ОМОНа — алгоритм, по которому происходят задержания на массовых акциях.
— За что были задержаны доставляемые вами в автозак люди?
— За препятствование задержанию других людей.
На следующей неделе дело будет слушаться четыре дня. Адвокаты предполагают, что у обвинения заканчиваются свидетели. «Похоже, идут последние свидетели обвинения, — предполагает Бадамшин. — Например, по Белоусову они видели действия не напрямую, а со слов кого-то. То есть непосредственных свидетелей, похоже, не осталось».