— Почему вы решили выбрать такую, не самую обычную тематику для новогодней истории, как вторжение пришельцев и борьба последних с классическими сказочными героями?
— Противостояние сказочных персонажей и инопланетян, прилетевших забрать у нас живую воду — это не тема, а сюжетный ход. Тема — это сохранение жизни на Земле, спасение нашей планеты, защита экологии. И родина Деда Мороза, «Дедморозовка» для этого — практически идеальное место.
— Проще ли писать сюжеты для таких шоу, чем обычные книжные истории?
— Мне проще. В книгах очень важен стиль письма, на сцене — сюжет, диалоги, фокусы и трюки. Важнее изобретательность и придумка, чем собственно письмо. Я писал сценарии полтора десятка лет, и для московской мэрии, и пару раз для Кремлевской елки. И очень люблю это занятие.
— Как проходит работа с остальной командой представления, вас изначально просят добавить в сюжет какие-то моменты, где можно использовать акробатические и подобные трюки, или они потом подстраиваются под вас?
— В любой командной работе важно идти навстречу друг другу. Если есть возможность полетов на сцене или, допустим, батуты, я стараюсь найти место для таких эпизодов. Но главное — общая идея, и все должны работать на нее.
— Есть ли у вас еще в планах истории про героев «Дедморозовки», которые уже какие только приключения не пережили?
— В общей сложности, я написал шесть больших «дедморозовских» историй и считал, что на этом цикл закончен. Но жизнь иногда вносит свои коррективы. Что и произошло в этом году, когда команда «Карнавал-стиль», с которой я до этого успешно работал много лет, убедила меня взяться за новую историю. Не знаю, получится ли написать на основе этого сюжета еще одну, седьмую книгу. Сделать из пьесы сказку труднее, чем наоборот. Так что поживем — увидим.
— Можно ли назвать рецепт хорошей детской книги, какой она должна быть?
— Книги, как и кулинарные блюда, бывают разные. Общего рецепта нет. Но важно все: необычная идея, неожиданный сюжет, герои, юмор, игра со словом. Все это вместе или в разных пропорциях. Главное в еде, чтобы она была вкусной, а книга — интересной. И думаю, важно не переборщить со специями — иронией, сленгом и постмодернистскими аллюзиями.
— Какие сейчас к ней требования у нынешней аудитории — детей и взрослых?
— Такие же, как и прежде: детей больше волнует содержание, взрослых — форма, имею в виду язык, стиль, красоту слога. Детям нужен глагол, взрослым — прилагательное. Правда, в последнее время наше общество (да и не только наше) становится более идеологизированным, поэтому взрослых волнуют воспитательная и идеологическая составляющая, детей идеология не интересует совсем.
— Помогает ли государство детской литературе?
— Косвенно — да. В последнее время появилось большое количество книжных фестивалей, куда приглашают детских писателей. Постоянно обновляются фонды детских библиотек. Помимо поддержки уже существовавших литературных премий, таких, например, как «Литературная премия им. К.Чуковского» и «Премия им. Э.Успенского «Большая сказка», два года назад возникла «Национальная премия в области детской и подростковой литературы».
А вообще, главная помощь государства детской литературе заключается в том, чтобы не мешать ей.
— В разное время вы сменили много профессий, работали дворником, сторожем, машинистом сцены, уборщиком пляжа, может, этот опыт как-то вам помогает в писательстве или же то были другие вселенные?
— «Другие вселенные» — звучит красиво. Но так оно и обстояло. Существенное достоинство всех этих работ заключалось в том, что у меня была ясная голова и достаточно свободного времени для литературного труда. А для писателя свободное время — главная ценность.
— Что вам помогает так много писать, как вы поддерживаете вдохновение?
— Наверное, конфеты помогают. Говорят, что сладкое необходимо для деятельности мозга. А вдохновение чаще всего приходит во время работы, а не наоборот. Если прежде, чем начать работать, ждать вдохновения, то можно всю жизнь прождать.
— Считаете ли вы, что изменения в современном мире должны влиять на сказки? Например, видела оценку детского психолога, которая критиковала сюжет из «Дедморозовки» за поддержку устаревших гендерных стереотипов, у вас там написано, к примеру, что девочки должны быть послушные и тихие?
— Видимо, этот (точнее, эта) детский психолог очень поверхностно читала книгу. О том, что девочки должны быть «тихие и послушные», говорит Снегурочка, которая — несмотря на свой юный возраст — в книге выступает в роли учителя старой формации, мыслящей прошловековыми стереотипами, а, казалось бы, старорежимный дед Мороз, наоборот — гораздо современней своей внучки и придерживается других установок. На первом же уроке Снегурочка говорит хрестоматийное: «Вы должны учиться, учиться и…» — «Веселиться», — добавляет дед Мороз. Так что посоветую психологу внимательно перечитать книгу.
Возвращаясь к вопросу о «современности»: да, конечно, когда в современной сказке читаешь, что мальчик предлагает девочке нести «портфель», а не рюкзак, это явный атавизм. Но это детали. А общие ценностные ориентиры — дружба, любовь, честность, справедливость — должны, на мой взгляд, оставаться неизменными. Современная цивилизация в области нравственности не открыла ничего нового…
— Можно ли заработать писательством на жизнь, как добиться достаточного уровня признания, востребованности?
— Писательством на жизнь заработать трудно, но можно. Для этого нужно много писать, много читать, много думать. И не бояться «смежных» работ: писать не только книги, но и сценарии для кино и анимации, пьесы и те же сценарии для елок.
— Какие проблемы есть у современной детской литературы?
— Конкуренция с играми, анимацией, кино, тик-током и массой видео-контента, который заполняет гаджеты. Если раньше новый мульфильм показывали в лучшем случае раз в неделю, а нового фильма ждали как праздника, то теперь интернет переполнен сериалами. Анимация, которую за неделю производит мировая индустрия, не пересмотреть, наверное, и за сто лет. Мир перезатоварен не только вещами, но и интеллектуальной продукцией посредственного качества». Коммерциализация детского сегмента стала нормой. И бороться с этим трудно, почти невозможно.
— Есть ли у вас своя «фокус-группа», может вы сначала читаете неизданные рассказы некоторым детям?
— Нет. Я всегда писал и пишу, не оглядываясь ни на собственных, ни на других детей. Правда, сейчас у меня подрастает внучка, которой интересно «что пишет дедушка». Я иногда читаю ей что-нибудь прямо из компьютера, но не использую ее в качестве «фокус-группы». Просто у нас такой общий досуг.
— Считаете ли вы, что детей надо оберегать и в сказках, например, не допустимы насилие, смерти, экшен-драки?
— Нет. Я так не считаю. Инфантилизация общества ни к чему хорошему не ведет. Понятно желание мам оградить своего ребенка от всех жестокостей этого мира, но дети неизбежно взрослеют. Скажите, в каком возрасте детям можно читать, допустим, ту же библию, в которой почти на каждой странице насилие, войны и смерть? В 12, 16, 18?
При таком «оберегающем» подходе и народные сказки читать нельзя — ни «Ивана-царевича и серого волка», ни даже «Колобка». Это и глупость, и ханжество.
Так мы докатимся до того, что запретим Барто: «Зайку бросила хозяйка» или «Оторвали мишке лапу». Я не считаю, что нужно избегать разговоров о смерти, но и педалировать эту тему не следует. Каждый рано или поздно узнает и о смерти, и о жестокости мира, но именно в свое время: ни приближать, ни отдалять это время не стоит.
— Вы не собираетесь писать свои мемуары?
— Нет. У меня плохая память. Боюсь что-нибудь наврать. А врать я не люблю. Фантазировать — да, врать — нет.