— Юлия, расскажите, какая у нас есть статистика по детям, которые уходят из дома? Кто уходит чаще — мальчики или девочки? И в каком возрасте?
— Цифры по беспризорникам и по «детям-бегункам» у нас в стране очень приблизительные. Серьезную статистику сложно где-то найти, так как в зависимости от бэкграунда ребенка, его семьи, наличия у него, его родителей правонарушений, им может заниматься полиция, социальные службы или другие организации. У каждой из них своя статистическая история.
Те данные, которые есть, которые видела я, показывают, что чаще всего сбегают мальчики 12-14 лет.
— А девочки меньше подвержены такому поведению?
— У девочек больше психологических механизмов защиты. Как правило, они более открыты эмоционально: могут выплакать обиду, как-то по-другому отреагировать, совершить спонтанные действия, вроде суицида. Но не побега. А мальчики долго копят переживания в себе, и в какой-то момент это выходит наружу в виде социально неодобряемых поступков, вроде хулиганских действий, ухода из дома.
— По каким причинам дети уходят? Раз это происходит в подростковом возрасте, значит связано с протестом?
— Решение уйти из дома вынашивается годами. Если из дома ушел подросток, то вероятнее всего предпосылки были еще в начальной школе. И все эти годы он неосознанно шел к этому.
Чаще всего на улице дети оказываются, спасаясь от тяжелой психологической обстановки дома (бьют, ругают, воруют). Редко какой ребенок хочет уйти из дома и тем более остаться на улице. Бегство для него — модель защиты, которая при определенных обстоятельствах может вылиться в неприятную историю. Например, в какой-то момент, убегая, ребенок попадает в компанию, которая помогает ему освоиться на улице. Он начинает пролонгировать время возврата, и в какой-то момент просто не возвращается.
— Есть еще причины, по которым дети уходят из дома?
— Иногда дети уходят из семей, которые обществом считаются благополучными, а самих подростков можно отнести к категории «золотой молодежи». Из таких семей подростки уходят осознанно, желая своим поступком привлечь внимание родителей. И им это действительно удается. Родители поднимают панику, начинаются поиски, детей находят. И какое-то время после этого дома восстанавливается мир, о ребенке заботятся так, как он этого хочет.
Но потом мама и папа возвращаются к своим делам, начинают снова откупаться от ребенка деньгами, а он либо опять сбегает из дома, либо начинает заниматься криминалом, торговать запрещенными веществами. Не от нужды, а от недостатка внимания.
Но все же такие дети встречаются реже, чаще мы видим спасение от тяжелых жизненных обстоятельств.
— Бывает, что при поиске потерявшихся детей фигурируют такие причины ухода «родитель отругал за плохую отметку», «угрожал отобрать телефон» и т.д. Разве это можно назвать тяжелыми обстоятельствами?
Основная цель ребенка, который покидает дом — уйти от психологического обстоятельства. Оно может быть тяжелым — когда человека регулярно бьют. А может быть легким — хотя, вряд ли можно давать такие определения насилию — когда родители воспитывают авторитарно, по принципу «ты или делаешь, как я сказала, или тебя ждет серьезное наказание». Причиной ухода может стать страх перед постоянно нависающей угрозой.
Ребенку надоедает такая жизнь, и в какой-то момент он решает не возвращаться домой, например, из школы, или после кружка. Обычно такое решение принимается спонтанно, несовершеннолетний может быть без вещей, без плана, куда и к кому идти.
Таких «бегунков» находят быстро, так как они нужны своим родителям. Те жестко обращаются с детьми не из-за того, что хотят добиться их ухода, а потому что считают такую модель воспитания правильной («только так можно вырастить нормального человека»).
А еще дети сбегают из-за страха перед неизвестностью.
— Как это?
— Страх неизвестности возникает, когда детей в семье сильно запугивают. Например, говорят: «Убью, если ты это не сделаешь», «Только попробуй потерять телефон, я тебе такое устрою, мало не покажется» и т.д.
Этот страх кажется детям более опасным, чем пребывание вне дома. Ребенок чувствует себя на улице более уверенно, чем в компании мамы и папы. Самое страшное, когда ребенок начинает чувствовать себя вне дома в большей безопасности, расслабляется, перестает бояться.
— Чего стоит избегать в общении с детьми, чтобы ненароком не спровоцировать такой уход? Кроме таких явных угроз, о которых вы говорили выше...
— Избегайте использования таких выражений: «уходи отсюда», «ты мне никто», «пошел вон», «ты еще не заработал на свою квартиру», «ты мне будешь еще рассказывать, как мне себя вести», «кем ты себя здесь возомнил», «развернулся, ушел и больше не возвращайся», «попробуй только вернуться», «без мяча домой не возвращайся» и так далее.
На самом деле практически все родители так говорят. За 25 лет работы практикующим психологом могу сказать, что хотя бы раз в жизни любой подросток слышал от родителей подобное.
И раньше это было, и сейчас не редкость. Иногда кажется, что для родителей материальные ценности на первом месте. Они ругают ребенка за отметки, тот просит их дать ему спокойно посидеть в своей комнате, и что он слышит в ответ? «Это твоя комната? Мы взяли ипотеку, а ты ничего не зарабатываешь». Начинают попрекать ребенка деньгами. Для них это гордость: смогли себе позволить, платят, и показывают, какие они молодцы. А для ребенка в этих словах только страх и унижение, от которых хочется сбежать.
— Всеми фразами, которые вы перечислили, получается, родители сами провоцируют ребенка уйти...
— Мало того, что провоцируют, указывают путь: «уходи отсюда».
Еще родители могут показать своим примером, что уход из дома — это один из путей решения проблем. Например, когда один из взрослых после семейной ссоры покидает квартиру. Отец поругался с матерью, после слов («ну и уходи», «видеть тебя не хочу») он собирает вещи и уходит. И у ребенка формируется представление: если я буду плохо вести себя, как папа, то меня выгонят. В семьях с подобными моделями поведения детей действительно часто выгоняют за дверь, «проветрить мозги», «подумать о своем поведении». Поначалу они от двери не отходят или сидят на первом этаже, потому что пойти дальше боятся. Но когда наказание становится системой и нормой, то они от безделья могут выйти на улицу, попасть в плохую компанию, криминальную организацию и пойти дальше по наклонной.
Есть и другая модель поведения, которая также приводит к уходу — ее тоже транслирует семья: когда один из родителей после ссоры демонстративно уходит сам, а другой его пытается вернуть уговорами, обещаниями. И ребенок смекает: если я что-то не получаю, надо уйти, чтобы это получить. Так что он, подобно одному из родителей, начинает собирать вещи, демонстративно заявлять о своем уходе. И тогда такое поведение становится манипуляцией.
Главная опасность здесь заключается в том, что родителям это может надоесть, и они не станут в очередной раз догонять ребенка. А у того может сработать протест, гордость. Он начнет действовать по принципу: «Выколю себе глаз назло теще, пусть у нее зять будет кривой». Уйдет назло всем, но в итоге хуже всего будет только ему самому.
— А если дать ребенку вот так уйти из воспитательной цели? Чтобы он прочувствовал, как там плохо и вернулся?
— Для подростка это может не сработать. У человека в период полового созревания буйство гормонов, очень высокий уровень эмоциональности. Поэтому, если родитель в такой ситуации хочет проучить ребенка, пытается рассчитывать на какую-то осознанность, это он делает зря.
— То есть урок может не получиться?
— Нет, конечно. Он будет назло не возвращаться. Он станет безнадзорным.
— Что это значит?
— Безнадзорность — это когда ребенок живет в семье, но находится не под контролем родителей. Они могут не знать, в какой школе он учится, какой класс посещает, какие уроки делает, когда у него день рождения. Такое встречается в асоциальных семьях.
Но бывают и с общепринятой точки зрения благополучные родители, у которых дети тоже безнадзорные. Такие семьи подходят к воспитанию по формальному признаку: ребенок одет, обут, чистый, не побирается, хорошо разговаривает — значит за него не стыдно перед людьми. А больше ничего о своем ребенке они знать не хотят.
Такие дети тоже могут быть безнадзорными, чувствовать себя ненужными. Когда у таких родителей пропадают дети, они не могут сказать, в чем ребенок из дома вышел, чтобы его найти по одежде. Не могут вспомнить, с какой стороны у него на лице родинка. И уж тем более они не знают, чем он интересуется, куда мог отправиться.
— Что делать родителям, у которых ребенок уже предпринимал попытки уйти из дома или заявлял о таком намерении?
— Однозначно обратиться к семейному психологу. Когда нам кажется, что мы делаем все правильно, а ребенок уходит, это сигнал к тому, что мы все-таки в чем-то не правы. И сам родитель не всегда может это увидеть. Может не обратить внимание на то, что действия и слова, которые он говорит, наносят ребенку психологическую травму. Поэтому стоит обратиться за поддержкой к профессионалу, который взглянет на ситуацию со стороны.
Второй момент — узнать своего ребенка. Действительно выслушать, чем он живет. Интерес к своему ребенку — важный фактор профилактики таких явлений, как побег из дома.
— Что, если семья не готова идти к психологу, есть какие-то способы самопомощи?
— Если родитель понимает, что не хочет идти к специалисту, выносить сор из избы, то есть довольно много известных психологов, детских и подростковых, семейных, у которых есть лекции, книги, другие материалы на эту тему. (Б.Б. Гиппенрейтер «Самая важная книга для родителей» (сборник), Л.В. Петрановская «Если с ребенком трудно»).
Есть интернет-платформы, где можно получить консультацию (например, psysovet.ru, msph.ru, pomogaya-drugim.ru). Можно обратиться на телефоны доверия:
— Горячая линия психологической помощи детям, подросткам и их родителям, телефон доверия (круглосуточно, бесплатно, анонимно) — 8-800-200-01-22.
— Круглосуточная экстренная телефонная служба МЧС, оказывающая психологическую помощь по всей России: +7 (495) 989-50-50.
— Телефоны доверия: 8 (495) 988-44-34 (бесплатно по Москве), 8 (800) 333-44-34 (бесплатно по России).
Но все это не будет работать без желания самого родителя что-то изменить. В первую очередь стоит оглянуться и подумать, какую модель поведения ребенок не принимает, чему он категорически сопротивляется. Чего боится? Вам кажется, что ваша модель воспитания — это нормально, а для него это страх. Вот такое осознанное поведение взрослого должно быть первостепенным.
— Может ли школа как-то вмешаться в ситуацию? Если она видит, что ребенок безнадзорный?
— Школа, социальная служба могут заниматься профилактикой безнадзорности и работать с детьми, склонными к совершению противоправных действий. Организации готовы работать и помогать, но есть один нюанс. Семья должна включаться в эту работу. Родители могут не прийти в школу или не дать школе согласие на какую-либо инициативу.
Если ребенок совершил противоправное действие, то помимо соцслужб подключаются Центры помощи семье и детям, комиссия по делам несовершеннолетних (КДН), школы. Это комплексная работа. Ребенка ставят на внутришкольный учет, проводят с ним профилактические мероприятия. Чаще всего это связано с поведенческими девиациями, нарушениями в работе психики. То есть с ребенком проводят ресоциализацию.
— Что это значит?
— Есть норма, общепринятая модель поведения. Ребенок в какой-то момент ее нарушил и получил от этого удовольствие. Задача ресоциализации — вернуть утраченное представление о норме. Для этой работы классный руководитель, психолог, кднщики, соцслужбы составляют индивидуальную программу работы.
— Звучит хорошо. Но насколько это распространено и работает?
— Это распространено и работает, но плохо. Придите в любую школу, и вы найдете папки с детьми, состоящими на внутришкольном учете. Два раза в месяц образовательное учреждение проводит мероприятия по профилактике. Но без участия семьи оно не может сделать ничего.
У меня был случай, когда ребенок, как раз из тех, что сбегал из дома, хотел измениться. Мы составили программу. Мальчик посещал специализированную школу для детей с девиантным поведением. Но каждый день опаздывал на уроки. Когда его спросили, почему он нарушает дисциплину, он признался, что у него дома отсутствуют часы. Ему купили будильник, но через день он снова пришел не ко времени. Оказывается, его отец пропил будильник.
У самого подростка был посыл измениться — детская психика очень гибкая, она готова перестраиваться. Школа была готова помогать, но семья — нет. И такая картина не редкость, особенно когда речь о семье, ведущей асоциальный образ жизни.
— Много ли таких детей в итоге оказывается на улице?
— Да, довольно много. И многие оказываются в группе риска. От такой безнадзорности до беспризорности — один шаг. Беспризорность — когда ребенок вот так вышел на улицу, пропал, и его никто не ищет. О нем просто забыли.
В марте Минпросвещения объявило, что мы ликвидировали беспризорность. Я бы сказала, что это слишком оптимистичные заявления. В каком-то смысле у нас действительно нет на улицах беспризорников, которые появляются там по социально-экономическим причинам: нет детей-беженцев, нет детей-жертв войн, нет тех, кто пухнет от голода. У нас изменилась категория беспризорности, улицы наводнили дети из семей, у которых дом есть. Но они стали из него уходить, потому что им в этом доме плохо.
— Но ведь этих детей сейчас быстро находят?
— Да. Выявляют их быстро. Система безопасности у нас хорошо работает: в каждом доме — камера, в каждом автобусе — камера. То есть в принципе в течение нескольких часов ребенка найти реально.
— Но проблема от этого не исчезает?
— Нет. Его находят, возвращают и все. Дальше начинается все по кругу. Москва, Санкт-Петербург, центральные регионы с этой проблемой еще более или менее справляются. А вот отдаленные области уже сложнее. Там дети, которые сбиваются в стаи, «гуляют», сидя у дороги, жгут костры, хулиганят. Таких ребят десятки и сотни. Решить эту проблему можно только работая с семьями. Социальная защита семьи — базовый рычаг ликвидации безнадзорности.