Миф 34. Сбежавший родитель свободен
Как быстро человек начинает чувствовать облегчение после развода? Риторический вопрос. Некоторые утверждают, что бывших жен и мужей не бывает вообще, энергетическая связь сохраняется между супругами до конца жизни. Проходит любовь — остается дружба. Проходит дружба — остается взаимоуважение, родственники и общие друзья, фотографии, эмоции, воспоминания, дети, внуки. Семейные психологи считают, что инициатор разрыва имеет больше шансов оклематься после своей потери, он быстрее отряхивается и идет вперед.
Паше на «отряхивание» понадобилось 16 часов после того, как он выгнал нас из дома. Едва мы с мальчиками доехали от Москвы до Самары, подруга позвонила мне на мобильный, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие: «Аня, твой Паша зарегистрировался на сайте знакомств. Вот ссылка на его анкету, почитай. Пишет, что свободен и детей нет, на аватарке стоит ваша с ним общая фотография, правда, обрезанная». Помню, я улыбнулась и подумала, как все это предсказуемо, банально и пошло. Я очень хорошо знала своего супруга. И дело даже не в том, сколько ложек сахара он клал в чай, какой был его любимый цвет и как звали его прапрабабушку. Я понимала мотивы его поступков, могла предвидеть каждый следующий шаг.
В сентябре 2013 года Паша осознавал, насколько он связан и ограничен рядом со мной и сыновьями. Его школьный друг Антон тогда завел интрижку, убежал от своей беременной жены к коллеге по работе, часто приходил к нам в гости, просил у Паши денег в долг. Паша вслух его осуждал, но в глубине души, конечно, завидовал. Казалось, что свободная и беззаботная жизнь Антона с большим количеством сексуальных контактов является его идеалом, недостижимым при наличии жены и детей. Мой муж жаждал новых побед и свершений, у него было столько профессиональных и личных амбиций, а больные малыши камнем тянули его на дно.
Когда 30 ноября 2013 года Паша выгнал меня с Даней и Колей на улицу без денег и вещей, он кричал на нас и фонтанировал эмоциями, как безумный. Но после нашего отъезда, уверена, он почувствовал себя подавленным и растерянным, мучился чувством вины, сомневался. Наверняка его поздравляли по телефону с освобождением все холостые коллеги и друзья, в тот же день его пригласили на какую-нибудь шумную вечеринку с большим количеством девушек, и Паша даже туда пошел, в надежде замаскировать свои истинные негативные чувства. Через неделю после нашего разрыва в «ВКонтакте» у мужа появились фотографии с молодыми и красивыми незнакомками, он очень старался доказать самому себе свою необходимость и востребованность. Даже машину себе купил через два месяца после того, как я уехала из Москвы: мы копили на нее два с половиной года, вместе с Даней и Колей ездили в автосалон на тест-драйв. Я настаивала, что нужно брать Hyundai Ix35, а не BMW или Renault Duster.
Мы ждали Нового года, чтобы цены просели, и муж решился, в феврале 2014 года он сделал мою мечту своей реальностью. Через несколько месяцев летом того же года в Пашиных соцсетях стали появляться новые волшебные фотографии: как он летает на параплане, плавает на байдарках, охотится на лосей и волков. Дети в тот момент его совсем не интересовали, он пытался расправить крылья, глотнуть свежего воздуха.
Официальный развод в суде у нас произошел в октябре 2014 года, и через 25 дней после этого Паша уже покупал себе новую квартиру в ипотеку, просил у меня копии детских свидетельств о рождении для банка. Через год после покупки квартиры Паша уже не стесняясь ходил по городу за ручку со своей новой девушкой — моей подругой Еленой. Гуляя, они часто заходили в магазин к моей крестной, красовались. Прям как в басне Крылова: «По улицам Слона водили, как будто напоказ». Я была в шоке и не могла поверить в такое предательство. Это же я их друг с другом познакомила, когда ходила беременная Даней. И как давно они вместе? Год? Три? А может быть, все десять последних лет?
Я, конечно, молчала, медитировала и пыталась отвлечься. Меня все успокаивали: «Аня, что твой Паша в ней нашел? У Елены такой огромный нос, просто невероятный, глазки маленькие, близко посаженные, как у хомяка, она старше тебя выглядит, полная, низенькая, а ты стройная и высокая, как осинка». Эх, девочки такие девочки, мы часто успокаиваем себя и своих любимых подружек подобными смешными аргументами. Но не скрою, мне было приятно слышать эту грубую лесть. Я знала, что Елена хорошая девушка, не пьет, не курит, что она хозяйственная, трудолюбивая, постоянно ходит, как я, в театр, увлекается профессиональной фотографией. Мне было трудно представить, что общего может быть у нее с моим мужем.
Я понимала, что у Паши есть какой-то план в голове, он целенаправленно выстраивает свою жизнь по ранее созданному мной образцу. Он потерял жену, двух сыновей, многих друзей, работу, жилище. Даже собака наша умерла, спаниель Максим был очень стареньким. А ведь все эти вещи и люди-функции, квартиры, машины, деньги, отношения и социальные роли представляли для мужа огромную ценность.
После развода Паша чувствовал, что теряет самого себя. Его жизнь рассыпалась, как карточный домик, ведь ее смысл для него был в этих декорациях. И он купил в магазине новую колоду карт. Снова уехал от своей мамы жить в изолированную однушку. Снова женился — на приличной скромной девушке Елене. А она так старалась походить на меня, стала покупать платья, как у меня, волосы красить и забирать, как я.
Вскоре у Паши и Елены родился сын, маленький Сережа. Паша мне обещал, что если я рожу ему третьего сына, то мы назовем его Сережей. Очень логично. И еще они завели собаку, снова русского спаниеля, как был когда-то у нас, и тоже назвали его Максимом. Кажется, все аксессуары счастливой жизни уже были надеты на Пашину голову, он твердо вознамерился убежать от призраков прошлого, хотел начать все с чистого листа, но фантазии и вдохновения не хватало. Он рисовал на новом листе бумаги той же самой кисточкой и старой краской.
Прошлое постоянно напоминало о себе, я продолжала вести с ним судебные тяжбы об алиментах для Данилы и Коли. Маленькое привидение постоянно сыпало соль на его старую рану. Я ходила к судебным приставам, в прокуратуру и налоговую инспекцию с новыми и новыми жалобами на великого злодея и душегуба, добивалась таким образом исполнения решения суда.
Паша не смирился с проигрышем в мировом и городском суде по делу об алиментах, поэтому подал на меня апелляционную жалобу в президиум областного суда, нанял второго адвоката. «Микки Маус» его разочаровала, и новый юрист была опытной и прожженной женщиной, она была пираньей в пруду с золотыми рыбками, знала всех судей по именам, и в ее практике не было ни одной проигранной апелляции. Я понимала, что против такого монстра мне не выстоять в одиночку, но решила, что «тот, кто нам мешает, тот нам поможет», как говорил герой «Кавказской пленницы».
Я решила сыграть на страхах и слабостях мужа. Написала в соцсетях шуточный пост о том, какая «Микки Маус» была смешная и бездарная в городском суде.
Рассказала всем, какой мой супруг «умный человек, он находит таких дорогущих суперъюристов, которые проигрывают дела мне, простой школьной учительнице».
И шпионы — наши общие с Пашей друзья — конечно, донесли ему информацию по цепочке. Моя коварная многоходовочка сработала! Ура! Бывший муж не позвал своего первого адвоката на апелляцию, а ведь «Микки Маус» единственная знала о том, что происходило в зале городского суда тремя месяцами раньше. Только она могла подтвердить или опровергнуть все то, что не вошло в протокол первого заседания.
Я сидела в коридоре областного суда в ожидании слушания об апелляции и читала шепотом молитву «Отче наш» два с половиной часа подряд. Мои губы шевелились, а глаза смотрели в одну точку. Я пребывала в каком-то трансе.
Понятное дело, в апелляционном суде мне уже нельзя было приводить новые факты и доказательства вины ответчика. «Пиранья» могла выиграть апелляцию только в том случае, если бы доказала факт процессуальных нарушений в суде первой инстанции. А самого ответчика (Паши) там не было, как и нового адвоката. Апелляция основывалась лишь на материалах дела и на моих показаниях, я могла врать как угодно, главное — надо было быть убедительной.
У «Пираньи» был один-единственный аргумент: она считала пришитые к делу справки о моих расходах на лечение детей из реабилитационного центра «Самарский» недействительными, поддельными. Ссылалась на какие-то законодательные акты, согласно которым расходы надо подтверждать кассовыми чеками и ордерами.
И мне пришлось солгать: «Все чеки я отдала лично в руки адвокату ответчика. Документов было так много (более пятидесяти штук), что она их не стала ксерокопировать и прикреплять к делу, сказала, что ей мои чеки не нужны. Оригинальные документы с синими печатями нельзя было передать в суд первой инстанции, они мне нужны для оформления возврата НДФЛ, но чеки эти у меня сейчас с собой, я готова их предъявить суду еще раз».
Финальным аккордом заседания стало выступление Паши. Он вышел к трибуне и толкнул потрясающую речь о том, как он любит Данилу и Колю, «он никогда их не бросит и будет заботится о них до конца своих дней. К сожалению, дети находятся в аутистическом спектре, и аутизм официально признан Минздравом неизлечимым заболеванием, поэтому все люди, которые лечат детей-аутистов в нашей стране — шарлатаны или сумасшедшие».
На этой фразе в меня ткнули указательным пальцем. Паша «категорически против предложенных мною методик лечения детей и не собирается оплачивать 50 % понесенных мною расходов на лечение».
Главный судья взял финальное слово: «Павел Сергеевич, вы предлагаете совсем ничего не делать с детьми-аутистами? У вас есть какой-то свой план лечения и реабилитации Данилы и Николая? Вы хоть раз предлагали вашей жене помощь в лечении детей?»
И воцарилась мертвая тишина. Паша смотрел на своего адвоката, потом на меня, на судью, на всех присутствующих в зале и молчал. Он выглядел таким жалким и растерянным.
Решение суда первой инстанции оставили без изменений. Это была моя третья победа.
После окончания слушания Паша с «Пираньей» еще долго стояли, шептались в коридоре, договаривались о кассации и подаче жалобы против меня в Верховный суд РФ. Я, помню, подошла к ним и сказала: «Подавайте жалобу сразу в ЕСПЧ и Гаагский трибунал. Я и там у вас выиграю, неудачники».
Через неделю после выигранной апелляции я отправилась за исполнительным листом и к судебным приставам по месту прописки бывшего мужа. Я подала все документы и стала ждать, когда мне принесут деньги на блюдечке с голубой каемочкой, наивная девочка.
Месяц прошел, второй. С момента решения суда первой инстанции об алиментах прошло уже полгода, а Паша не желал нам платить. Данила с Колей болели в этот период ветрянкой, но нам даже есть было нечего.
Я одела детей в шапки и шубки и повезла на общественном транспорте в службу судебных приставов (сокращенно ССП). На улице стоял крещенский мороз минус 27 градусов, была зима. До приставов надо было ехать три часа в один конец. Быстрее от Кремля до Рязани доскакать.
Дети все были измученные, вымазанные зеленкой, правда, уже без температуры, на стадии выздоровления. Я пришла со своим табором в ССП и села под дверью. Еще через час подошла моя очередь, пристав меня выслушала и сказала: «Что вы от меня хотите, ваш муж написал заявление об отсрочке платежа на основании заявления о рассмотрении вашего дела в кассационном суде».
<…>
Можно ли бросить своих сыновей и уйти в туман, не платить им алименты? В физическом смысле этого слова — да, в моральном и духовном смысле — нет. Можно сколько угодно бегать от ответственности и судебных приставов, я знаю многих нерадивых папаш, которые даже фамилию и гражданство ради этого сменили. Но невозможно убежать от самого себя. Сбежавший родитель будет всю жизнь оглядываться по сторонам, ему везде будут мерещиться враги.
<…>
Наши дети — это капля нашей крови в огромном океане вечности. Как бы мы ни старались забыть о них, они будут помнить о нас. Мы постоянно будем получать от Вселенной напоминания о том, кто мы.
Я для себя решила, что никогда больше не буду сражаться за детскую еду и лекарства с бывшим мужем, я не собираюсь идти в суд, когда моим мальчикам исполнится 18. Надеюсь, я в будущем найду какой-нибудь другой способ заработать и прокормить своих сыновей. Пора уже отпустить Пашу на волю. Пусть он будет свободен от вендетты, обязательств и долгов. Мы справимся сами, если Бог даст сил и здоровья.