– Практически в любом семейном отеле, в парке, развлекательном центре можно увидеть пап и мам, которые общаются с детьми исключительно с помощью формулировок «рот закрыл», «быстро сел», и «сейчас дождешься». Чем вызвано такое обращение?
– К сожалению, родители, которые общаются с детьми настолько чудовищно, словно по приговору суда их обязали иметь дело с жестокими преступниками, не редкость.
Чаще всего, это не очень счастливые люди с низким уровнем самосознания и воспитания. Они не видели других моделей поведения и не умеют иначе, поэтому точно так же ведут себя с партнерами и родителями, с посторонними людьми, с самими собой. Дети, выросшие в такой атмосфере, подхватывают эстафету и подобным образом общаются уже со своими друзьями.
– Это свойство исключительно нашего поколения родителей?
– Как ни странно, нет. Даже наоборот: сейчас такое поведение заметней, поскольку можно увидеть и другое. В советские времена с детьми обращались примерно одинаково, авторитарно, гуманистический подход был еще не распространен (а сначала попросту не изобретен). При этом немногочисленные представители интеллигенции редко пересекались с детьми с рабочих окраин.
Мало того, старшее поколение до сих пор на полном серьезе считает, что иначе воспитывать просто невозможно – «потеряют всякий страх» и «сядут на голову».
– Можно ли как-то на это повлиять?
– Только в рамках собственной семьи; когда речь идет о чужой, мы не имеем права вмешиваться. Исключение – насилие. Но и здесь важно вести себя очень аккуратно, иначе можно вызвать агрессию и в свой адрес, и в адрес ребенка. Родитель прекратит бить его прилюдно, но отыграется дома, отомстит за публичный позор.
Самый нейтральный способ – подойти к родителям и спросить, не нужна ли им помощь. Настоящих реальных садистов, получающих удовольствие от издевательств, к счастью, мало, а людей, истощенных морально – много, и они срываются на детей, потому что нет сил.
– Как отличить садизм от срыва?
– По интонации: у садистов она скучающая, они плавно и тягуче обещают «ты сейчас получишь, ты у меня узнаешь», словно в предвкушении развлечения.
Систематические избиения слабого – вид сексуального извращения, желание испытать власть обладания над другим существом и почувствовать удовлетворение от этого.
– Бывает, что родитель не столько грубо обращается с ребенком, сколько соперничает с ним, на полном серьезе сравнивая себя с дочерью или сыном и всячески унижая последних.
– Конкуренция и соперничество – вечная тема, в том или ином виде они есть в любой семье, если же нет, значит, кто-то один выиграл с большим отрывом, причем давно.
А вот проявления этого соперничества зависят от уровня развития личности. Если трехлетка заявляет, что она красивее мамы, это нормально. Если мама капризно дует губы и отбирает у дочки мороженое, которое ей купил папа, или всерьез и без стеснения ревнует к мужу и отцу взрослую дочь, – нет. Фактически, мама становится на один уровень с ребенком, это очень неполезно для всех.
– С чем связан феномен, когда родители очень нежны с младенцами, но ужасно обращаются с подросшими детьми?
– Если речь идет о чем-то большем, нежели нормальное раздражение родителей на подростков и нежность к малышам, то можно говорить о садистической патологии. Садизм и сентиментальность тесно связаны. Вспомните садистку-психопатку Долорес Амбридж, любительницу розового и котят, или биографии высших чинов гестапо и НКВД, которые могли прослезиться во время просмотра мелодрамы, были привязаны к своим детям и питомцам, но в рабочее время пытали и убивали людей.
Для сентиментального садиста «сердечко и кровиночка» – объект любви, а не субъект. Разница очень большая. В субъекте ты видишь другую личность, в объекте – только себя, свою любовь.
Вообще постоянное сюсюканье и использование уменьшительно-ласкательных суффиксов, если речь идет не о новорожденном – маркер агрессии, знак, что человек с трудом сдерживает раздражение.
– Почему часто выросшие дети, осуждая поведение родителей, используют их же формулировки?
– Бывают разные варианты. Например, запредельная, (но именно запредельная!), очень сильная усталость, во время которой включается «автопилот» и практикуются родительские методы. А бывает, когда человек поверхностно отрицает жестокие методы, но в глубине души не считает их какими-то вопиющими. Меня строго воспитывали и ничего, человеком вырос.
– Бывает, что ребенка не просто строго воспитывали, а били, издевались, и при этом он говорит, что благодарен родителям. Да, били, но для моего же блага, а то окончил бы жизнь на помойке!
– Это идентификация с агрессором. Если протестовать себе дороже, если опасно даже сказать «со мной так нельзя», психика выбирает модель «со мной так можно».
Следствие – депрессия и ненависть к себе во взрослом возрасте. Потому что если «с тобой так можно», то значит, что ты чудовище. Это самый тяжелый вид депрессии, поскольку касается очень раннего опыта, двух-пяти лет.
– Может ли авторитарный жестокий отец стать нежным дедом?
– Да, но это обманчивая нежность, по сути – та же сентиментальность. У человека меньше сил, плюс с внуками не нужно бороться за власть. Важное примечание – пока они маленькие.
Когда же внуки подрастут и смогут сказать хоть слово против, всю нежность словно корова языком слижет. Прежде чем оставлять собственных детей с матерью и отцом, которые унижали и обижали вас, сто раз подумайте.
Исключение – если человек раскаялся и прямым текстом сказал, что был неправ, сожалеет и хочет исправиться. Такое редко, но бывает.
Но, к сожалению, жертвы жестокого отношения часто оставляют детей с теми же самыми мамами и папами, которые их уничтожали, словно в надежде все переиграть.
Бывают даже ужасные истории, когда взрослые дочери привозили девочек к отцам, которые совершали сексуальное насилие.
– Часто дети, которых обижали, не смеют даже в зрелом возрасте осудить родителей, уверяя, что «мать (отец) – это святое». Речь идет о всепрощающей любви?
– Скорее, о хтоническом ужасе перед всепоглощающей властью, где невозможно даже усомниться в непогрешимости и величии образа. Примерно так же выглядит любовь к родине в тоталитарном государстве: не смей даже сомневаться, что она неидеальна.