— Расскажите о своей роли в «Абреке». Что вы почувствовали, когда впервые прочитали сценарий? Вы сразу согласились на роль Володи?
— Сейчас я хожу на кастинги только тех проектов, которые меня заинтересовали. Просто так я бы не пошел. Безусловно, он меня привлек, заинтересовал — и мне захотелось попробовать. Были и другие факторы. В первую очередь это режиссер Иван Шурховецкий, с которым мне очень давно хотелось поработать. Во-вторых, это Start: я понимал, что проект действительно будет хороший. И, конечно, сама история: мне было интересно, как это будет реализовано.
— Что именно?
— Будет ли роль Абрека исполнять настоящий волк — или это будет графика, ведь мы живем в век высоких технологий. Для меня до сих пор остается загадкой, как Александра, тренер и мама Джина — волка, который исполнял роль Абрека, — так его натренировала. При этом Джин — не бедный мальчик, которого травят, он достаточно избалованный, но прекрасно знающий, что от него хотят, и выполняющий свою задачу. Поэтому я пришел на кастинг с мыслями, что я должен туда попасть.
— Вы знали, кто помимо вас пробовался на роль Володи?
— Не поверите, но это какая-то судьба, потому что в знаковые проекты я всегда буквально залетаю в последний вагон. Когда всю Москву уже пересмотрели и поняли, что никого не могут найти, появляюсь я (смеется). Но тут действительно шел очень долгий кастинг, многие из моих коллег говорили мне: «А я был»; «И я был». И я такой: «А я не был! Вот иду первый раз».
— Вы знаете, почему выбрали именно вас?
— Это невозможно предсказать и угадать, говорить про какие-то актерские качества тут бессмысленно. Просто где-то нужен определенный взгляд, определенный тембр голоса. Здесь уже включаются продюсерские «шаманские» игры.
— Вам было легко вжиться в роль? Володя — простой, спокойный, рассудительный. А вы какой?
— Я не такой. Это была роль на сопротивление. Потому что даже когда что-то рассказываю, я все это еще и показываю всем своим телом. А для роли Володи полностью все это отключил. В момент сцены я контролировал свое лицо и тело. Иван говорил мне: «Спокойно, не гримасничай». А я отвечал: «Ну как спокойно, если мир рушится?!» В некоторых сценах мне приходилось максимально себя контролировать, чтобы получился тот Володя, которого скоро все увидят.
— До начала съемочного процесса вы были знакомы с коллегами по площадке?
— Нет, это первый наш совместный опыт работы. И он прекрасен! У меня были потрясающие партнеры, с которыми завязались теплые отношения. Никаких трудностей, только наслаждение.
— И все-таки — с какими-то трудностями вы сталкивались во время съемок? Что было для вас самым сложным?
— Не могу сказать, что сложно, скорее — отчасти изнурительно. Это момент, когда мы снимали в павильоне собачьи бои. Много массовки, траффика, да и снимать в павильоне, без дневного света... Ты просто сидишь в этой коробке. В ночи приезжаешь, в ночи уезжаешь.
— А самый яркий момент съемок помните?
— Это природа и места в Чечне: озеро, водопады, ущелья, горы. То количество мест, которое мы посетили за все недели, — это невероятно. И все они безумно красивые, колоритные и потрясающие.
— Вы были в Чечне до съемок? Какие впечатления от посещения?
— Нет, это моя первая поездка в Чечню. Больше всего впечатлила природа. Я до сих пор вспоминаю момент, когда мы сидели в исторической деревне, я вижу обрыв, горы, идет дождь, и тут же светит солнце — это потрясает воображение. И мне было очень приятно быть частью всего этого. К сожалению, это невозможно передать словами, но, надеюсь, получится передать визуально.
— В чем отличие съемок практически на открытой природе?
— Это сама природа и погода. У нас была одна сцена, которую мы переснимали три раза. То ветер поднимался такой, что улетали декорации, то солнце затягивало облаками, и мы сидели и ждали. В горах очень быстро темнеет, и темнеет не так, как мы привыкли. Происходит такой щелчок — и все, темно. За десять минут наступает ночь.
— Вы с таким восхищением рассказываете о процессе съемок, как думаете, «Абрек» будет иметь успех?
— Это невозможно предсказать. Я могу сказать только одно: мы проделали колоссальную работу. То, что я видел на озвучке, мне очень сильно нравится. Я всегда говорил, что мне безумно нравится все, в чем я снимаюсь. А здесь — особенно.
— Выход проекта был приурочен ко Дню народного единства. Какие ценности отражены в сериале?
— Для меня самое главное, что это сериал про людей. Без какого-либо этнического признака, просто про людей, таких, какие они есть. Эта история хороша тем, что не показывает наших различий, а показывает наше единство. И то, что в первую очередь надо быть человеком.
— Как вам кажется, таких фильмов сегодня ждут российские зрители?
— Я могу сказать за себя, чего мне не хватает. В нулевых нам показывали много фильмов и сериалов про обычных людей, а ближе к десятым все ушло в глянец. Я пересмотрел столько «глянцевых» сериалов, что мне не хватает простой истории про обычных людей. Я понимаю, почему сегодня снимают так много проектов про звезд, успешных людей и их красивую жизнь. Потому что это можно красиво преподнести. А про обычных людей снимать сложно. Очень тяжело разглядеть красоту в обычной жизни. Проще арендовать дорогущий дом и снимать в нем. И получится красиво. А в простоте попробуй найти красоту! И это несмотря на то, что раньше мы смотрели такие фильмы — и нас ничего не смущало. А сейчас такое ощущение, что мы начали немного этого стыдиться и говорить: «Нет, нет, нет, мы все живем в глянце». Я этого насмотрелся. Но это лично мое мнение. Верните нам Бодрова!
— Насколько сильно вы опирались на художественный образ вашего героя?
— Я больше опирался на разговоры с самим автором книги Джамбулатом Умаровым: зачем мне опираться на книгу, если рядом со мной сидит автор? Мы просто разговаривали с ним, он говорил о своем видении Володи, плюс рядом всегда были Иван Шурховецкий, Алексей Троцюк — все главные были рядом, корректировали и подсказывали. Я шел в роль Володи по их наводке. Они практически вели меня за руку. И это потрясающе, когда тебе не надо ничего выдумывать, а есть люди, которые конкретно знают, чего они хотят, ставят конкретную задачу — и я ее выполняю.
— Волк Абрек — и персонаж-животное, и в то же время архетип, символический образ. Какие смыслы он несет зрителю?
— Интересный вопрос. Во-первых, это великий треугольник: волк Абрек, русский сапер Володя, чеченский мальчик Халид. Их объединяет одно и то же.
— Что их объединяет?
— Одиночество. Это три абсолютно одиноких создания, которые зачастую меняются местами: один становится в вершину этого треугольника, а два других его поддерживают. Для меня это история про то, как, будучи в этом мире одиноким, можно обрести семью. Не ту семью, к которой мы привыкли, а ту семью, которая тебя будет внутренне подпитывать. Для меня это история в первую очередь о борьбе с самим собой. История про то, как животные учат людей быть людьми, парадоксально, но это действительно так. Ведь зачастую мы забываем о том, что мы люди, и превращаемся в животных. Абрек в силу своей чуткости и стойкости учит Володю и Халида оставаться людьми. И не только их, но и всех героев сериала.
— Получается, что «Абрек» — это история с очень глубоким смыслом.
— Там очень много смыслов. На первый взгляд, история может показаться очень поверхностной, но на самом деле — она намного глубже. Там есть какие-то вещи, которые «не бьются в лоб», а надо посидеть, посмотреть, подумать. Современный зритель этого не любит, но ничего, придется поработать.
— А что, на ваш взгляд, зритель любит?
— Развлечения. Сейчас очень много развлекательного контента. Вот я вам сейчас задам вопрос: есть какой-то сериал, который вы пересматривали?
— Есть. Из российских сериалов это «Метод» с Константином Хабенским.
— Заметьте, это не развлекательный сериал! У меня тоже есть сериал, достаточно старый, который меня держал, — это «Грозовые ворота». Из относительно свежих сериалов, которые я недавно пересматривал, это «Триггер». Каждая серия — новая история. И «Метод» — то же самое. Но Хабенский поинтереснее, согласен с вами.
— А какие жанры кино вы любите?
— Мне нравится военная тема. Я мальчик, мне нравится военное кино. У меня очень много любимых военных фильмов. И я знаю, что если одновременно по телевизору будет идти много разных фильмов и я наткнусь, например, на «Брата», буду смотреть именно «Брата». Для себя я посмотрю также «Бумер», «Бригаду». Мне нравятся фильмы про честную мужскую дружбу. Про обычные человеческие взаимоотношения. Меня это подкупает. Простые вещи: дружу — дружу, ненавижу — ненавижу. Вот чего мне не хватает — простых человеческих вещей.
— Чего не хватает вам — разобрались. А чего, по вашему мнению, не хватает российскому кинематографу?
— Мне кажется, мы так боялись отстать от Запада в плане спецэффектов, что не заметили, как потерялась одна из самых главных составляющих наших фильмов. Мы стали забывать, какие мы есть и что мы любим.
— Имеете в виду «Иронию судьбы» на Новый год?
— Да, конечно. Ведь мы все сидим и смотрим «Джентльменов удачи», «Ивана Васильевича», «Девчат». А почему мы их смотрим? Потому что там есть душа и те самые простые эмоции, которых нам не хватает.
— Вы попробовали себя в качестве режиссера. Как вы оцениваете свою работу? Кто из российских и зарубежных режиссеров вас вдохновляет?
— Начну со второго вопроса. Не могу сказать, что прямо вдохновляет, потому что если смотреть на других, свое потеряется. Мне нравится съемочный стиль Гая Ричи, очень нравятся диалоги Квентина Тарантино. Безумно нравится Ридли Скотт: он меня впечатляет своей масштабностью. Я обожаю все, что связано с историей, и, конечно, мне бы хотелось что-то подобное сделать в своей жизни. Понимаю, что это безумно сложно, но я не привык отступать.
— Какое из исторических событий вы бы положили в основу сценария?
— Например, Минина и Пожарского. Не могу вспомнить ни одного фильма о них. Ну а что там? «Огнем и мечом»? Или «Мальчика со шпагой». Мои ровесники, которые любили историю, все читали эту книгу. Или же тему войны 1812 года. Не раскрыта в кино и история правления Рюрика. Масса есть материалов.
— А что вы хотели бы снять?
— Я хочу снимать то, что тревожит меня. Я себе разрешил снимать только то, что меня волнует. Мой гештальт — это проблема отцов и детей, проблема поколений, проблема социальных слоев, история становления личности.
— Вы несколько лет преподавали актерское мастерство студентам. Расскажите об этом опыте.
— Я им всегда говорил: «Ребят, я готов делиться своим опытом, что-то рассказывать. Но я не наставник. Я сам не знаю, как надо. Но уча вас, я учусь у вас. Я тоже подсматриваю, что-то откладываю для себя в копилочку». Это называется взаимный опыт. И это потрясающее качество актерской профессии. Другое дело, как к этому относиться. Я к этому очень спокойно отношусь. С радостью бы ходил на все мастер-классы своих коллег. Это же классно, когда люди могут ходить друг к другу и обмениваться опытом. Почему считается, что если я пойду к своему коллеге, я иду что-то там подсмотреть и потом написать? Все думают, что это делается не от чистого сердца.
— Расскажите о славе, обрушившейся на вас после выхода сериала «Кадетство», как вы это пережили? Каково это было — стать «звездой» в 15 лет? Ожидали, что будет так?
— Ожидал ли я такого результата? Конечно нет. Я до сих пор не осознаю, что это было и каких это было масштабов, потому что нас защищали и оберегали. И огромное спасибо за это Сергею Арланову, Дмитрию Табарчуку, Вячеславу Муругову и всем остальным. Наверное, в силу того, что у нас были такие старшие товарищи, мы не так сильно потеряли голову. Безусловно, заскоки были, но они моментально «фиксились» и убирались. Рядом с нами были такие актеры, как Владимир Стеклов, Валерий Баринов, Александр Пороховщиков. Рядом с нами прям мужики были. Если бы ты начал себя как-то плохо вести, можно было получить по шапке.
— На съемочной площадке — понятно, а за ее пределами? Вы же были молодые, знаменитые, ходили куда-то?
— У нас не было времени на это, мы же учились в школе, а съемочный процесс прекращался максимум на месяц. Мы практически жили на съемочной площадке. Все свое свободное время ходил на дополнительные занятия с репетиторами, потому что ЕГЭ был не за горами. Мама гоняла по факультативам, поэтому было не до звездной болезни.
— А потом сразу институт?
— Когда я поступал, «Кадетство» сыграло со мной злую шутку, потому что в нескольких институтах мне говорили с порога: «Нет, нам медийные рожи не нужны». А когда поступил в «Щепку», мне сразу сказали: «Мы только учимся, мы не снимаемся». И на четыре года я выпал. Потом пришел после института, а мне сказали: «А мы тебя и не ждали». Все, выпал из обоймы.
— Было страшно?
— Было два пути: сдаться или начать все заново. И я помню это время, помню эту депрессию, когда мне 20 лет, а я никому не нужен. Всего четыре года назад у меня были все главные роли, а теперь я хожу и пробуюсь на роли, которые даже не имеют имен. Этот период очень легко отследить по моей фильмографии.
— Ужасно?
— Не ужасно, просто заново. Но я пришел в эту профессию не ради того, чтобы сдаваться. Я не слабый человек: надо биться — буду биться, надо ждать — буду ждать. Но самое сложное в моей профессии — ждать. Биться — это что-то делать, а ждать — это ничего не делать.
— Общаетесь ли вы сегодня с коллегами по «Кадетству»? Следите за их карьерой? Если да, то с кем из них теснее всего общаетесь?
— С Артемом Тереховым. Недавно проводили бесплатный мастер-класс для детей в Зеленограде. Он попросил помочь, я приехал, мы обсудили, придумали программу и сделали актерский тренинг по доверию к партнеру. С Кириллом Емельяновым переписываемся в соцсетях: он постоянно выкладывает видео еды, а я ему пишу, какой он негодяй. Очень смешно с Сашей Головиным пару лет назад встретились в самолете: к нему подошла стюардесса и сказала: «Там ваш коллега летит». И он через весь самолет с криками побежал ко мне.
— В России сейчас активно обращаются к формату ребута культовых сериалов — «Папины дочки», «Счастливы вместе» и так далее. На ваш взгляд, нужно ли продолжение «Кадетству»? Если бы вам предложили в нем сняться, согласились бы?
— А нужно ли «Кадетству» продолжение? Перезапуск «Папиных дочек» — это гениально. Они поменяли картинку, но не поменяли наполнение, и многие люди, которые смотрят сейчас сериал, говорят: «Это как в детстве». А с «Кадетством» — законченная история. Кто захочет смотреть на пожилого Сашу Трофимова, Максима Макарова? Все помнят нас как молодых пацанов — любовь детства из «Кадетства». Мне кажется, зрителям было бы интереснее посмотреть на фильм о фильме, как сделали с «Молодежкой».
— Вы пересматривали свои первые фильмы?
— Да. Более того, когда я снимал свою первую короткометражку, на одной стриминговой платформе вместе со зрителями смотрел «Кадетство», обсуждал его и собирал донаты, чтобы доснять свое кино. И потом в титрах моей первой короткометражки были все эти люди, которые мне помогли.
— Какие чувства испытывали от просмотра? Хотелось ли что-то переиграть? Насколько вы вообще самокритичны?
— Мне очень тяжело смотреть. На свой внешний вид, на эти наши челки в «Кадетстве»… Это как пересматривать свои детские видео. Не все любят. И я из числа тех, кто не любит. Можно, но не очень хочется.