Софья Шамардина
В 1913 году Корней Чуковский познакомил Маяковского с Софьей Шамардиной, которую называли «первой артисткой-футуристкой». Ей было 19 лет, а поэту — 20. Девушка была известна в литературных кругах Петербурга, выступала на концертах с ручным волком на цепи и стала героиней автобиографии «Колокола собора чувств» Игоря Северянина.
Артистка и поэт быстро нашли общий язык и начали встречаться. Она помогала организовать турне футуристов по России в 1913-1914 годах и постановке спектакля по пьесе «Владимир Маяковский». На внимание Софьи также претендовал Северянин, а Чуковский, относившийся к девушке как к дочери, был против ее связи с Маяковским.
Во время одной из прогулок с Софьей у поэта родились знаменитые строчки: «Послушайте, ведь если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно?» Однако страсть между влюбленными скоро угасла — уже в 1914 году они расстались. В своих мемуарах Шамардина писала, что ей пришлось сделать аборт.
Мария Денисова
В 1914 году в Одессе во время турне футуристов Маяковский познакомился с Марией Денисовой. Они встретились на поэтическом вечере в Русском театре, после чего гуляли до ночи.
Как вспоминал поэт Василий Каменский, Маяковский вернулся «улыбающийся, рассеянный необычайно, совсем на себя непохожий».
Он даже предложил Марии руку и сердце, но получил отказ. Память о возлюбленной Маяковский увековечил в образе лирической героини поэмы «Облако в штанах». После расставания они переписывались и изредка встречались.
Лиля Брик
В 1915 году Маяковский познакомился с Лилей Брик и ее мужем Осипом. После трех лет брака страсть супругов остыла, и их связывала только платоническая привязанность. Прочитав свои стихи, поэт покорил чету Брик — особенно их впечатлила поэма «Облако в штанах», которую Осип впоследствии издал на собственные деньги.
«Маяковский для меня не человек, а событие», — признавался Брик.
В 1918 году Маяковский и Лиля сыграли главные роли в киноленте «Закованная фильмой» по сценарию поэта. После съемок Брик призналась мужу, что влюблена в Маяковского, и вскоре они начали жить втроем, повесив на двери табличку «Брики. Маяковский». В то время открытые браки среди интеллигенции не были редкостью, но их было принято держать в тайне. Многих нервировало вынесение тройственного союза на публику — так, Александр Грин написал о поэте: «Нечист в любви, вернее, не брезглив. Брак втроем...»
Хоть Осипа в этом союзе часто признавали потерпевшим, считается, что он не любил Лилю по-настоящему. Публицист Виктор Ардов писал: «Брик отличался, я бы сказал, гипертрофией логики в ущерб эмоциональной стороне нормальной человеческой личности.... Цинизма не было с его стороны. Это иногда встречающееся равнодушие такого типа — эмоциональное».
По мнению критиков, экстравагантная Лиля была единственной настоящей любовью поэта. Он посвятил возлюбленной уйму стихов, самые известные из которых — «Лиличка» и «Ты».
В конце 1922 года они взяли паузу в отношениях из-за наступившего кризиса, но Маяковский продолжал караулить Лилю, передавал ей письма и подарки. Через два года они расстались окончательно, и Маяковский заявил: «Я теперь свободен от любви и от плакатов». А Лиля всю жизнь носила на цепочке подаренное поэтом кольцо с гравировкой ее инициалов — «Л.Ю.Б.» (Лиля Юрьевна Брик), которые соединялись в бесконечное «Л.Ю.Б.Л.Ю.»
За несколько месяцев до своей смерти Маяковский встретился с четой Брик и завещал им свои архивы. Впоследствии Лиля занялась публикацией сочинений поэта и дважды отправляла письма Сталину, когда их отказались печатать. Первое обращение осталось без ответа, а через пару дней после второго письма Лиле позвонили из Кремля, назначили встречу с партийным деятелем Николаем Ежовым и помогли ускорить издание книг поэта.
Элли Джонс
С русской эмигранткой Элли Джонс (Елизаветой Зиберт) Маяковский встретился в 1925 году на поэтическом вечере в Нью-Йорке. Их познакомил художник Давид Бурлюк. Девушка работала переводчицей в Американской организации помощи голодающим. Поэт не знал языка, и Элли помогала ему общаться с окружающими. Они быстро друг в друга влюбились, и командировка Маяковского затянулась. Поэт рисовал портреты Элли и хотел посвятить возлюбленной стихи — но она предпочла сохранить роман в тайне.
В июне 1926 года у них родилась дочь Хелен Патрисия Томпсон (Елена Маяковская) — Маяковский видел ее только один раз в 1928 году. Фотографию девочки он хранил в своем кабинете. Поэт просил возлюбленную о новых встречах с дочерью, но Элли решила, что будет лучше никогда не видеться. После смерти Маяковского дочь посещала его могилу.
Наталья Брюханенко
Впервые с Натальей Брюханенко поэт увиделся в 1925 году в библиотеке Госиздата. После этого они почти год не пересекались — лишь в 1926-м Маяковский встретился с девушкой на том же месте. Между ними начались отношения. Поэт относился к избраннице галантно, называл «Наталочкой», обращался к ней на «вы» и делал дорогие подарки.
Отдыхая с Наталочкой в Ялте, Маяковский по утрам работал над поэмой «Хорошо!» и готовился к ежедневным поэтическим выступлениям. Во время путешествия он вручил Наталье на именины большой букет роз, а затем дарил ей подарки из каждого встречного магазинчика.
«Один букет — это мелочь. Мне хочется, чтоб вы вспоминали, как вам подарили не один букет, а один киоск роз и весь одеколон города Ялты!» — говорил он.
После двух лет отношений Маяковский заявил Брюханенко, что все еще любит Лилю Брик: «Хотите — буду вас любить на втором месте?» Девушка отказалась и рассталась с Маяковским, сохранив дружеские отношения.
Татьяна Яковлева
Осенью 1928 года Маяковский поехал во Францию, чтобы купить автомобиль для Лили Брик. Там поэту рассказали, что в Ницце отдыхает Элли Джонс с их общей двухлетней дочерью — и он отправился на встречу с ними. Через несколько дней Маяковский вернулся в Париж, где встретил Татьяну Яковлеву — высокую блондинку, которая работала манекенщицей. Поэт влюбился с первого взгляда. Он настолько увлекся новой женщиной, что перестал писать Лиле — лишь через две недели сообщил ей в телеграмме, что купил автомобиль Renault.
«Это была замечательная пара. Маяковский очень красивый, большой. Таня тоже красавица — высокая, стройная, под стать ему», — вспоминал художник Василий Шухаев.
Поэт посвятил возлюбленной два стихотворения — «Письмо Татьяне Яковлевой» и «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви». Он предложил Татьяне руку и сердце, но ей не хотелось замуж за советского гражданина. Она также не могла оставить без внимания тот факт, что во время прогулок Маяковский периодически заглядывал в магазины женского белья и парфюмерии в поисках «подарка для Лили».
Перед отъездом в Москву поэт оставил все деньги в оранжерее, и в течение последующих двух лет Татьяне ежедневно приносили букеты роз и орхидей. В первое время Маяковский и Яковлева активно переписывались, но ее письма не сохранились — есть версия, что этому поспособствовала Лиля Брик, которой футурист завещал свои архивы.
Отправив последнее письмо Татьяне 5 октября 1929 года, Маяковский впал в депрессию. В своем дневнике Наталья Брюханенко написала:
«В январе 1929 года Маяковский сказал, что влюблен и [совершит самоубийство], если не сможет вскоре увидеть эту женщину».
Вероника Полонская
Последней женщиной Маяковского стала актриса Вероника Полонская, которая была замужем за актером Михаилом Яншиным. Но бросать мужа она не спешила, понимая, что в любой момент отношения с поэтом могут завершиться. На момент их знакомства в 1929 году Полонской был 21 год, а Маяковскому — 36.
Поэт называл Веронику Норой. Он хотел жить с возлюбленной и настаивал на ее разводе с мужем. Утром 14 апреля 1930 года Маяковский привез Нору на такси на Лубянку, где у него была комната. В интервью журналу «Советский экран» Полонская рассказала, что в 10:30 собиралась в театр на репетицию с Владимиром Немировичем-Данченко. По словам актрисы, Маяковский просил ее никуда не идти и вообще покинуть театр. Потом он дал девушке деньги до такси и отказался ее провожать. По словам Вероники, когда она дошла до парадной двери, Маяковский совершил самоубийство.
«На груди Маяковского было небольшое кровавое пятно. Я бросилась к нему, я повторяла: «Что вы сделали?..» Он пытался приподнять голову. Потом голова упала, и он стал страшно бледнеть… Появились люди, мне кто-то сказал: «Бегите, встречайте карету «Скорой помощи»… Выбежала, встретила. Вернулась, а на лестнице мне кто-то говорит: «Поздно. Умер…» — рассказала Полонская.
Родственники поэта считали Нору виновной в его смерти — поэтому на похороны она не пришла.