— Как менялись с годами ваши трюки?
— Они стали совершенно другими. Если вы посмотрите видео, на которых я делаю трюки, там все будет по-настоящему. Нет проводов, спецэффектов, «зеленки» или компьютерной графики. Но времена в любом случае изменились: совсем другая эпоха, технологии. Уже не нужно, чтобы настоящий актер или актриса могли сами выполнять трюки. Ведь если они травмируются, встанет все производство. Сейчас быть каскадером, экшен-звездой — даже бóльшая удача, поскольку появилось много технологий, помогающих актерам и каскадерам делать опасные трюки. Их использование в масштабных экшенах — намного лучше того, что мы делали раньше. Ведь реальный человек не способен прыгнуть даже со второго этажа.
— Тяжело ли вам давались трюки в фильме «Кунг-фу жеребец»?
— Я знаю, что уже не молод и уже не тот. Поэтому чем бы я ни занимался, стараюсь делать это максимально хорошо. Скажем, уже не могу демонстрировать вещи вроде дабл-кика, но взамен стал применять хореографию. Например, кто-то меня толкает, я держусь за кресло и могу вот так подпрыгнуть (держась на стул, подпрыгивает, размахивая ногами — «Газета.Ru»). И зрители такие: «Ого! Джеки! В таком возрасте еще что-то может!» В общем, хореография позволяет делать вещи, которые другие в таком же возрасте уже делать не могут.
Понимаете, зрителям нравится видеть настоящего Джеки Чана. Даже с учетом развития технологий им все равно интересно наблюдать за тем, как Джеки сам все делает. Они не хотят смотреть, как Джеки играет Человека-паука или Супермена. Бедный я (улыбается)! Но надеюсь, какой-нибудь режиссер все же позовет меня на роль супергероя. Чтобы он еще использовал маску: надену ее и пойду отдыхать минут на 15 или 30, потому что все остальное — это мультик, спецэффекты. Потом вернусь, сниму маску и сыграю в диалоговой сцене. Блин, это так классно!
— В проекте вы снимались с травмой. Почему до сих пор работаете на пределе возможностей?
— Да, даже сейчас я делаю много того, что может обернуться для меня травмой. Особенно в таком возрасте. Поэтому перед съемками ставлю себе несколько инъекций в больнице. Местную анестезию — в колено, в спину. Я не хочу приходить на съемочную площадку на костылях и слушать, как режиссер говорит: «Ох, Джеки поранился, не давайте ему ничего делать, никаких трюков, да даже ходить. Снимайте дублера!» Поэтому перед этим делаю себе много инъекций. И выкладываюсь на максимум для своих фанатов по всему миру.
— В этом фильме, в отличие от многих современных экшенов, много дерутся по старинке, врукопашную. А вам самому как больше нравится?
— Сегодня я больше наслаждаюсь настоящими вещами. Хоть я и не способен двигаться, как раньше, но все еще могу использовать какой-то реквизит, вещи вокруг себя. В подходящей для этого истории нужно применять экшен. Конечно, в паре фильмов с моим участием мы использовали провода. Ведь сейчас даже для сцен с диалогами используется «зеленка». И даже в драмах! В современном мире без технологий никуда, их в каждом фильме приходится использовать.
— Расскажите о вашем опыте работы над драматическими сценами.
— За последние 15 лет я сменил свой экранный образ, потому что не хочу, чтобы зрители считали Джеки Чана просто звездой боевиков. Ведь век звезды боевиков недолог. И я задался вопросом: «Как продолжить делать фильмы? Я уже не такой молодой, не могу драться, как раньше». Да и зрители могли сказать: «О-о, Джеки постарел». Они могли не захотеть видеть меня таким. В итоге я стал активнее участвовать в драмах и делать меньше боевиков вроде «Карате-пацана», «Иностранца», «Большого солдата», «Новой полицейской истории»... Потихоньку менялся, и тогда люди осознали, что Джеки Чан больше не звезда боевиков. Он актер.
Я бы хотел быть кем-то вроде азиатского Роберта Де Ниро. Давным-давно все только и говорили, что о Роберте Де Ниро: «Ах, Роберт Де Ниро! А что вы думаете про Роберта Де Ниро?» А когда говорили про Джеки Чана, то… (показывает характерные карате-приемы — «Газета.Ru») Джеки Чан! Но никто так не делает, когда видит Роберта Де Ниро. Я хочу, чтобы отныне при встрече с Джеки Чаном все говорили просто: «Привет, Джеки, Джеки Чан» (улыбается). Чтобы Джеки Чан больше не воспринимался только так, как воспринимался раньше.
— Вам больше нравятся сцены с драмой или экшеном?
— Конечно, мне больше нравится драма: она труднее, чем экшен. В последнем можно просто над кем-нибудь приколоться, совершить какое-то физическое действие. А драма... Она о терпении. Нужно сесть, пропустить все через себя, обдумать. Во время работы над ней ты взаимодействуешь с другим актером или актрисой, вы разговариваете, оба вживаетесь в своих героев. И плачешь ты по-настоящему. Это вам не просто глазных капель накапать. Это гораздо более тяжелый труд, чем снимать экшен. Но мне нравится и то, и другое.
— В какой степени ваш герой в фильме «Кунг-фу жеребец» отражает жизнь каскадера?
— 80 процентов Лао Лу — из моей реальной жизни. Я снимался, вероятно, в половине стран мира. И этот фильм отражает жизнь всех каскадеров по всему миру. Где бы их ни встречал, везде одно: утром снимаем кино, утром рискуем жизнью, вечером деремся, а после этого идем в бар, выпиваем, болтаем. Одно и то же! Все одинаковые! У каскадеров по всему миру все одинаково.
— Почему каскадеры так любят свою работу?
— Потому что ты постоянно сталкиваешься с вызовом. Каждый день, каждое утро ты приходишь на площадку, не зная, что ты будешь там делать. Приходишь, например, а постановщик трюков говорит: «Так, сегодня ты прыгаешь с мотоциклом». А ты никогда не учился даже водить мотоцикл, но тебе нужно быть готовым немедленно это сделать. Ты просто нажимаешь на газ, кто-то бежит, и ты прыгаешь. Только в самом моменте задумываешься, как сделать то, как сделать се. Нельзя драться утром? Значит — вечером можно на мечах. Когда работа выполнена, тебе может быть немного больно, но вся съемочная площадка такая: «Е-е-е-е-е!»
Вот что значит быть каскадером! Постоянные вызовы. Сегодня вы снимаете про современность, завтра ты играешь персонажа из древности, а еще через день — супервоина. Затем ты в армии и можешь драться с ножом, с автоматом, можешь себя взрывать! Можно столько всего делать каждый божий день.
Кроме того, мы часто обсуждаем с другими каскадерами свою работу, насколько опасными были трюки. И испытываем друг друга. Ты сделал это — я сделаю то. Вот насколько мы собой гордимся.
— Вы не боитесь?
— Каждый боится. И я, конечно, боюсь. Мы не суперлюди. Но когда ты слышишь, как включается камера... Сегодня, кстати, кино изменилось еще и в этом плане: теперь не слышно характерного звука, когда командуют «Мотор!». Я потратил десять лет, чтобы к этому привыкнуть. Раньше-то после этой команды шел примерно такой звук (пародирует звук крутящейся пленки — «Газета.Ru»). И ты такой: «Вау!» Энергия из тебя так и прет. Признаться, мне до сих пор нравится, когда делают по старинке. Когда ты исполняешь трюк и слышишь, как [пленка крутится быстрее, чтобы все заснять в слоу-моушене], то просто наполняешься энергией. А сейчас кричат: «Мотор!» (Непонимающе озирается по сторонам — «Газета.Ru»). Потом еще раз: «Есть мотор!» Ты такой: «А что происходит?» — «Да мы уже пишем». — «Чего? Так звука же нет! А, окей, окей!»
Но сегодня легко снимать кино. И дешевле, все в цифре, можно переснимать и переснимать. Раньше-то пленка была очень дорогая, каждый кадр стоил денег. А удачный материал еще проявлять надо было, это было недешево! И делалось это не за пару дней. Каждому актеру до «Мотора!» нужно было подумать про себя: «Так, я помню реплики, помню то, помню се». И когда ты слышал этот звук, то старался выложиться на все 100. А сейчас — ничего страшного: «Я забыл слова. Напомните, что там за слова? Что? Ха-ха-ха». Это уже не так важно, все же дешевое!
— Какого персонажа вы бы хотели сыграть в будущем?
--Так как я сказал о Роберте де Ниро, то хорошего парня и плохого парня, хорошего и плохого копа, призрака, новичка, криминального босса, мафиози. Хочется какие-то такие вещи попробовать. Но мне кажется, что зритель не хочет видеть Джеки в роли злодея. Поэтому пусть какой-нибудь хороший сценарист напишет [под меня] героя, который будет хорошим злодеем (смеется).
Кстати, Сталлоне мне уже предлагал героя, который превращался из злодея-наркоторговца в хорошего парня. Но как бы то ни было — я все равно там оставался наркоторговцем, чего не мог принять. Надеюсь, все-таки однажды режиссер и сценарист напишут что-нибудь, где я с самого начала буду злодеем. Я хочу играть злодея! Но чтобы потом он оказался хорошим парнем. Условно — копом под прикрытием.
— Тяжело ли сегодня актерам из боевиков становится экшен-звездами с учетом развития кинопроизводства?
— И да, и нет. Сейчас настоящих звезд боевиков стало меньше: кто-то уже на пенсии, кто-то травмировался, а кто-то просто устал от экшена и больше не может драться. А если ты перестаешь драться, зрители тебя перестают смотреть и переключаются на что-то другое. Они потихоньку сползают в сторону супергероики и подобных вещей. И выбирают себе только нескольких актеров, за которыми следят.
А еще продюсер, режиссер, зритель — когда они видят молодого парня, который хорошо выглядит и отлично играет, то им так не важно, как он дерется. Режиссер напишет под него сценарий, используют дублера или спецэффекты. Так что в Голливуде каждый актер может драться! И делать сумасшедшие вещи. Но при этом нет ни одной настоящей экшен-звезды. Я имею в виду, ни одной настоящей молодой экшен-звезды. Да, таких почти нет.
Ну, Сталлоне все еще может драться, боксировать, но не так, как раньше. И я уже не могу. На какую-то мелочь мы еще способны, но если речь про прыжки, драки в разных стилях, гимнастику, кувырки, повороты сумасшедшие — нет.
— Вы ищете себе преемника?
— Да… Все эти годы я пытался найти еще одного Джеки Чана. Но быть актером-каскадером вроде Джеки Чана или других экшен-звезд сложно — надо не только уметь драться, но еще прыгать, играть, режиссировать, писать, монтировать. Делать много разных вещей. Нынешние звезды боевиков не умеют быть режиссерами. А если умеют, то ничего не смыслят в монтаже. Или же ничего не понимают в хореографии. Некоторые режиссеры не умеют снимать экшен-сцены. Или бывает, что есть хороший режиссер, хорошая экшн-звезда, а хорошего экшен-режиссера у них нет. Или есть все трое, но нет хорошего монтажера.
Я вот сам себе сценарист, режиссер и постановщик трюков, а в итоге и монтажер. Поэтому когда вы смотрите старые боевики, думаете: «Ого, это так круто!» К добру это или нет, но сейчас в Голливуде режиссер — это просто режиссер. А потом идут отдельные режиссер монтажа, постановщик-осветитель, оператор-постановщик, столько их всех!
А мы! Мы все делаем! Потому что лучше нас экшен никто не знает. Мы знаем, куда направлять камеру. А возьмешь какого-нибудь другого оператора, так он… В киношколе-то тебя не научат, как экшен снимать. Там ты в течение нескольких лет будешь медленно одно движение отрабатывать. Нужен опыт, чтобы стать хорошим экшен-оператором. И таких специалистов очень мало. Но сейчас легче, можно маленькую GoPro использовать, а мы в свое время снимали на огромные, которые, типа, тонны весили.
— С какими вызовами сталкиваются сегодня молодые актеры?
— Чтобы стать хорошей молодой экшен-звездой, нужно столькому научиться! Сегодня в этом плане все очень грустно. Так много искушений вокруг… Почему? Снимать боевики — очень тяжело. Встаешь рано утром, а как отснялись, едешь домой и, скорее всего, садишься на диван — начинаешь играть в телефон, смотреть телевизор, в караоке петь. И делать массу других вещей, которые тебя разрушают.
А что было раньше у нас? Да ничего! У нас не было мобильных телефонов, надо было сидеть дома и ждать звонка: «Работа твоя!» А что ты делаешь, пока ждешь? Тренируешься! Просто тренируешься. Когда каскадеры собираются вместе — о чем они говорят? О тренировках. Хотелось ли нам в клуб, ведь караоке у нас не было? Да! Но не было денег. Так что собираться всем вместе можно было только в спортзале. «Окей, встретимся с тобой завтра, пойдем поспаррингуем, потренируемся». И так весь день! А завтра — «увидимся тут же». И если вы разминулись, то уже было не найтись! Тогда приходилось ждать следующего утра.
Сейчас же все проще! (Достает воображаемый телефон — «Газета.Ru») «Ты где?» — «Я по соседству». — «Ты где?» — «Я в туалете». — «Ты где?» Это очень просто. Жаль, что у нас ничего этого не было. Но и как же нам повезло, что у нас ничего этого не было. Ведь мы много тренировались и стали теми, кто мы есть сегодня. Если бы я был молодой экшен-звездой сейчас, то, как и некоторые другие, после съемок ехал бы домой, потом в караоке, может, в клуб, на дискотеку, или просто сидел бы и залипал в телефон.
Раньше после того, как на площадке кричали: «Снято!» — было нечего делать, ты сидел в сторонке и смотрел на работу режиссера, режиссера-постановщика трюков, экшен-звезды и на то, как делают, собственно, экшен. И очень многому учился. Сегодня же молодые звезды после команды «Снято!»… (Утыкается в воображаемый телефон — «Газета.Ru») «Иди сюда!» — «Да, иду!» — «Снято!» … (Снова утыкается в воображаемый телефон — «Газета.Ru») Молодежь так много времени проводит в телефоне! Да, это очень печально.
— Однажды вы сказали: «Страх живет во мне, пока камера выключена. Как только камера включается, я готов ко всему». Изменилось ли это отношение, когда вы стали старше?
— Все так же. Когда я делаю драму, то боюсь, когда делаю трюк — боюсь. Даже сейчас, даже если это какое-то маленькое движение, все равно боюсь. Запомнил ли я все слова? Что происходит? Если актер или актриса хорошо играют, а я не в образе, могу испортить кадр. Снова ли получу травму во время выполнения трюка? Очень много вещей, очень много. Когда я прыгну, мои колени смогут выдержать вес всего моего тела? И даже зная, что мне только что в колено поставили укол, если режиссер или постановщик боевых сцен меня попросят прыгнуть, я прыгну. Даже зная, что могу получить травму. Потому что это не так важно. Ради этого кадра я готов на все. Ради любого кадра я готов рискнуть жизнью.
— В настоящее время китайское кино развивается стремительно. Как вы считаете, сможет ли оно однажды обогнать Голливуд?
— Мне кажется, что прямо сейчас китайская индустрия кино уже почти как Голливуд. У нас много выпускников нью-йоркской школы кино или лос-анджелесской. Молодые люди возвращаются. И они такие крутые!
Только вот… Мы должны делать что-то другое, чтобы показать китайскую культуру, как, например, «Троецарствие» и «Путешествие на Запад». Как мы можем открыть такие истории зрителям со всего мира? Многие люди в остальном мире не знают о «Троецарствии» и «Речных заводях». А в Китае живет 1,4 млрд человек, и 500 млн из них знают всех супергероев, знают Супермена, знают короля Артура… и это странно! Почему?
Штука в том, что в течение всех этих лет…Технологии настолько развились, и люди в Китае в детстве смотрели мультфильмы про Дональда Дака. И я думаю, как мы можем использовать нашу культуру Сейчас процесс идет медленно – есть «Мулан» и «Кунг-фу Панда» (смеется). Знаю, что в Японии уже снимали «Троецарствие». Нам надо потихоньку доставить нашу культуру на Запад, посвятить их, а потом они станут использовать наши древние истории — как у Disney было с «Мулан», большой успех. Вот что я стараюсь продвигать — хочу помочь старым китайским историям продвинуться на Западе.