Где-то посреди 1926 года юный мексиканец Мэнни (открытие фильма Диего Кальва) пытается доставить на одну из немыслимых голливудских вечеринок настоящего слона. Мэнни — разнорабочий в индустрии кино, парень на подхвате, подай-принеси и просто человек, который пытается спрятать следы чужих грешков и пороков. На вечеринке Мэнни встречает Нелли Ларой (одна из лучших ролей Марго Робби) — сумасбродную незнакомку, мечтающую стать кинозвездой и сносящую все на своем пути.
На той же вечеринке с очередной женой вышагивает среди общей оргии (в агонии сплелись безумные танцы, секс и алкоголь, льющийся рекой) доживающий свой актерский век Джек Конрад (Брэд Питт) — один из последних оплотов ревущих двадцатых. Скоро вечеринка закончится, как и эпоха немого кино, на смену которой придет звук, и из-за которого огромное количество карьер стихнет.
Но пока ночь разрывает музыкальный рев джазменов, солнце еще только должно взойти, и, кажется, что это безудержное веселье и обещание счастья завтрашнего дня будут длиться вечно. Но, конечно, смену времен переживут не все, а индустрия кино окажется не только волшебным миражем, но и беспощадной мясорубкой, для которой актеры — не более, чем расходный материал.
Впервые о фильме Шазелл заговорил с продюсерами еще в 2019 году, когда проект стоил на несколько десятков долларов больше, а главную женскую роль должна была сыграть Эмма Стоун. Но мировая пандемия внесла в планы режиссера свои коррективы: Стоун выбыла из-за нестыковки рабочих графиков, а сценарий пришлось переписать несколько раз, чтобы удешевить его производство (что на итоговом качестве фильма, кстати, совсем не сказалось). Продюсеры одобрили финальный драфт и дали проекту зеленый свет.
Так Шазелл пустился в одно из самых необычных и сложных творческих плаваний в своей карьере, которое буквально отражает шутливый тезис о процессе создания кино: когда режиссер, подобно Колумбу, стремится к открытию новых земель, а вся его команда просто хочет поскорее вернуться домой.
«Вавилон» — один из тех проектов, в которых одна маленькая оплошность способна разрушить весь замысел. Это трехчасовой хаос в чистом виде, абсолютно бесцеремонное, грубое, одновременно прекрасное и уродливое кино о магии кинематографа, сюжет которого пересказать невозможно. Только человек, хотя бы раз побывавший на съемочной площадке и увидевший всю эту «кухню» изнутри, сможет понять, насколько это безумный процесс, а люди, посвятившие ему свою жизнь, — безумцы (храбрости которых поем мы песню).
Кажется, что в такой провокации негде родиться хрупкой поэзии, но нет, для нее у Шазелла припасены свои тайные ходы. Вот герой Питта играет одну из лучших сцен в своей жизни, целуясь с экранной любимой на фоне опускающегося за горизонт солнца, не осознавая, что этот красивый символ — предвестие заката его собственной карьеры.
А вот Мэнни, за один вечер обретший две главные любви в своей жизни — Нэлли и кино — смотрит на экран кинотеатра как завороженный. Он впервые увидел звуковое кино и мчит тут же звонить своему боссу: «Ты не поверишь! Теперь все изменится».
И мир, конечно, уже не будет прежним. Нэлли, которая сперва покорила всех своим напором и оголтелым желанием сиять на полную, сожжет себя изнутри. Потому что такие, как она, долго не горят. Мэнни проделает сложный путь от мальчика на побегушках до влиятельного продюсера, который сам начнет запускать и хоронить чужие карьеры.
Джек Конрад не сможет смириться с собственным забвением, хотя именно ему как воплощению уникальности и бессмертия кино, будет посвящен один из лучших монологов фильма в исполнении изумительной Джин Смарт: «Только вдумайся, через пятьдесят лет родится ребенок, который включит фильм с твоим участием, и ты вдруг оживешь. И будешь так оживать каждый раз — через 50, 100, 200 лет. Ты обрел бессмертие, тебе не о чем горевать».
И фильм Шазелла — такое же признание в любви кино. Да, это не сказка, как нам хочется думать. Фильмы создаются сложно, грязно и слишком высокой ценой — и совсем не факт, что то, чему было принесено так много человеческих жертв, найдет заветный отклик в сердцах зрителей.
И Шазелл позволил себе рискнуть. Западная пресса фильм категорически не приняла, разгромив его и режиссера, хотя сам постановщик после затяжной паузы ответил на все претензии коротко: »«Вавилон» вызвал у зрителей беспокойство, и это хорошо. Кино и должно так на нас действовать».
Похожую фразу когда-то сказал Дэвид Финчер — коллега Шазелла, в том числе по опыту «публичного бичевания» со стороны критиков. «Я в ответе за то, как заставляю зрителей себя чувствовать, и мне хочется, чтобы они чувствовали себя неуютно», — заявил когда-то он.
Финчер тоже в свое время огреб по полной — его «Бойцовский клуб» в год выхода провалился в прокате, а спустя всего пару лет обрел статус культового. Тот же путь десятилетием ранее прошел, кстати, и «Бегущий по лезвию» Ридли Скотта. Возможно, раскритикованный «Вавилон» просто не совпал со зрителем во времени и ему еще только предстоит дождаться своего признания. Ведь если у кого-то в темном зале кинотеатра на глаза наворачиваются слезы, а сердце в восторге замирает, значит, все было не напрасно. Значит, мы обрели доступ в волшебный мир по другую сторону экрана, сумевший сохранить себя в любые времена. И это ли не чудо?