— Сюжет «Оторви и выбрось» затрагивает сразу две важные темы — сложность взаимопонимания в семье и адаптацию к новой жизни после тягостного прошлого, в данном случае колонии. Чем была вдохновлена эта история?
— Это придуманная история, которая отчасти вдохновлена реальными событиями из детства Виктории Коротковой, исполнившей главную роль Ольги. У нее в жизни был эпизод, когда родители оставили ее у бабушки. Когда пришло время забирать ее, та не захотела отдавать им внучку, потому что считала, что справится с воспитанием лучше, чем родители. Так что родителям пришлось пойти на хитрость — фактически «выкрасть» Вику у бабушки. Эта история меня настолько поразила, что стала, по сути, отправной точкой для создания фильма.
— Получается, Виктория участвовала в написании сценария?
— Нет, писал сценарий я, но мы очень много его обсуждали. Вика — моя жена, мы 10 лет вместе. Она снималась во всех моих короткометражках и является для меня большим источником вдохновения — поэтому у нас отличное взаимопонимание и сотворчество.
— Какого было работать с Соней Кругловой, сыгравшей дочь Ольги? Сколько ей было лет на момент съемок?
— Во время кастинга я посмотрел под тысячу девочек в возрасте десяти лет на роль Маши. И нам дико повезло, что мы нашли Соню. У нее уже был богатый опыт работы перед публикой. Это ей очень помогло на съемках. Она поет в хоре Игоря Крутого, занимается акробатикой и выступает в цирке «Аквамарин». По сути, у нее работы даже больше, чем у некоторых взрослых. Она просто сгусток энергии, реактивный ребенок с невероятной работоспособностью.
— По сюжету тяжелая обстановка в семье заставила ее героиню Машу рано повзрослеть. Не возникало ли с этим трудностей, учитывая то, что десятилетней Соне пришлось ругаться в кадре, демонстрировать асоциальное поведение, бегать с оружием, а также водить машину и переплывать реку?
— Передо мной стояла задача найти девочку, которая вела бы себя одновременно и как ребенок, и как взрослый человек. Тем не менее, на съемках мы старались ее психологически не перегружать и, напротив, создать комфортную атмосферу. Так что для нее, скорее, это было больше похоже на детский лагерь, постоянную игру, чем на что-то серьезное.
— Жанрово фильм можно отнести к черной комедии с долей абсурда, но в то же время история настолько реалистично описывает жизнь в глубинке, что становится страшно. Это было сделано намеренно?
— Я бы не назвал это черной комедией, скорее — это драмеди. Там много светлых моментов, хотя сама история действительно не очень веселая. Моя задача была рассказать про токсичные отношения внутри семьи и то, как сложно потом избавиться от травм детства. Эта история про невозможность и неспособность героев услышать друг друга, хотя они очень близкие люди.
При этом мне хотелось облачить это все в какую-то жанровую форму более развлекательного кино, чтобы зритель получил удовольствие от просмотра. Поднять болезненные вопросы в таком легком и ироничном стиле, чтобы добиться психотерапевтического эффекта и позволить зрителю проработать собственные травмы. Ведь пережить все эти события серьезно — очень тяжело, а через комедию и юмор гораздо легче.
— В фильме затронута не только тема домашнего насилия, но и насилия в контексте системы, в частности — в женской колонии. Мы узнаем, что отец главной героини также отбывал срок в тюрьме. Как думаешь, дети обречены повторять судьбу родителей?
— Мы наследуем травмы и ошибки родителей. Эти вещи невольно передаются из поколения в поколение. К тому же, есть социальная яма, из которой сложно вырваться и нарушить цикл бедности. У нас в фильме показаны две параллельные истории о попытках вырваться из этого порочного круга.
С одной стороны, это история Оли, которая пытается сбежать с дочкой от деспотичной матери и начать новую жизнь в другом городе. С другой — это линия матери-надзирательницы, которая пытается отговорить сына работать в колонии и повторять ее судьбу. Очевидно, эти решения требуют больших усилий над собой. Шаг к новой жизни никогда не дается легко, гораздо проще — смириться, не задумываться и пенять на систему и окружающих.
— Как сам считаешь, есть ли надежда у героев на новую жизнь?
— Не буду спойлерить финал фильма. Концовка достаточно открытая. Трактовку я отдаю на суд зрителей. Их мнение будет зависеть от собственного оптимизма.
— В картине довольно много насилия в духе Квентина Тарантино и Гая Ричи. Причем агрессорами в разные моменты выступают все — от бабушки и матери до ее бывшего приятеля и собственной дочери. Насколько оправдана жестокость с точки зрения эстетики?
— Отчасти это способ коммуникации между героями. Ведь как только люди перестают слышать и воспринимать друг друга, между ними пропадает нормальный диалог — и единственным способом общения становится насилие. К сожалению, это то, что мы видим сейчас в мире.
Ну а с точки зрения стилистики, если убрать из фильма все насилие, «вестерновские» шутки, музыку и переглядки, то получится «Похороните меня за плинтусом». Тематически эти фильмы похожи, хотя экранизация повести Павла Санаева более мрачная и давящая. Мне же хотелось сделать более легкую и ироничную картину. В «Оторви и выбрось» насилие немного мультяшное, игрушечное, максимально неправдоподобное, потому что его цель – не ужасать, а, напротив, показать зрителю, что все происходящее всего лишь кино
— Как бы ты охарактеризовал свой режиссерский стиль? Есть ли кто-то из режиссеров, кто оказал на тебя влияние в творческом плане?
— Я не могу выделить какого-то одного режиссера. Мы живем в эпоху постмодернизма, обитаем в пространстве уже существующих произведений. Рассказывая свои истории, я так или иначе апеллирую к опыту предшественников, который адаптирую под нашу ментальность, героев и конкретную ситуацию.
Понятно, что большое влияние на меня оказал Серджио Леоне, поскольку дуэльные мотивы у меня повторяются из фильма в фильм. Конечно, можно заметить параллели с Тарантино, Гаем Ричи и Мартином Макдоной. Причем ментально мои персонажи скорее именно макдонавские.
— Цветовое решение в «Оторви и выбрось» напомнило британский сериал «Утопия», также снятый в неестественно кислотных оттенках. Насколько цвет играет роль в повествовании?
— «Утопия» не была нашим референсом, но вообще, да — в британских сериалах любят цвета «вырви глаз». Вне сомнения — цветовая палитра является мощным инструментом влияния на эмоции зрителя.
— В каком месте происходили съемки?
— Перед нами стояла задача — найти в одном месте очень разные локации, которые мы в итоге нашли в районе Твери. Дело в том, что природа в повествовании выступает визуальной метафорой. На протяжении всего фильма Ольга двигается с дочкой Машей к свободе. Изначально она находится в замкнутом герметичном помещении колонии. Когда она выходит на свободу, ей приходится пройти через густой черный лес, прямо как в сказках братьев Гримм. И только к концу фильма появляется больше неба и воздуха, а лес редеет и постепенно сменяется открытым полем. Таким образом, фон соответствует внутренней трансформации героев на пути к свободе.
— Какую сцену было сложнее всего снимать?
— Самой сложной была съемка на реке, когда Ольга с дочкой прыгают в лодку и тонут. У нас там все пошло не по плану. Во-первых, локация, до которой было сложно добираться, во-вторых — погода. Помню, мы как-то снимали во время штормового предупреждения: стоял дикий холод, шел постоянный ливень, ветер сносил всю аппаратуру. Актрисам нужно было все время залезать в эту воду. Лодка тоже попалась совершенно неуправляемая.
— Так понимаю, съемки фильма проходили два года назад, в разгар пандемии?
— Да, нам удалось снять картину прямо между двумя локдаунами. В кадре все выглядит весело и иронично, но снимать такое кино очень тяжело. Чем больше у тебя трюков, физических гэгов и экшн-эпизодов, тем более изматывающий процесс съемок.
Здесь мне повезло с актерским ансамблем. И Вика, и Саша Яценко, и Аня Михалкова — все они относились к любым обстоятельствам с невероятной самоотдачей. Аня вообще половину съемок провалялась в лужах, канавах и грязи, но ее это совершенно не пугало и не смущало, наоборот — только добавляло актерского азарта.
— Хочется также поговорить о твоем полнометражном дебюте — «Папа, сдохни». Картина не окупилась в прокате, однако заслужила восторженные отзывы критиков, в том числе зарубежных. Как ты сам оцениваешь этот опыт?
— Сначала «Папа, сдохни» вышел в России и действительно провалился в прокате. Я был в дикой фрустрации и считал, что на этом моя карьера режиссера закончилась. И вдруг — фильм начал участвовать в международных кинофестивалях, где получил феноменальный успех. Ленту начали покупать для релизов по миру. О нас написали такие крутые издания, как Variety, Hollywood Reporter, New York Times, LA Times, — и везде очень комплиментарные статьи на фильм. И тут ты понимаешь: «О, боже мой, это невозможно»! В итоге «Папа, сдохни» был продан в более чем 30 странах мира, так что он давно окупился. Признаюсь, меня это очень вдохновило, я понял, что могу двигаться дальше.
— А были планы поучаствовать в зарубежных кинофестивалях с «Оторви и выбрось»?
— Так он уже путешествует. Неделю назад «Оторви и выбрось» была показана на большом фестивале независимого кино South by Southwest в Техасе. На кинофестивале Tallinn Black Nights в Эстонии наша малышка Соня выиграла награду за лучшую женскую роль! Фильм показывают, другое дело — сейчас в принципе тяжелая ситуация с восприятием российского кино в мире.
— Ты окончил магистратуру по специальности физик-математик, а потом прошел обучение на Высших курсах сценаристов и режиссеров. Как случился такой резкий переход в кино?
— Я был киногиком с детства. Мы с друзьями часто играли в персонажей из фильмов. Тогда была эпоха VHS-кассет. Мы жадно поглощали все новинки без особого надзора со стороны родителей. Когда я обучался в Санкт-Петербургском политехе на факультете физики твердого тела, в качестве шутки снимал пластилиновые мультфильмы с помощью покадровой анимации. Потом собрал друзей и начал делать первые короткометражные фильмы, в которых взрывались кабачковые головы — и было море кетчупа вместо крови. У меня был маленький фотоаппарат Canon с разрешением в 360 пикселей — и этого было достаточно, чтобы сделать первые киношки. В какой-то момент я понял, что это хобби приносит мне гораздо больше положительных эмоций, чем моя основная специальность.
— После недавнего ухода голливудских мейджоров из России некоторые эксперты заговорили об исчезновении целой отрасли, а каков твой прогноз?
— Я не аналитик, поэтому не могу делать прогнозы, но ощущения у меня невеселые. Пока позитивного выхода из ситуации я не вижу. Вряд ли индустрия полностью умрет, но скорее всего — значительно сузится.
— Не могу не спросить, что думаешь на счет культуры отмены?
— В глобальном смысле у культуры отмены есть свои перегибы, но все, что сейчас происходит в отношении российских деятелей культуры, мне понятно. Странно сейчас на это обижаться.
— Есть ли у русского кино своя айдентика? Специфическая манера, которая не будет понятна за рубежом?
— Конечно. Например, у западных критиков вызвал вопросы момент, когда Оля отправляется за помощью к ее бывшему, по совместительству — абьюзеру. Но это очень понятно для нас. В этом смысле «Папа, сдохни» более универсальный фильм, потому что там все персонажи — архетипы. То есть они менее правдоподобны и психологически достоверны, но зато понятны. «Оторви и выбрось» — более характерный фильм..
— Есть ли желание в будущем попробовать себя в новом жанре или формате?
— Конечно. Хочется ступить на новую и непривычную для себя территорию, а не только использовать привычный арсенал. Но когда это случится – пока точно не ясно.
***
После четырех лет тюрьмы Оля (Виктория Короткова) решает начать жизнь заново. Но для этого ей нужно забрать свою десятилетнюю дочь у бабушки — деспотичной Веры Павловны (Анна Михалкова). Отдавать внучку та не собирается, в итоге конфликт перерастает в грандиозную погоню. И пока в их разборки вовлекаются новые участники, события принимают все более отчаянный оборот.