— Анастасия, вы являетесь потомком русского классика Николая Некрасова. Помогает ли родство в продвижении собственного творчества?
— Это родство — потрясающе почетное, но как много времени, событий, перемен между нами! Для меня это скорее благословение, чем способ прокричать о себе.
— Ваша прабабушка, носившая фамилию Некрасова, была фрейлиной при дворе российского императора. Как вы об этом узнали? Может, сохранились какие-то семейные реликвии?
— Это был долгий и удивительный процесс изучения семейного древа — с исследованиями архивов и церковных книг. Находка поразила всю нашу семью. Но теперь я могу объяснить свою любовь к шляпам, перчаткам и свою особенную эмоциональную связь с Петербургом. А главное — винтажные нотки в моем творчестве. Люди, которые слышали мою песню «Вальс», не могут поверить, что написана она была пару лет назад, а не в прошлом веке.
Жаль, ценностей из того времени до меня не дошло, но я теперь особенно присматриваюсь к своим вещам с вопросом — что из этого может стать частью истории моей семьи?
— С именитыми предками разобрались, а чем занимаются ваши родители — имеют ли они какое-то отношение к творческой богеме? От кого вы унаследовали страсть к музыке?
— Я правда верю, что музыка есть в каждом человеке и не обязательно быть потомком музыканта, чтобы стать музыкантом — как и с поэзией. В нашей семье музыка больше проявляла себя по стороне моего папы: дедушка был невероятным гармонистом, бабушка пела, папа солировал в школьном ансамбле, а впоследствии стал душой дружеских посиделок — с гитарой в руках. Я же первая решила заниматься музыкой профессионально и иду по этому пути с юношества — шаг за шагом, к творческой богеме (улыбается).
— В вашем сценическом образе и репертуаре ощущается ностальгия по прошлому. Можно ли сказать, что вы намеренно старались не делать образ современным?
— Музыка диктует настроение, состояние, образы. Я просто стараюсь оберегать общую картину и не впутывать лишнее — не назвала бы это ностальгией, я так это не чувствую. Скорее, уважение, восхищение, внимание к тому, что было: к той эстетике и любви к гармоничному. Я живу в современном мире, слушаю современную музыку и одеваюсь в соответствии с сегодняшними тенденциями, разве что добавляю шляпу, перчатки или шарфик: если уж ностальгия, то по хрупкой женственности. Так же и в песнях, темы современные, но рассказанные, возможно, немного винтажным языком: «Расцвела» — о первой любви и женской хрупкости, «Я тебя не знаю» — про сложности в отношениях, а «После такой зимы» — про весну, которую мы так долго ждем каждый год.
— По первому образованию вы — маркетолог, по второму — театральный режиссер. Как так получилось, что вы начали заниматься музыкой?
— Я занималась музыкой всегда, с самого детства мечтала петь на сцене. Развивалась и творчески: школа, университет, музыкальный лицей, курсы танцев, стиля, макияжа, фотографии и прочее образование — это просто мои библиотеки знаний. Мы обязаны получать образование, так верно, так принято. Но быть музыкантом — это, в первую очередь, желание души. Если его нет, лучше выбрать другую профессию. Ничего простого в живом творчестве нет. Это постоянное существование в сфере чувств, тонкого, сомнений и неуверенности подходит далеко не каждому.
— Помогает ли высшее образование в продвижении музыкальной карьеры? И есть ли в планах однажды, скажем, реализовать себя в качестве режиссера?
— Высшее образование помогает быть более стойким человеком: чем больше навыков, тем более гибким становится мышление и широким кругозор. Хоть я училась на маркетолога, продвижение я доверяю тем, у кого горят глаза от работы в этой области. Для меня все эти схемы — чистое мучение. Режиссура так же пока существует просто в области моих знаний, но помогает при работе над, скажем, концертом или творческим вечером: чувственное поддерживается техническими навыками, и я могу на понятном языке рассказать свое видение, направить тех, кто помогает мне в создании общей канвы. Но, если говорить искренне, мечтаю однажды срежиссировать свой клип или полноформатный концерт. Думаю, это было бы потрясающе: настолько объемно воплотить свои видения.
— Кстати, по окончании режиссуры в ГИТИСе, какой вы ставили дипломный спектакль?
— Я неожиданно нашла себя в клоунаде, представьте! Обожаю ощущение чуда на сцене! Моя выпускная работа была полностью пантомимой: ни единого слова, только музыка и игра актеров. Это был фантазийный, вымышленный мир. Персонажи существовали во взаимодействии с друг другом и мыльными пузырями: нам нужно было представить эстрадную работу, потому я смешала все эти приемы между собой. Я обожаю «Снежное шоу» Славы Полунина, оно было моим вдохновением.
— Какая героиня кино или литературы вам ближе всего по духу? С кем себя ассоциируете?
— Каждый день с кем-то новым, кажется. Во мне много персонажей, я и сама не со всеми близко знакома, похоже. Сегодня Анна Каренина, завтра — женщина-кошка. Не стоит себя ограничивать, я так думаю. Иначе можно заскучать самой и перестать удивлять близких — а это далеко не наша цель.
— Вы называете себя самоучкой. Приходилось ли вам сталкиваться с трудностями из-за отсутствия академического музыкального образования? Помимо вокала — обучаетесь параллельно игре на каком-либо инструменте?
— Я с отличием закончила музыкальный лицей, так что базовое музыкальное образование у меня все-таки есть: хоровые навыки — что очень помогает в строении вокальных партий — и игра на фортепиано. Кроме того, годы работы в студиях и в тандемах с потрясающими музыкантами — тут я уже точно опытный человек. Я бы хотела более уверенно и виртуозно играть на клавишах, владеть всеми самыми сложными аккордами, но у меня не хватает усидчивости. Но трудностей нет: у меня супермузыканты. Самоучка я в области поэзии. Стихи пишу ровно так, как чувствую.
— Если говорить о личных вкусах, то кто из артистов оказал на ваше творчество большее влияние? Какие кумиры у вас были в детстве?
— Моими кумирами были мой папа и крестный, которые брали гитары в руки и становились центром любой вечеринки. Я росла, слушая их версии бардовских песен и всех тех, на ком выросли они. Я с детства знала, как важно, чтобы песню можно было сыграть на гитаре и спеть вместе. Если говорить об артистах, то, конечно, в детстве я наизусть знала песни Бритни Спирс и Backstreet Boys, Мэрайи Кэри и Эминема: держалась поп-трендов. Сейчас же сложно говорить о кумирах, если честно, я слушаю не очень много музыки — в основном за рулем и во время пробежек. Чаще всех побеждает Леонид Агутин. Обожаю пространство его музыки: это такое тепло, любовь, уют.
— Над какой песней вам понравилось работать больше всего?
— Это очень сложный выбор! Каждая песня — отдельное приключение. Она начинается с образов в моей голове, потом становится демо, позже — попадает в студию и отдается в руки саундпродюсера и музыкантов, на каждом этапе обретая новые краски. Возможно, самым запоминающимся опытом были мои поездки в Швецию и работа с теми, кто творил музыку кумиров моего детства: шведские продюсеры Фредрик Шемпе и Дэвид Кригер. В моих песнях зазвучал симфонический оркестр: настоящий, огромный, полноформатный. И я присутствовала на записи. Ощущения невероятные, когда ты понимаешь какой магический путь проделала твоя песня — из комнатки с клавишами в эту огромную студию, зазвучала в руках сразу 60 музыкантов, и это только часть всей аранжировки.
— Как вам удалось поработать со шведскими саундпродюсерами Шемпе и Кригером?
— Это чудо, не иначе. Я даже в самых смелых мечтах не представляла, что это возможно. Но, как мы знаем, всегда стоит быть смелее на пути к своим целям. Фредерик и Дэвид — друзья моего директора Игоря Ковалева. Когда мы начали работу над проектом, Игорь показал им несколько моих песен — и они предложили совместно поработать над аранжировками. Дальше все как во сне: вот мы уже в студии, я рассказываю свои мысли, ощущения, Фредерик играет на фортепиано, мы вместе ищем гармонические ходы и партии.
— Недавно у вас вышел сборник стихов «Рифмы», в котором центральное место занимает тема любви, причем — счастливой и гармоничной, что довольно редко. Расскажите, как долго шла работа над книгой, как бы вы сами описали свою лирическую героиню?
— Этот сборник стал для меня открытием! Я так долго не могла решиться на книгу, все казалось, что я балуюсь стихами, что быть поэтом — это не собственное решение, слишком уж смело. Но рифмую я с юношества. Потом стихи стали частью концертов, публикациями в социальных сетях. Отклик был всегда очень теплый, меня часто спрашивали: «Когда будет книжка?» В прошлом году я решилась, отобрала по ощущениями около 80 стихотворений, нашла невероятно талантливую художницу Дарью Антоненко, и мы стали творить — страницу за страницей, подбирая метафоричные идеи для рисунков, группируя стихотворения, пробуя. Книжка получилась ровно такой, как я ее и выдумала: в тканевом переплете, на обложке одно слово: «Рифмы». Каждый может взять карандаш и делать свои заметки в ней, наброски, записывать мысли. Это такой красивый блокнот, личная вещь.
Говоря о лирической героине: она неотделима от меня. Рифмы — мой вид дневника, то, что сложно сказать в прозе, но очень честно звучит в метафорах и образах поэзии. Это мысли очень чувственной, влюбчивой, самоироничной девчонки, которая любит жить.
— Говоря о творческих амбициях, мечтаете ли однажды войти в историю литературы, как и ваш знаменитый предок?
— Я искренне мечтаю больше и чаще видеть своего зрителя и слушателя сейчас, сегодня. Встречаться на концертах, творческих вечерах, общаться в социальных сетях — я всем отвечаю по мере возможности. История сама решит, кого ей брать в свои ряды, а для меня важно быть в диалоге с миром. Огромное счастье — читать и петь, глядя в глаза зрителям. Я тут ради этого.
— Знаком ли вам страх белого листа? И вообще — всегда ли стоит ждать вдохновения или приходится себя заставлять?
— Этот страх мне не просто знаком. Это будни, факт, абсолютная часть творчества. В моменты внутренней тишины каждый раз кажется — а вдруг я больше ничего никогда не напишу? Слушаешь свою удачную песню и боишься, что она — вершина, что больше не будет таких. Этот невроз стоит увидеть и понять, что он — неправда, но никуда не денется, и знать, что это как с настроением: после плохого обязательно будет хорошее. Вдохновение стоит отделять от ремесла. Иногда песня или стихотворение просто приходит — и его нужно сесть и записать: это чудо, истинный поток. Чаще нужно сесть и поработать: читать, слушать, анализировать, пробовать, делать наброски, менять, выбрасывать, держать в уме цель и прочее — без гарантий, что что-то получится. Просто творить, как ребенок, который берет пластилин и лепит: впутывая себя в игру, в процесс создания, находя интерес, смысл. Это существование в пространстве выдумки — удивительное и непростое. Наверное, поэтому творческие люди кажутся странными. Что ж, да, мы — странные.
— Уверена, что вы неравнодушны к творчеству Николая Некрасова, в лирике которого прослеживается народная тема. Как вам кажется, сегодня — «кому на Руси жить хорошо»?
— При всем огромном уважении к Николаю Алексеевичу — я, конечно, обитаю в совсем другом творческом пространстве. Я про любовь без границ, про мечты и девичьи миры, так что тут нас не сопоставить. Если могу представить свой ответ на волнующий сквозь годы вопрос, то я бы сказала, что жить хорошо тому, кто в ладах с собой: умеет себя слышать и понимать. И, исходя из этого понимания, строить свои коммуникации с остальным миром.
— На фоне недавних событий в России были заблокированы некоторые соцсети, для артистов являвшиеся не только способом общения с поклонниками, но источником дохода. Сильно ли это обстоятельство помешало вашим творческим планам?
— Я очень остро ощутила сейчас, как сильно общее информационное пространство меняет свой состав: для музыки и творчества стало меньше места. Всем сейчас словно не до этого. Все эти площадки являются информационными каналами. Мы будем приспосабливаться, но, конечно, всегда сложно, когда понятное и комфортно настроенное больше недоступно. Отвечая на ваш вопрос: не это помешало творческим планам. Блокировки — это следствие куда более крупных перемен.
— Как относитесь к «культуре отмены»?
— Пока что внутренне отрицаю. Верю, что мы со слушателями не потеряемся. Мы нужны друг другу, значит, точно найдем путь, как держаться за руки.
— Какие у вас ближайшие творческие планы?
— Писать новую музыку, стихи. Это мое дело, моя работа, моя любовь. Записывать. Публиковать всеми доступными способами. Собирать камерные вечера. Быть музыкантом. Недавно вышла новая песня «После такой зимы» — она так ждала марта, чтобы стать весенним гимном, и обретает сейчас новые смыслы. Своего выхода ждет поэтический аудиоальбом: медитативное путешествие в «Рифмы». Я полна сил и желания поддерживать сердца и души всех, для кого музыка и поэзия важны.
— Возвращаясь к Некрасову, какое ваше любимое произведение у классика?
— Честно скажу, я блуждала по любовной лирике Николая Алексеевича, чтобы среди всей его строгой рифмы поймать ощущение тонкого чувства, хрупкости сердца самого поэта. Что-то, что мне сегодня, с моим пониманием покажется наиболее истинным, откликнется. И тут я встретила стихотворение «Офелия». Это, по-видимому, впечатление поэта от игры актрисы Варвары Анненковой в Александринском театре, но мне так легко читается в этом образ женщины: неуловимой, притягательной, чуть странной. Красота!
— Можете ли сказать, что именно он ваш любимый писатель — либо же среди классиков для вас есть кто-то ближе, несмотря на родство?
— Родство далеко не всегда определяет то, что нам нравится, как бы ни хотелось эти нити протянуть и к творчеству тоже. Я очень люблю Лермонтова, Пушкина и Чехова — причем прозу предпочту поэзии. Владение словом меня чарует, классики и правда — наше все, погружение в настоящий русский язык со всем его богатством необходимо, чтобы чувствовать точнее, не только для общего образования, как мы привыкли думать. Если говорить совсем откровенно, я в принципе больше за то, чтобы мы чувствовали больше, чем думали, но мне позволительно: я же девчонка, еще и творческая (улыбается).