«Как долго продлится мир, по-твоему? — Сколько смогут удержать»; «Мы его увидим когда-нибудь? — Я думаю, увидим», — на этих словах мы расстались 18 лет назад. Мир — в смысле между людьми и машинами. Его — в смысле Нео. А расстались — в смысле с «Матрицей» сестер Вачовски. Формально приоткрытый финал трилогии никогда, впрочем, не казался жирным многоточием (Вачовски тогда перепоручили свое дело геймдизайнерам, но не сложилось: ММОРПГ «The Matrix Online» благополучно закрыли в 2009 году, поскольку в нее толком никто не играл).
Ну или его (финал) просто не хотелось таковым считать: «Перезагрузка» и «Революция», по-своему неплохие фильмы, слишком уступали первой ленте, которая как будто сразу, в день премьеры вплелась в наш культурный код. Не то чтобы она радикально поменяла всеобщее мировоззрение и мироощущение, но и всего-навсего культовым произведением, распавшимся на цитаты, ее не назвать. Картина 1999 года навсегда зафиксировала особую оптику восприятия реальности: что-то странное — наверное, сбой в матрице; если верить киношникам, мы туда загружены. Понятиями «красная таблетка» и «синяя таблетка» оперируют до сих пор — и сегодня за их излишне своеобразную интерпретацию, например, можно схлопотать в твиттере от Лилли Вачовски.
В «Перезагрузке» и «Революции», которые снимались скопом и вышли в прокат с разницей в полгода, постановщицы попробовали заняться деконструкцией своего детища, одновременно вытянув из студии огромный бюджет (две ленты в сумме обошлись примерно в $300 млн). С первым вышло неважно: игра вроде бы переворачивалась, но по сути оставалась в прежней парадигме, происходящее облачалось в чудовищную шкуру пафоса и эпичности, сценарий напоминал забагованный код. Со вторым дела обстояли получше: некоторые экшен-сцены из сиквела и триквела в наши дни напоминают смешно нарисованные мультики, но на тот момент все выглядело совершенно невероятно — и от некоторых кадров по-прежнему захватывает дух.
«Воскрешение» — квадриквел, которого никто по большому счету не ждал, и от того еще удивительней, что он берет и обскакивает обоих предшественников. В четвертом фильме франшиза ударяется в метафарш: да, это еще один гибрид продолжения, ремейка и перезапуска, да, фансервис, пасхалки и отсылки льются рекой, да, немного в духе «Рецензии» Оксимирона (признан в РФ иностранным агентом) здесь подтрунивают и над этими голливудскими кинками. Хронические проблемы от подобного, правда, никуда не деваются: «Воскрешение» тоже любит побуксовать и потянуть время за экспозиционными диалогами и монологами, а ключевой женский персонаж почти всю дорогу изображает спящую красавицу в высокой башне и ждет своего принца.
Что оправдывает этот балаган? Та самая деконструкция, которая была погребена под величественной тяжестью предыдущих сиквелов, а теперь поднялась над облаками погреться в лучах солнца. Лана Вачовски (в этот раз она справлялась с режиссурой сама — Лилли вроде бы взяла тайм-аут) совершенно беспощадна к своему наследию и использует любую возможность над ним поиздеваться. «Воскрешение» — невероятно озорное и наглое кино, ему страшно идет эта панковская свежесть, это последние джедаи в море пробуждающихся сил и восходящих скайуокеров. Огромное удовольствие в процессе, а в конечном счете — еще одно подтверждение незыблемости «Матрицы»: сколько ни пинай, ей хоть бы хны, что мне ваши таблетки, я съем обе.
Любой другой подход был бы, наверное, обречен: при разлагающейся монокультуре «Матрица 2.0» невозможна, «Воскрешение» — не великий фильм, и он сам прекрасно это осознает. Но он также осознает, что веселиться никто не запрещал, поэтому вместо Rage Against the Machine с их концентрированной протестной яростью на титрах теперь играет безумный брасс-бэнд Brass Against, подпитывающий бронебойную плакатность «рычагов» — внезапно — массивной духовой секцией. Поют, конечно, по-прежнему «Wake Up».