— Чего ждать зрителям от проекта «Postscript»?
— Наша программа собрала в себе одних из лучших современных хореографов. Мне кажется, каждая крупная балетная компания мечтает иметь у себя спектакли Алексея Ратманского, Пола Лайтфута, Соль Леон, Сиди Ларби Шеркауи и Уэйна Макгрегора. За один вечер гости увидят четыре совершенно разных спектакля с участием артистов Большого театра.
— Вы танцуете в трех балетах из четырех, вошедших в программу. Расскажите о них.
— Во время подготовки мы вдруг обнаружили, что все четыре балета можно объединить темой дуэта — взаимоотношений между мужчиной и женщиной. В каждом балете пара помещена в разные обстоятельства и контекст: вышедшие из недр природы Фавн и Нимфа в балете «Фавн», инопланетный дуэт в балете «McGregor + Mugler» или помещенные в социальные перипетии две пары в балете Алексея Ратманского. Балетом Пола Лайтфута и Соль Леон «Postscript», который дал название проекту, мы закрываем вечер. Этот спектакль автобиографичен для постановщиков, которые являются парой, — он отражает сложный момент разлада в их жизни. Балет пропитан темой одиночества и расставания, а музыка Филипа Гласса драматургически точно соответствует хореографии.
— Уэйн Макгрегор поставил спектакль именно для вас — как вам работалось с мастером? Какие особенности его подхода и стилистики вы можете выделить?
— Работа с Уэйном была настоящим вызовом для меня — возможно, я не была готова к его методам и быстрому темпу постановки. Он придумывает комбинации, меняет их местами, разделяет, смешивает и так далее. Мозг кипит от большого количества хореографии, которую нужно запоминать без музыки, — это все равно, что учить прозу, когда нет стихотворного ритма или музыкальных акцентов. Пластика тоже была для меня необычной: резкой, местами рваной. Сначала запоминался «текст», а затем отрабатывалось качество исполнения, потому что хореография Уэйна — некий эксперимент над возможностями тела. Привычные в классике движения здесь нужно делать нарочито утрированными — больше и шире, как будто проверяя свои способности. Я до сих пор открываю для себя новые границы, исполняя этот балет. Это помогает создать образ сверхчеловека, странного космического существа.
— Довольны ли вы тем, как вам удается оправдать доверие мастера?
— Я считаю, что с каждым прокатом программы мой партнер Денис Савин и я все больше осваиваем стиль Уэйна, позволяем себе раскрепостить тело и не боимся искать собственные границы возможного. Для этого необходима частота исполнения этой хореографии и небольшие промежутки между прокатами, чтобы тело не забывало сделанные открытия и продолжало совершенствоваться.
— Привнесли ли вы что-то свое в эту постановку?
— Момент импровизации у Уэйна тоже есть, я это явно чувствую в своем соло. Есть каркас движений, а дальше я могу немного играть с динамикой, темпом исполнения и ритмом. Музыка там льется, словно вода, и позволяет мне самой создавать акценты внутри этого потока.
— Для балета «Postscript» кутюрье Манфред Тьерри Мюглер создал инопланетные наряды с масками. Удобно ли в них танцевать?
— У нас с партнером до сих пор существует несколько этапов подготовки к этому номеру. Сначала мы вспоминаем движения, потом репетируем в костюмах, чтобы к ним привыкнуть. Затем на сцене новый этап адаптации с масками и сложным светом. Поэтому — да, костюмы Тьерри необыкновенно эффектны и оригинальны, но не самые удобные для движений. Хотя, когда проходишь через все эти сложности, создается ощущение, что после этого можешь танцевать все: при любом свете, в любом костюме. А эффектный визуальный ряд, придуманный Мюглером, — главное преимущество номера. Прежде я никогда ничего подобного не видела в балете.
— Что для вас привлекательнее – современная хореография или классический балет?
— Если это работа с талантливым хореографом, то не так важно, к какой форме он тяготеет. Преимущество современной хореографии — это живые встречи с создателями, которые могут поставить балет на тебя. Классика канонична и в некотором роде неизменна, хотя происходит некоторая постепенная эволюция с тем, как меняется эстетика восприятия. Но классика дает танцовщику выносливость, правильную гармоничную форму движений, позволяет ее оттачивать и шлифовать. Я уверена, что талантливая современная хореография нужна балерине для расширения своих возможностей: включаются другие мышцы, ощущение тела становится более полным. После современных балетов я чувствую привычные классические движения более живыми и сочными.
— Весной вы говорили, что мечтаете поставить спектакль «Идиот» к 200-летию со дня рождения Достоевского. Реализуется ли этот план?
— В реализации «Идиота» я доверилась продюсеру Юрию Баранову и компании «MuzArts», которая выпустила проект «Postscript». Сейчас уже начинаются репетиции, и к лету мы планируем показать спектакль «Идиот» на сцене Большого театра.
— Вы выступали во многих уголках мира — есть ли место, в которое особенно приятно возвращаться?
— В Японию, потому это очень балетная страна. Балет там любят, ценят, понимают. Там неимоверно теплая аудитория, зрители ждут нас после спектаклей, хотят взять автограф и сфотографироваться. Они делают это с японской вежливостью и предупредительностью, очень организованно. Японцы — внимательные, чуткие к прекрасному и неравнодушные зрители. Для артиста всегда приятно, когда его ждут и ценят.
— Японцы также очень любят фигурное катание. Считаете ли вы этот спорт искусством?
— Некоторые исполнители могут сделать свой прокат произведением искусства. В свое время я восхищалась программами Евгения Плющенко, а сейчас мне очень нравятся Камила Валиева и Анна Щербакова. Последнее поколение молодых фигуристок творит чудеса по технике. Но они также вносят выразительность и осмысленность в движения. Для меня искусство возникает, когда есть образ, когда техника не самоцель, а инструмент выразительности. Конечно, в спорте главное — результат, то есть техника. Я люблю смотреть программы Камилы и Ани, потому что они умеют соединить движения, музыку, технику и эмоции. Это талант, когда получается осмысленная история и есть образ. И сразу же для меня фигурное катание становится больше, чем спорт. На Олимпиаде я обязательно буду болеть за наших талантливых девочек.
— Камила Валиева училась в балетной академии. Недавно вы также занимались с ней балетом. Есть ли у Камилы данные для того, чтобы стать балериной?
— Если бы Камила решила стать балериной, я уверена, у нее бы все получилось. Потому что она обладает такими природными дарами, как высокие способности тела и музыкальность. Всему остальному можно научить.
— Алина Загитова взяла золото Олимпиады с произвольной программой под музыку из балета «Дон Кихот». Вы тоже танцевали этот балет. Понравился ли вам номер Алины?
— Мне Алина очень нравится, особенно ее последние программы «Me voy» и «Клеопатра», которые были очень выразительными и театральными. Она создавала особенную атмосферу, и я забывала переживать о прыжках, наслаждалась ее танцем. Когда-то меня покорила своим хрупким танцем Юлия Липницкая, а затем Алина – все это ученицы Этери Тутберидзе. Я считаю, что сейчас наступил золотой век в российском женском фигурном катании.
— Фигурное катание постоянно усложняется. Меняется ли балет?
— Конечно, меняется эстетика. Классические спектакли в конце XIX века ставились на балерин небольшого роста. Сейчас же 170 см и выше — это нормальный рост балерины, что требует высоких партнеров. Влияние гимнастики и развитие балетных данных постепенно сформировало новый облик идеальной балерины. Правда, из-за высокого роста и гимнастической растянутости часто уходят скорость, динамика движений и экспрессивность. Зато в наше время появились такие хореографы, как Уильям Форсайт или Макгрегор, — в их пластике можно исследовать все возможности балетного тела и самостоятельно определять лимиты движений.
— Какие сложности существуют в современном балете?
— Мы вынуждены становиться универсальными танцовщиками и совмещать в себе огромный репертуар. Таким образом я, например, танцую очень много — и всегда разное. Поэтому какую-то партию могу станцевать раз в сезон или повторить только через много месяцев.
— Вы обладаете статусом прима-балерины. Чего еще мечтаете достичь в своей профессии?
— Я никогда не танцевала в Парижской опере. А так как я люблю Париж и все французское, то Palais Garnier (парижский театр — «Газета.Ru) меня привлекает. По поводу творчества — наверное, мне не хочется превращаться в конвейер по производству спектаклей. Я люблю выходить на сцену, наполненной эмоциями, подготовленной. Я не гонюсь за количеством. Я также ценю каждую встречу с вдохновляющими людьми — хореографами, педагогами, партнерами.
— В ранних интервью вы говорили, что вас вдохновляет балерина Диана Вишнева. Насколько для человека важен ориентир? Можно ли развиваться без него?
— Мне кажется, что кумиры обязательно должны быть у каждого человека. И они могут меняться, это нормально. А кем-то восхищаться — не значит его копировать. Когда мне очень нравится исполнение танцовщика и я вдохновлена, это дает желание самой совершенствоваться, найти свои краски. Это мотивирует к творческом поиску и неуспокоенности.
— Сколько времени в вашей жизни занимает балет?
— Сценическая жизнь артиста балета очень короткая, поэтому на данный момент балет и театр занимают 95% моего времени. Помимо репетиций, подготовка к спектаклю включает в себя продумывание образа. Я люблю искать детали в прическе, костюмах, не люблю законсервированные образы. Если меняюсь я, то и мои героини тоже. Помимо репетиций, есть еще занятия физическими упражнениями, закачки и разные гимнастики, которые хорошо поддерживают тело и являются профилактикой от травм. В зависимости от репертуара и количества репетируемых спектаклей, я нахожусь в театре от двух-трех часов до буквально целого дня.
— Остается ли время на другие увлечения?
— Я люблю читать, даже если на это есть немного времени перед сном. Перед недавней премьерой балета «Мастер и Маргарита» я перечитывала роман для вдохновения. Из развлечений — фильмы, особенно если можно посмотреть что-то интересное дома после тяжелого дня и совместить просмотр с восстановлением после репетиций. Я стараюсь следить за театральными премьерами и смотрю спектакли по рекомендациям, если позволяет расписание. Сейчас много разговоров вокруг «Войны и мира» в театре Вахтангова. Там за хореографию отвечает Анжелика Холина — именно с ней я мечтаю сделать свой спектакль по роману Достоевского «Идиот» и сыграть там роль Настасьи Филипповны.
— Что вы посоветуете молодым танцовщикам для достижения успеха?
— Нужно понимать и чувствовать свое призвание в жизни. Если ты его нашел, все обязательно получится. Тогда линия жизни будет раскручиваться сама по себе. Она будет помогать и направлять. Недаром говорят, что, если нашел любимое дело, ты не будешь работать ни минуты в своей жизни. Секрет успеха в том, чтобы найти свое дело, цель, миссию.
— Когда поняли, что балет — это ваше призвание?
— Когда училась в Академии Русского балета в Петербурге. Педагоги говорили нам, что мы учимся в лучшей балетной школе, что мы будем не работать, а служить. Нас по-особенному воспитывали жить театром. Наверное, из-за этого у меня такое трепетное отношение к тому, чем я занимаюсь. Я чутко воспринимаю ценность времени и стараюсь ценить то, что мне дарит судьба. Жизнь балерины коротка на сцене, и мне просто жаль тратить время на что-то еще.
— Чем вы планируете заниматься после окончания карьеры?
– Планировать сложно. Надеюсь, произойдет какое-то естественное перестроение, — знаю только, что это будет связано с балетом и театром. Потому что тот колоссальный опыт, который я уже накопила, жаль терять — его хочется передавать. А пока я учусь в ГИТИСе на продюсерском факультете. Как действующая балерина я надеюсь, что смогу теоретические знания переложить на практические. «Postscript» — первый проект, поддерживаемый Большим театром и лично художественным руководителем Махаром Хасановичем Вазиевым, но все же по организации это независимый проект. И мне очень интересно наблюдать, как он реализовался и продолжает жить.