— Вы как-то говорили, что снимаетесь только в тех проектах, в сценарии которых уверены. Чем с учетом этого факта ваше внимание привлек сериал «Вне себя»?
— Во-первых, мне очень нравится Александр Дулерайн (режиссер — «Газета.Ru») как творческая единица, как человек и так далее. Во-вторых, там правда очень хорошо был написан сценарий, актерский состав очень клевый. В этом сомнений нет.
— На ваш взгляд, «Вне себя» — больше развлекательный проект или вдумчивое шоу с глубоким контекстом?
— Любое искусство создано развлекать. Слезами или улыбкой — это уже авторы решают. Это очень классное комплексное кино, где и поплакать можно, и посмеяться, и ужаснуться, — считаю, что так и должно быть.
— Вы ранее признавались, что после работы с режиссером Григорием Константинопольским поняли, что такое «коннект между режиссером и актером». Что вы имели ввиду под «коннектом»?
— Это редкая штука, когда не требуются никакие глубокие разборы — и нет никакого недопонимания. Тебе достаточно посмотреть на режиссера, чуть мимически увидеть, что он хочет от этой сцены, — и сделать так, как он это чувствует. Это, конечно, редкая штука.
Этот коннект произошел и при создании «Вне себя» — максимально. Поэтому я этот проект так и люблю. Он целиком был очень крутой, так что мне с господином Дулерайном было крайне комфортно. Мне очень клево было и с Женей Стычкиным, и с Цыгановым — со всеми. Там такой состав на площадке, что тебе прям не хочется оттуда уходить.
— Были ли какие-то особенно запомнившиеся моменты на съемочной площадке?
— Там был очень смешной день, когда мы снимали мою смерть на зеленом экране без настоящих машин. Это всегда очень сложно обыгрывать, когда тебя бьют несуществующие предметы. Тем более когда тебя бьют пять раз подряд. А так это был действительно мягчайший и нежнейший съемочный процесс, который должен быть всегда и везде.
— Главная мысль сериала — «мы все больны, ведь каждый человек имеет какое-то свое представление о реальности». Согласны ли с ней и как вообще понимаете эту идею?
— Да, конечно. Это отчасти о том, что нормальных людей в принципе не существует: у каждого есть свои тараканы, демоны, что угодно... Просто вопрос в том, как кто с этим справляется — и для чего нам это надо.
— Ваш персонаж в сериале совершает самоубийство. Значит, он не справился?
— Да, абсолютно, он сдался. Потому что, наверное, приоритеты были другие.
— Что может довести человека до такого?
— Это глубокая тема. Это может быть от страха, от слабости или каких-то серьезных психологических сдвигов. Я думаю, что это лучше психологи объяснят. Я с такими мыслями не сталкивался, слава богу, поэтому рассуждать мне сложно на эту тему.
— Вы снимаетесь в кино, играете в театре, создаете музыку и одежду. Что для вас настоящая работа, а что — дело для души?
— У меня нет такого разделения. Пока я с душой и полноценными силами что-то делаю — это работа в удовольствие. Иногда что-то уходит в состояние хобби. У меня так с музыкой часто происходит: когда много съемок или проектов, для меня она остается просто отдушиной. Но в то же время, когда я саундтрек какой-то пишу, то это становится, наоборот, основной работой — и остальное уходит на второй план. Главное: правильно себя распределять и любить все, что ты делаешь
— Почему вы перестали развивать свой музыкальный проект James Oclahoma?
— Я очень много сейчас в кино работаю и дошел до такого максимализма, что ли: если что-то сейчас делаю, то хочу, чтобы это были не просто какие-то вбросы, а все-таки проект помасштабнее. Пока думаю, может быть, будет альбом.
— То есть у него есть шанс на будущее?
Конечно!
— Какой музыкой вы вдохновляетесь?
— Очень по-разному. Последние года два — это совсем какой-то набор. Я вот себе купил 18 пластинок-саундтреков к «Годзилле» с 1954-го по 1975 год — сейчас это слушаю и вдохновляюсь тем, что японские оркестры писали много лет назад.
— Вдохновлялись ли вы музыкой вашего отца?
— Не могу сказать, мы все-таки в разных немножко историях. Я его дико уважаю, мне нравится многое из его творчества, но мы слишком в разных жанрах работаем, чтобы я как-то пользовался этим.
— Вы также снимались в проектах «Солдаут» и «Гроза» (признано в РФ иностранным агентом), которые косвенно связаны с хип-хоп-культурой. Нравится вам рэп?
— Конечно, я всю жизнь на хип-хопе, прям конкретно, с юный лет. Из отечественных мне очень симпатичен Хаски. Мне также очень симпатичен Антоха MC, который не совсем хип-хоп, но все-таки рядом. И еще я успел с Децлом поработать, который мне очень нравился. А список из западных артистов можно продолжать до бесконечности.
— В 2020 году вы сняли короткий метр «Провал» об арт-директоре «ЗИЛа», пытающемся вернуть детям праздник. Что вы хотели сказать этим фильмом?
— А там в конце все и сказано — до тех пор пока ты мечешься и пытаешься кого-то удовлетворить, у тебя ничего не получится. Но как только пытаешься повернуться к радости и успокоиться, то все становится хорошо. Какая-то такая мысль… Меньше думать, меньше грузиться и больше смотреть на то, что вокруг тебя происходит.
— Планируете ли вы продолжать развиваться в режиссуре и создании кино? Возможно, сделать полный метр?
— Да, есть такие планы. Но я пока о них нигде не говорю, потому что люблю конкретику.
— Вы говорили, что более всего вам стыдно за участие в проекте «Бригада 2». А участием в каком проекте вы гордитесь больше всего?
— У меня почему-то всегда первое, что в голове вылезает, — «Русский бес» Константинопольского. Это если говорить о кино-кино.
— В каком фильме вы бы хотели сняться?
— Я с детства мечтаю оказаться в каких-нибудь «Звездных войнах 2» или в Marvel. Очень сильно! Ведь с детства на комиксах и на фигурках, видеоиграх — это моя стезя.
— Несколько лет назад вы снялись в американском фильме «Последний бросок». Есть ли принципиальные отличия между отечественными и зарубежными съемками?
— Есть. Это подход к работе, уважение к собственному профессионализму и таймингу. Там все как-то более слаженно — и в прямом смысле люди как роботы работают. В России же часто какие-то переработки, либо часто плохо организованные площадки — или какие-то опоздания. Немного все разваливающееся часто, а там прям наоборот.
— Какое у вас в целом отношение к российскому кинематографу?
— А какое оно может быть? Оно есть, потому что у нас часто вылезает совершенно невероятное кино, которое сильнее любого западного: та же «Герда» — это абсолютно мощнейшее кино. И периодически выпускаются бестолковые потуги, чтобы непонятно кого удивить, — это очень большая часть нашего кинематографа.
— Кого выделяете из современных российских режиссеров?
— Ваня Твердовский, Гриша Константинопольский, Иван Плечев, Никита Грамматиков. Есть у нас прямо очень молодые крутые чуваки, которые безумно понимают, что они хотят, — и снимают действительно крутые штуки.