Хорошая музыкальная память и чувство ритма у меня были еще в детстве. Я ехал в машине и запоминал мотивы песен, которые играли по радио, и потом напевал. Или мы где‑то сидим, фоном играет музыка, а я говорю: «Я это слышал», — и продолжаю. Маму это заинтересовало, она проявила инициативу и отдала меня в музыкальную школу, когда мне было шесть лет. Мне нравилось играть на фортепиано и развивать моторику, но очень не нравилось сольфеджио. Потом я начал доканывать маму -- мол, хочу записать трек. Тогда, в 2009 году, у нас в Новосибирске было мало студий звукозаписи, и это были совсем не те места, куда хотелось отвести десятилетнего ребенка. Так что мама повезла меня в [университетский пригород Новосибирска] Академгородок к своему товарищу, который просто сидел у себя в общаге и работал в [музыкальной программе] Cubase. Он мне записал аранжировку для первой песни — круто играл со звуком, быстро работал, меня это сильно вдохновило.
На меня невероятно повлиял Скриллекс. Он навсегда изменил электронную музыку, да еще и как персонаж очень интересный — чел из детского дома, раньше играл хардкор. Как‑то раз я увидел фотографию, как он играл сет с открытым [софтом для создания музыки] Ableton. Пару недель я гуглил и пытался найти, что это, по картинке -- подписи же там не было.
А когда нашел, начал в нем разбираться методом научного тыка: туториалов на YouTube тогда очень мало было. Я у Скриллекса однозначно много всего почерпнул: как он сэмплирует, режет, играется с вокалом, повышая его на несколько тонов, и так далее. Все это было очень весело и познавательно. Ко мне могли зайти друзья после школы -- и мы начинали писать какой‑нибудь дебильный рэп: дисс на учителей или про то, какой мой друг — идиот. Недавно я откопал жесткий диск с проектами 2014 года. Поверьте, там все намного круче звучит, чем у меня сейчас (смеется). То есть человек, который не знал, что такое эквализация и стереопанорамирование, писал намного более экспериментальные гармонии и мелодии, чем я пишу сейчас.
В какой‑то момент я переехал в Питер -- и нужно было как‑то зарабатывать денежку, чтобы кушать. Я зарегистрировался в приложении для фриланса, написал там, что сочиняю песни, биты, аранжировки. После этого меня попросили написать музыку для свадебного фильма. Я написал. Надеюсь, что молодоженам все понравилось — но это, конечно, было ужасно.
За Алишером я следил с самого начала. Я сам с 2016 года выкладывал ролики на YouTube — и всегда смотрел, что делают другие. Я работал в Ableton, он работал в Ableton, и ему тоже были интересны какие‑то электронные штуки. В сентябре 2019 года я вернулся в Петербург из поездки в Новосибирск и начал делать много-много роликов, воплощать все идеи, которые приходили в голову.
Думаю: а круто было бы поработать с Алишером Тагировичем. Все: пишу клип, говорю: «Вот, ты из столицы рэпа, я — из столицы Сибири, давай сделаем что‑нибудь вместе». Спустя недельку он отвечает: «Давай».
Когда мы делали «Легендарную пыль» (примечание — альбом, записанный за неделю в прямом эфире на YouTube и побивший рекорд по количеству прослушиваний «Вконтакте»), я приехал в Москву. Гигантский город, огромное количество злых людей в метро, я очень странно себя чувствовал. Причем предварительно я спрашивал у Алишера: «А если получится кал? Ну то есть ты прости, но мы пишем альбом за неделю…» «Да все круто будет, расслабься, давай просто повеселимся», — [отвечал он]. Так и получилось. Но я очень хорошо запомнил момент, когда альбом вышел и была вечеринка в честь этого в элитном стриптиз-клубе в Москве. Алишер купался в джакузи с девчонками и параллельно кричал в сториз, что он имеет весь отечественный рэп. Это самое яркое воспоминание.
С «Cadillac» было так. Мы часа в три ночи сидели за компом на втором этаже нашей трэп-хаты (примечание — дом Моргенштерна (признан в РФ иностранным агентом) в закрытом коттеджном поселке в Подмосковье). И накидывали бит. Положили первый слой ударки -- перкуссия, два бас-барабана. И потом раз -- и в эти четыре звука врывается басовая линия. И мы слушаем и просто качаем головой. Это было очень далеко от трека, который в итоге вышел, -- но уже тогда все работало. Вообще, самое интересное — когда ты находишь с человеком вот этот общий язык, понимание, как все должно звучать, чтобы было круто. И свой тег я очень ценю — он есть в лучших моих работах, в тех, которыми я на 200 % горжусь. Периодически люди, которым я делаю продакшн, просят меня поставить тег — и я отказываю.
Каким должен быть артист в 2021 году? Он должен быть ярким, интересным, в меру эпатажным и со своим месседжем. И желательно с татушками на лице. И с квадратным лицом.
Про шоу-бизнес я ничего не знаю. Я сам по себе, я никогда не был на светских мероприятиях, кроме премии GQ [«Человек года»] — да и там мне не понравилось. Для меня слово «шоу-бизнес» неприятно звучит, даже отвратительно. Вот про музыкальную индустрию я могу сказать: мне кажется, что сейчас переломный момент для отечественной музыки. Момент, когда новые креаторы могут попадать в чарты с необычным аутентичным звуком. Меня всегда — хоть в 2012 году, хоть в 2018‑м — это раздражало: ты едешь в машине, слушаешь радио, и там одни и те же гармонии, одна и та же прямая бочка.
Хочется спросить: это что, один и тот же человек пишет?! А сейчас в чарт попадает, например, трек Глеба Костромина «Моя голова винтом». Эта вещь записана на коленке, у нее необычная ритмика, необычный тембр, абсолютно некоммерческое звучание — и благодаря TikTok она попадает на первые места чартов. По-моему, это суперкруто. А еще у меня есть ощущение, что в ближайшие десять лет в российскую музыку придут деньги — и тогда даже креаторы, у которых не так много слушателей, смогут лучше жить. Это тоже очень круто. Да и вообще — столько сейчас новых имен в музыке, в рэпе! Все супер. И очень интересно, что будет дальше.
***
«Не надо стесняться» — книга о 169 постсоветских поп-хитах, от »Лондон, гуд бай» «Кар-Мэн» и «Девчонки-девчоночки» Жени Белоусова до «Любимки» Niletto и «Cadillac» дуэта Моргенштерн/Элджей. Про каждую из песен в ней рассказывают сами создатели: исполнители, композиторы, поэты, продюсеры, клипмейкеры. Подробнее о книге — здесь.