— В одном из стендапов в сериале вы сказали, что стереотип «актеры играют в жизни» — это на самом деле не стереотип. А вы играете?
— Конечно, я играю. Но это не значит, что я имитирую чувства — я имею в виду, что актеры ярче реагируют, чем обычные люди. Где-то бровью более выразительно поведут, громче скажут. После долгих лет в актерской профессии это проникает в жизнь. Это же наш инструмент — голос, мимика, реакции. Как музыкант носит с собой скрипку, так актеры носят с собой весь этот игровой инструмент. Мне показалось забавным, что в семейной жизни двух актеров даже обычный обед может превратиться в пьесу.
— В «Я не шучу» много жестких шуток, например «Он гей, а у соседки муж без ног — и ничего», а в сцене про индейцев в США прозвучала фраза «Вы все сдохнете, эта земля будет нашей». Как вы относитесь к такому юмору?
— Так это не шутки, а констатация факта. Гей здесь приравнивается не к инвалиду, а к человеку, с которым можно жить в браке. Коренное население Северной Америки действительно истреблялось, что тут на грани? Это же правда.
— Мат в сериале используется активно и выглядит органично, но в соцсетях российские власти запретили использование нецензурных слов с 1 февраля. Считаете ли вы такие меры правильными?
— К мату я отношусь прекрасно, он является неотъемлемой частью нашей повседневной речи. На YouTube и других платформах было бы достаточно написать 18+ (или 49+, как в нашем сериале). Если не хотите, чтобы мат услышали дети, не подпускайте их к экрану.
— В сюжете есть что-то от «Удивительной миссис Мейзел»?
— Для меня референсом был фильм «Энни Холл» с Вуди Алленом. Это относится не к истории, а к тональности и структуре этой комедии. Я в восторге от «Удивительной миссис Мейзел», посмотрела два сезона. Но ее единственное сходство с «Я не шучу» — и там, и там женщина с микрофоном, которая шутит про деликатные вещи, о которых говорить не принято. Грубо говоря, мы продолжаем дело миссис Мейзел.
— Сериальная Елена хоть и сильная, но выглядит не самой счастливой, в том числе из-за недостатка денег. Как вы думаете, смогла бы она жить в патриархальной семье с обеспеченным мужчиной?
— Эта героиня во многом — я, в ней 80% из моей жизни. У нашей Елены главная ценность — дети. Она воспитывает детей вместе с их отцами, которые появляются в ее жизни настолько, насколько они нужны в данный момент для детей. В этом смысле она не считает себя несчастной. Она выглядит замотанной, потому что взвалила на себя слишком большой ковчег, у детей большой разрыв в возрасте — 10 лет, это кардинально разные проблемы, школа-садик. Также ей не хватает своего личного пространства, успеха, реализации своих возможностей. Ее цель — научиться это координировать, и в итоге чувствовать себя свободно.
— А как вы относитесь к патриархальной форме семьи, которая совсем недавно была нормой?
— Сегодня патриархальная семья невозможна по определению, как невозможно вернуться в палеолит и жить в ценностях мира, где мужик добывает мамонта, и за счет него все выживают. Сегодня и женщина добывает мамонта — иногда даже большего, чем мужчина. И, по сути, она часто несет больший груз ответственности за семью. Если раньше мы жили в мужских ценностях, то сегодня мы — два берега одной реки, партнеры. Я живу с мужем в равных отношениях. Мы не соревнуемся, а развиваемся вместе. Я считаю эту тенденцию очень хорошей.
— Видите ли вы будущее в стендапе на телевидении?
— Я за андеграундный стендап, который можно услышать в барах, клубах, на концертах. Телевизор я не смотрю, не вижу, как там развивается стендап, но знаю, что он проникает потихоньку во все виды искусства: театр, кино, перформансы и т.д. Это очень хорошо, скоро все вокруг будут шутить про себя, у общества есть потребность в самоиронии.
— В прошлом году на ТНТ начал выходить «Женский стендап». Как вы относитесь к разделению шоу по гендерному признаку?
— Опять же, это телевидение. Это шоу, у него есть концепция, целевая аудитория, Я знаю всех девочек, которые там участвуют, ко всем отношусь с любовью и уважением, но про шоу ничего сказать не могу. Главное, что им нравится и хорошо. Гендерное разделение в стендапе не поддерживаю, мне кажется, тут все равны. Как на дороге, где нет никаких привилегий по половому признаку.
— Сейчас все очень любят Алексея Щербакова, который постоянно шутит о том, что его жена тупая. В США, наверное, его бы раскритиковали за такое отношение к женщине. Что вы думаете о таком юморе?
— Вы же тоже чувствуете, когда слушаете Алексея, что он любит свою жену? В каждой избушке свои погремушки — может быть, это часть их флирта. Он же не жалуется всей стране, как трудно жить с «тупой дурой». Он выглядит любящим счастливым человеком. Я не могу относиться к Алексею абстрактно, потому что я его знаю и очень хорошо к нему отношусь. Алексей прекрасный отец и муж, и вообще за эту семью можно только порадоваться.
— Почему вы решили пойти рассказывать о своей жизни со сцены?
— Я не рассказываю о своей жизни и проблемах. Стендап — это искусство, в котором шутят о сложном, плюс для актера тут масса средств самовыражения. Как я к этому пришла? К своим 45 годам я уже наигралась в театре и увлеклась стендапом — считаю, тут я больше расту, чем в актерской профессии. Все должны хотя бы раз попробовать себя в стендапе, чтобы прокачать свою личность. А актерам это просто необходимо: Джим Керри, Робин Уильямс, Вупи Голдберг начинали как стендап-комики. Было бы круто ввести стендап в программу театральных вузов.
— О чем говорят стендап-комики, если не о жизни и проблемах?
— Стендап — это не проблемы и не жалобы на свою жизнь. Стендап — это шутки, основанные на внутренней рефлексии. То, что вчера казалось мне трудным и страшным, сегодня я переработала в шутку, и над этим смеюсь. Зритель понимает, что с ним то же самое происходило, и что над этим можно ржать.
— Вы преследовали материальные цели, решив заняться стендапом?
— Нет, зарабатывала я и так неплохо. Я заинтересовалась стендапом и организовала сообщество «Stand Up ЦИМермана» за два года до появления «Открытого микрофона». Мы познакомились с креативным продюсером «Открытого микрофона» Ирой Мягковой. В центре Мейерхольда, где мы работаем, проходили проверки материала. Я как организатор пошла с ребятами на стендап-фестиваль, и там Ира спросила, не хочу ли я сама выступить. Я попробовала и удивилась, что люди смеются. Начав выступать часто, я кайфанула как актриса, автор, режиссер и продюсер самой себя. Целых пять лет я нахожусь в жестком энтузиазме.
— От какой роли вы точно бы отказались?
— Сейчас я могу сказать, что мне интересно, а что нет. Я никогда не соглашусь играть глупую бабу с начесом в поисках жениха, который станет отцом ее ребенка. Ненавижу сериалы, где у женщины 80% диалогов — о мужиках. Я недавно отказалась играть завуча в школе, которая ненавидит детей. Просто ненавидит и все. И никакого оправдания этой ненависти у нее нет. А так я сыграю кого угодно — хоть Чикатило, если это будет интересно.
— У вас были периоды, когда приходилось браться за любые роли и сниматься в эпизодах за небольшую сумму?
— Конечно, без этого никак, когда ты только начинаешь карьеру актера, ты выживаешь, ищешь работу, добиваешься какого-то количества сериалов, чтобы тебя узнали агенты, тупо деньги зарабатываешь. Я тысячи раз была в таких же ситуациях, как в сериале — когда ты приходишь на площадку, где снимают мыло на 300 серий, и даже не видишь режиссера, а слышишь голос по рации. Сейчас, слава богу, сериальная индустрия развивается благодаря таким платформам как «Кинопоиск». Люди чувствуют разницу между телесериалами и сериалами на платформах, где лучше раскрыты темы, прописаны персонажи и так далее.
— Почему вы соглашаетесь на выступления в Крыму, зная, что вам могут запретить въезд на Украину?
— Я выступала в Крыму несколько раз, была там буквально этим летом. Я сама из Донецка, и в Киев меня не пустят, потому что я въезжала сто раз на территорию ДНР. Там у меня живет мать, к которой я часто езжу. В эти политические дебильные игры я не играю, мне это неинтересно. Когда-нибудь это закончится. Этим летом, скорее всего, я буду делать в Крыму свой проект. Я езжу туда с детства к бабушкам, родственникам — это место, где я отдыхала всю жизнь. Я не знаю, чей Крым — Крым мой. Я там была и при СССР в УССР, и сейчас.
— Вы счастливы?
— Сейчас я нахожусь в балансе. Недавно у меня был такой кризис, стресс, что волосы стали выпадать со страшной силой из-за определенных трагедий в семье. Но поскольку я знаю периодичность черных и белых полос в своей жизни, я готова ко всему. Обычно несколько месяцев у меня баланс, потом кайф, а потом начинается накопление стрессов и подготовка к новому кризису. Без этого никак — это и есть жизнь, поэтому она и интересна. Так что у меня впереди белая полоса, и я хочу полностью кайфануть этим летом.
— Какие у вас планы на лето?
— У меня будет и кино, и мой личный проект, связанный со стендапом, который я сама придумала. Он будет не телевизионный и не интернетный, а театральный — общественный перформанс. Если все будут живы и здоровы, я офигенно проведу это лето. Плюс я поеду в Крым с семьей на полтора месяца.