Новый фильм «Ирландец» режиссера Мартина Скорсезе, как и ожидалось, продолжает линию его гангстерских саг, таких как «Славные парни» и «Казино». На преемственность намекает звездный состав долгой выдержки — Роберт Де Ниро, Аль Пачино, Джо Пеши. Однако неувядающий Скорсезе не был бы самим собой, если бы просто решил пройтись по своим классическим лекалам. Несмотря на ряд не самых удачных фильмов, каждое десятилетие ему удавалось переизобрести самого себя и свой стиль, сохраняя верность темам и идеям. Настолько успешно, что несколько его поклонников при встрече легко могут сойтись не на жизнь, а на смерть в словесной баталии о том, что именно считать магнум опус в его обширной фильмографии («Ирландец» стал ее 25-м полнометражным художественным пунктом).
Ключ к тому, под каким углом нужно смотреть на его последнюю работу, возможно, стоит искать в названии. Для фильма, большая часть героев которого (если не все) так или иначе связана с итальянской мафией, «ирландец» звучит как «посторонний», «чужак». Изгой, человек, не вписывающийся в окружающую его среду, всегда был излюбленным типажом автора «Таксиста» и «Короля комедии». Однако по причинам как драматургическим, так и чисто рациональным, такие персонажи всегда оставались одиночками в его мире. На этот раз Скорсезе решил поместить своего маленького человека в криминальную структуру. Такое решение действительно дало гангстерской линии его творчества новое дыхание — Фрэнк Ширан в исполнении Де Ниро, несмотря на всю брутальность, не создает впечатления кровожадности. Он остается чужим в принявшей его среде итальянских преступников (в какой-то момент в фильме даже звучит реплика: «На встрече будут Тони, Тони, Тони, Тони и Тони!») и смотрит на все как бы со стороны.
Даже в разгар своей преступной карьеры главный герой остается обывателем, но обывателем в меру забавным — размер ушей одного из подельников вызывает в нем больше интереса, чем размер доли в общем деле. Ощущение себя в центре событий без возможности повлиять на них (немыслимая ситуация для Де Ниро в фильме Скорсезе!) сближает Ширана с ночными метаниями протагониста фильма «После работы». Несмотря на всю внешнюю несхожесть двух лент, круговорот событий «Ирландца» с его покорным судьбе героем напоминает круговорот этой абсурдистской комедии в больше степени, чем линейно-волевую последовательность криминальных историй.
При этом традиционная вспыльчивость и неуступчивость Де Ниро отдана на откуп его боссам — в первую очередь, конечно же, Джимми Хоффе в исполнении Аль Пачино. Зрителю предлагается взглянуть не в жерло вулкана (как в случае с главными героями «Казино», «Злых улиц» или «Славных парней»), а на состояние человека, вынужденного этот вулкан обслуживать. Такой нехитрый ход дал фильму в несколько раз более гуманистический эффект, чем погружение в психологию постепенно расчеловечивающихся мафиози — или введение «хороших» персонажей для извлечения «морали» (обычно ими становились жены героев).
Впрочем, и от этого приема Скорсезе не стал отказываться, как он сделал, например, в «Волке с Уолл-Стрит», здраво решив, что зритель самостоятельно разберется в этических вопросах. Вместо утяжеляющих сценарий и заставляющих скучать диалогов о том, «что же с нами стало», здесь есть молчаливая дочь Ширана. Так разом решается проблема и многословия прежних положительных персонажей Скорсезе, и их полного отсутствия. В каком-то смысле «молчание» (по названию предыдущего фильма режиссера на религиозную тематику) передалось дочке Ширана от отца. Несмотря на то, что Де Ниро много и смачно говорит, он остается лишь беспрекословным исполнителем воли своих хозяев. Он оказывается втянут в большие события центростремительной силой вражды мафии, профсоюзов и политиков.
Однако именно позиция «ирландца», чужака, который всегда остается на обочине чужих конфликтов, позволяет ему стать той точкой пересечения, на которой высвечиваются все проблемы времени, вплоть до ядерной угрозы. Почти религиозная отстраненность делает его идеальной режиссерской оптикой для демонстрации портрета эпохи. И с тем, что эту задачу Скорсезе выполнил на невероятном уровне, сомневаться не приходится. От подбора музыки до вывесок кинотеатров — все просто пышет здоровьем эпохи 1950-1960 годов, а солнечный свет заливает невероятно фактурные помещения, которые вызовут ностальгию по Америке тех лет даже у самого прожженного сторонника «русского мира».
Уроки «старой школы» видны и во всем техническом исполнении «Ирландца». Объявивший войну Marvel и супергеройским блокбастерам Скорсезе демонстрирует все «теплые и ламповые» способы удержания зрительского внимания, которыми можно заменить дорогостоящие спецэффекты — такому саспенсу, монтажу и использованию закадрового пространства (а попросту говоря — игре со зрительским воображением) кажется, действительно больше не учат.
Однако после выхода «Ирландца» к конфликту Скорсезе с кинокомиксами уже сложно относиться так же, как до этого. Безусловно, он остался верен своим словам о приверженности «настоящим историям о настоящих людях». Но речь при этом явно идет не об аутентичности самого киноматериала. Ведь, в конце концов, омоложение главных актеров с помощью компьютерной графики, итальянец в роли ирландца, кропотливо отобранные помещения, костюмы и техника ушедшей эпохи — все это вряд ли на 100% попадает под определение настоящего. В итоге борьба с Marvel оборачивается не войной настоящего против искусственного, а, скорее, столкновением эскапизма ностальгии и эскапизма фантазии. А какую сторону выбирать в этом противостоянии, каждый волен решать сам для себя. Как и определение своего «настоящего».
Тем не менее, невольный акцент на искусственной природе самого кино — за счет чересчур чистого звука старых шлягеров, чересчур красивой картинки, чересчур настоящих интерьеров (здесь уместно вспомнить присказку «быть святее папы Римского») — внезапно подчеркивает и искусственную природу тех сил, среди которых приходится лавировать Ширану. Несмотря на то, что именно главный герой выглядит корабликом, который гонят в разные стороны ветры истории, его боссы тоже обнаруживают абсолютно искусственную природу своей власти над этими ветрами. Сколько бы ни ярились персонажи Пеши и Пачино, они ничего не могут сделать с тем самым ходом времени, который стирает в пыль коррупционные схемы, криминальные кланы, профсоюзы, общественные нормы и даже старый-добрый киноязык второй половины прошлого века.
Окончательно эта разрушительная сила времени раскрывает себя в последние (и лучшие) 15 минут «Ирландца». Тогда, наконец, становится понятно, зачем Скорсезе решил снять фильм со своими старыми подельниками. Он мог заставить Де Ниро набрать лишний вес для того, чтобы показать расплывшегося героя «Бешеного быка», но чтобы зритель смог увидеть постаревшего гангстера, ему пришлось дождаться, пока они оба разменяют восьмой десяток. Ведь никто и ничто не сможет так честно, жестко (и, да, аутентично) передать ощущение ушедшей жизни, как сама старость.