Михаил Зощенко пережил две мировые войны. В ходе Первой он, потомственный дворянин, был награжден пятью боевыми орденами, а также получил серьезнейшее отравление газом, из-за которого у молодого человека возникли проблемы с сердцем. Хотел пойти сражаться за родину Зощенко, на тот момент уже звезда отечественной литературы, и во времена Великой Отечественной, попросив в военкомате отправить его на фронт как «имеющего боевой опыт», однако в итоге получил отказ и был вынужден ограничиться службой в противопожарной обороне, а также написанием патриотичных рассказов, фельетонов, сценариев к пьесам и фильмам. Наконец, он являлся непосредственным участником и Гражданской войны — добровольно поступив в ряды Красной армии, Зощенко принял участие в битвах под Нарвой и Ямбургом с отрядом Станислава Булак-Балаховича.
Была в жизни классика русской литературы и еще одна — последняя и, возможно, едва ли не самая сложная лично для него — война, из которой он вышел полноценным победителем лишь спустя годы после смерти и которая превратила великого сатирика в «униженного» и «уставшего» старика, не «имеющего ничего в дальнейшем».
Эта война началась во многом неожиданно — отношения Зощенко и советских властей до поры до времени складывались достаточно благополучно для писателя (особенно на фоне того, что происходило с некоторыми его коллегами). Конечно, безоблачной ситуацию назвать было нельзя: его общее положение не являлось совсем уж простым, к сочинениям автора относились как к чему-то легкому и — в глобально-политическом смысле — не особо важному, Иосиф Сталин, согласно легенде, считал писателя банальным литературным шутом. И все же вплоть до объявления войны гитлеровской Германией Зощенко был скорее в фаворе номенклатуры, чем вне его: его творения издавались огромными тиражами, сатирик с успехом гастролировал по стране, удостоился почетного тогда ордена «Трудового Красного Знамени», да и в плане финансов, мягко говоря, не бедствовал.
Вся эта идиллия, однако, окончательно и бесповоротно рухнула в 1946-м, когда было издано печально известное «Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград». Некоторые историки полагают, что в данном случае Зощенко натурально не повезло — и он стал жертвой ситуации, возникшей в то время на внутренней «кухне» СССР. Якобы по окончании войны Сталин всерьез опасался распространившихся в обществе настроений свободомыслия: в народе шептались, что после победы над Гитлером возвращаться к устоям 30-х годов попросту недопустимо. Естественно, главными движущими силами потенциальных волнений «вождю» виделись представители интеллигенции, которую он — сыграв на опережение — решил жестко приструнить.
Вместе с тем конкретно документ «О журналах «Звезда» и «Ленинград», кардинально изменивший жизнь Зощенко, по мнению исследователей, мог обойти самого писателя стороной, однако в дело вмешалась война политических кланов,
невольными жертвами которой стали крупнейшие писателя Ленинграда, — помимо сатирика, под «горячую руку» попала также поэтесса Анна Ахматова, имевшая давнюю историю вражды с властями.
Удивительно, что еще в апреле 1946-го Зощенко был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» — а уже всего спустя несколько месяцев, когда вышло злосчастное постановление, писателя официально называли «окопавшимся в тылу и ничем не помогшим советскому народу в борьбе против немецких захватчиков».
Документ был переполнен едкими «эпитетами» в адрес литератора. Его творчество, в частности, там охарактеризовывалось как «пустое, бессодержательное и пошлое, рассчитанное на то, чтобы дезориентировать молодежь и отравить ее сознание», самого автора обзывали «пошляком и подонком литературы», а автобиографическую повесть «Перед восходом солнца», возможно, вообще главное и важнейшее творение Зощенко, приравнивали к «омерзительной вещи».
Несмотря на то, что физическую свободу писателя власти решили не ограничивать, от подобного удара оправиться он так и не сумел.
Считается, что сатирик долгое время надеялся на реабилитацию — благо, что Сталина он пережил на несколько лет. Однако восстановление литератора рассматривалось лишь в частичном виде — и Зощенко это никак не устраивало. В отличие от той же Ахматовой, над которой довлело заключение родного сына — Льва Гумилева, русский классик ни на толику не согласился ни с одним из предъявленных ему «грехов» и не собирался допускать «покаяния», хоть и осознавал все минусы этого решения.
В 1955 году Зощенко, на тот момент уже полностью утративший желание писать (даже несмотря на видимое отсутствие преград к этому), подал заявление об уходе на пенсию, тем самым фактически официально завершив карьеру литератора. Принято оно было только в 1958-м, за считанные дни до кончины великого отечественного автора.