— Повлияла ли нынешняя ситуация с распространением ВИЧ в России на ваше решение снять сериал о человеке, заразившимся этим вирусом?
— Я пришел в проект «Звоните ДиКаприо!», когда пилот уже был написан, и главный герой уже был ВИЧ-инфицированным. Мне показалось интересным, что известный артист оказывается в такой острой драматической ситуации.
Скорее не ситуация с ВИЧ в стране повлияла на мое решение снять этот сериал, а проект заставил взглянуть на то, что у нас происходит.
В России полтора миллиона инфицированных, это эпидемия, но об этом не говорят.
— Когда на вас вышли продюсеры, был написан только пилот?
— Да, был только пилот. Развитием истории мы занялись уже вместе с авторской группой, в которую я вошел: с Петром Внуковым, Женей Хрипковой и Алексеем Карауловым.
Изначально у нас была история про двух братьев, один из которых заболел.
Дальше мы стали думать, что это за братья. Немного их изменили, поменяли некоторые обстоятельства и ситуации. В итоге сильно переписали первую серию, хотя какие-то сцены из пилота вошли в новую версию.
— До вашего прихода было понимание, что будет в середине сериала, как закончится история? Или развивали и заканчивали историю уже с вашим участием?
— Когда я пришел, конечно. Сценарий сериала, как и фильма, пишется год, и ты можешь только предчувствовать, что будет происходить дальше по событийному ряду, что будет происходить с героями. Мы разрабатывали это вместе с авторской группой, искали серию за серией, шаг за шагом, действие за действием.
— Тема ВИЧ — главная в сериале?
— Нет, это только одна из тем. В «Звоните ДиКаприо!» мы касаемся вопросов профессионального успеха, зависти и любви. Да и к теме ВИЧ мы подходим не с медицинской точки зрения, но исследуем, что делает с людьми страх смерти.
Что делать со своей жизнью, если завтра все может закончиться? Надо ли ее менять?
Конечно, мы общались, консультировались с центрами и фондами ВИЧ, выделили в сериале определенное время, чтобы рассказать, какие бывают тесты, как они делаются. Это наше, можно сказать, обязательство в плане распространения информации, образовательный момент.
Я читал американскую статью про пользу фильмов о ВИЧ — они реально помогают информировать население. Когда в Америке началась эпидемия, более 80% людей (если я не ошибаюсь) считали, что это Бич божий.
И многие были уверены, что заболевание передается бытовым путем. Поэтому каждый фильм и проект на эту тему позволяет людям понять, что такое ВИЧ и как это все происходит. Но для нас, в первую очередь, это повод исследовать радикальные состояния, чувства человека, его переживания, когда он вдруг понимает, что смертен, будучи достаточно молодым.
— Вы сразу знали, кого хотите пригласить на роли братьев, или решение пришло в ходе кастинга?
— Андрея Бурковского я встретил случайно, и вдруг понял, что мне надо его попробовать. А когда мы его попробовали, оказалось, что он идеально подходит.
— Александр Петров уже был утвержден на тот момент?
— Нет, Саша еще не был утвержден. Петрова я увидел в трейлере фильма «Притяжение» и понял, что он стал звездой, поэтому может сыграть звезду. К тому же в нем есть энергия, позволяющая играть большие серьезные роли. У меня просто произошел щелчок: «Это должен быть он». Саша на тот момент уже слышал о проекте и был рад приглашению.
— У Андрея Бурковского и Александра Петрова были совместные пробы?
— Сашу я пробовал с его экранной любовью Юлией Хлыниной и с героиней Анны Невской, чтобы проверить химию. Не помню, делали ли мы пробы братьев, но были читки, репетиции, и я просто верил в этот дуэт.
— «Звоните ДиКаприо» — довольно необычное название. Как родилась идея назвать сериал именно так?
— Помню, в 6-м классе у нас был диктант, который начинался словами: «Придумывание названий — острый талант». Есть тысячи типов названий: по месту действия, по главному герою и т.д. Мне хотелось, чтобы у нас было название, которое привлекает внимание и не отвечает на вопрос: «О чем это?» Это первое. Второе.
Дмитрий Нагиев на съемках всегда шутит: «Если вам этот дубль не подходит, зовите Маковецкого».
Типа, он сделал все, что мог, и только Маковецкий сделает лучше. Я эту шутку взял и использовал.
— Не переживаете, что название вводит зрителей в заблуждение относительно содержания сериала?
— А мне это нравится. «Звоните ДиКаприо!» — это такой мыльный пузырь, а не название, он соответствует актерскому миру главного героя.
— В первых сериях главный герой воспринимается как отрицательный персонаж. Вами было задумано, что когда зритель узнает о его заболевании, ему начнут сопереживать?
— Я бы не сказал, что была задача продемонстрировать его отрицательным персонажем. Скорее, достоверным. Хотелось попробовать исследовать этот механизм звезды, звездной болезни. Хотя там дело не в звездной болезни, не в излишнем высокомерии к простым людям, а в том, что человек живет на полную катушку, находится в бесконечном разгуле.
В таком же разгуле существуют Кокорин с Мамаевым, например. Хотя они, безусловно, отрицательные персонажи. Наш герой людей не бьет, он, скорее, убивает себя, торопится на встречу смерти.
Да, безусловно, ВИЧ — это возможность сочувствовать этому человеку. Но я приверженец прыгающего, перемещающегося сочувствия. Зритель должен ему сочувствовать, когда он этого достоин: если присутствует настоящая боль или настоящая любовь. Тоже самое с его братом и остальными героями. Мне кажется, что мы, люди, тоже не заслуживаем ежесекундного сочувствия и соучастия. Вчера нам было плохо, поэтому понадобилась поддержка, сегодня мы сделали нечто, достойное похвалы, а завтра можем оступиться и повести себя недостойно. Хотелось, чтобы наша история не была борьбой хорошего с прекрасным или плохого с хорошим, но была столкновением реального с реальным. Хотелось болезненного, непростого, тяжелого микса реального характера.
Конечно, главный герой много всякого несимпатичного делает, я согласен.
В этом смысле это наш эксперимент. Обычно принято рассказывать о персонажах чуть более линейно, и если бы мы выходили на канале, а не на ТНТ-Premier, то какие-то действия и характеристики нашего персонажа пришлось бы продавливать или пробивать, иначе нас бы заставили их изменить. Считается, что на телевидении главный герой не может совершать плохие поступки, даже по ошибке. А если и совершает, то сразу раскаивается. Как будто бы наш зритель к этому не готов. Не знаю. Мы сейчас сидим в окружении плакатов американских сериалов: «Во все тяжкие», «Родина», «Больница Никербокер», «Карточный домик» – в каждом из них очень сложные персонажи, о которых трудно сказать: «Это хороший человек». Нам тоже хотелось попробовать так.
— Не считаете ли вы, что ВИЧ станет лишь более стигматизирован из-за того, что герой подан в невыгодном свете? Что эта болезнь – болезнь наркоманов и безответственных людей, ведущих беспорядочную половую жизнь?
— Это интересный вопрос. На самом деле, мы этого касаемся в одной серии, когда главный герой попадает на собрание анонимных инфицированных. Там женщина рассказывает свою историю заболевания, и она не является наркоманом. Для нас ВИЧ – это элемент драматической структуры, позволяющий рассказать о персонаже. Мы со своей стороны хотели быть честными, правдивыми, но все-таки задачи стопроцентной борьбы с клеймом ВИЧ мы не ставили.
— В сериале присутствует юмор. Насколько он допустим в обсуждении ВИЧ?
— Мне кажется, юмор всегда допустим, он помогает жить. Главный герой иногда шутит, иногда попадает в забавные ситуации, но у нас нет цели высмеять его мир или болезнь.
Например, Чарли Чаплин снял комедию про Гитлера «Великий диктатор». И сам не был готов однозначно ответить – можно ли смеяться над этим человеком? Тем не менее, он это сделал.
Смех делает все ближе, понятнее, до какой-то степени уменьшает зло. К тому же присутствие юмора в «Звоните ДиКаприо!» помогает острее чувствовать боль.
— О каких вопросах сериал может заставить задуматься зрителя?
— Что такое успех? Что такое счастье? Что такое искренние чувства и возможны ли они в условиях экстремальной ситуации? Насколько важно быть честным с собой?
— Вы просили Александра Петрова как-то по-особенному готовиться к роли? Может, скрывали от него развитие сюжета, чтобы он не знал, что ждет его персонаж?
— Мы скрывали финал от всех. А что касается Саши Петрова, то он целиком сценарий не читал. Сам не хотел этого делать. Он знал, что происходит в первой серии, знал завязку, все остальное узнавал по ходу. Ему приносили текст накануне, он его читал и перед съемкой сцены спрашивал у меня: «А я откуда пришел? А куда ухожу? А чего я хочу?». Вот такой эксперимент. Саша не был внутри какой-то истории, которую знал заранее, он был здесь и сейчас. Это создавало определенные трудности, но в целом хорошо работало.