— Как вы оцениваете прошедший год в культурной политике? Какие главные события 2017 года, на ваш взгляд?
— Прошедший год изобиловал событиями в сфере культуры, но я бы их сразу разделил на те, к которым было привлечено внимание широкой общественности, и события культурной повседневности. Именно последние составляют основу большинства долгосрочных трендов сфере культуры.
Событиями первого порядка безусловно стали дискуссия вокруг кинофильма «Матильда» и уголовное расследование против режиссера Кирилла Серебренникова. Что касается «культуры повседневности», то тут речь идет о фестивалях и концертах, новых отечественных фильмах и сериалах, о строительстве и реконструкции культурных объектов, о музейных выставках, о новых театральных постановках и поддержке молодых талантов. Собственно, я вам фактически перечислил те направления культурной политики, по которым россияне отметили улучшение ситуации (это следует из свежих опросов ВЦИОМ).
Считаю необходимым говорить не только о «Матильде» или Серебреникове — о них сказано уже больше, чем достаточно. Не менее важно, на мой взгляд, поговорить о программе модернизации домов культуры в сельской местности. Увы, либеральные газеты и посещаемые сайты об этом молчат, им это неважно и неинтересно. Но тренды в культурном потреблении закладывают именно такие программы, а не уголовные дела с участием раскрученных персон.
— Позиция Минкультуры в этом году часто подвергалась критике за связанные с культурой скандалы – насколько эта критика обоснована?
— Как следует из опросов ВЦИОМ, в 2014 году 19% россиян говорили о положительном состоянии дел в сфере культуры, а в 2017 году — уже 30%, хотя экономика за это время пережила тяжелый кризис. Так что вектор изменения ситуации очевиден.
У критики же всегда есть не только объект, но и адресат. Когда мы интересуемся у населения в целом, как обстоят дела в сфере культуры, что меняется и в какую сторону, то видим, что критики сейчас существенно меньше, чем позитива – раза в два примерно. Я говорю именно об аргументированной критике, когда за оценкой «все плохо» или «все ухудшается» следует какая-либо аргументация. В ином случае речь может идти о плохом настроении респондента и чем угодно еще, но не о ситуации в сфере культуры.
Но есть и другая аудитория, ее границы точно определить сложно, она ведет активную сетевую жизнь – и преимущественно в Facebook. Критика со стороны этой аудитории весьма понятна: она была основным выгодоприобретателем процессов коммерциализации культуры. Когда государство представило свой собственный подход в этом вопросе, кто-то потерял деньги, кто-то — почву под ногами, кто-то напрягся «в ожидании Годо», кто-то – попросту еще не понял, как жить вне привычного уклада.
— Что, на ваш взгляд, со стороны культурных властей было сделано правильно, а что – с очевидными ошибками?
— Несмотря на то, что у нас активным образом растет культурное потребление, спрос сегодня его опережает. Наши замеры показывают, что за последние несколько лет в два раза выросла аудитория театров, но спрос (в первую очередь в отдаленных территориях) растет еще быстрее. Приметой 2017 года стал феномен «культурных очередей», музейный и филармонический бум. Проблема – с дефицитом доступных форматов культурного потребления, включая ценовые ограничения. Определенные решения уже есть, например, на портале культура.рф сегодня представлено в оцифрованном виде все многообразие культурного наследия и традиций народов России — большое количество спектаклей в том числе из действующего репертуара, фильмы, концерты, лекции, виртуальные музеи и экскурсии. А наши дети, до 16 лет, уже три года как ходят в музеи совершенно бесплатно.
Правильным, на мой взгляд, является вложение в долгосрочные программы, которые позволяют сделать культурное потребление доступным самым широким слоям россиян. Реализация таких проектов оправдывает себя не на коротком треке, но во вполне обозримой перспективе нескольких лет. Это именно то, что сейчас происходит с нашей культурной сферой.
— В случае с «Матильдой» и Кириллом Серебренниковым у Минкультуры была возможность обойтись, что называется, меньшей кровью?
— Это разные по своей природе события. Первое я бы даже в итоге отнес к разряду «умеренно-полезного». Несмотря на весь «хайп» вокруг Матильды и высокий накал дискуссии, мы получили хорошую прививку от попыток неаккуратно относиться к историческим фактам, создавать искусственный, идеализированный образ прошлого. Кстати, одним из итогов перепалки стало увеличение кассовых сборов фильма: около трети пришедших на его просмотр основным мотивом назвали «интерес посмотреть, о чем все шумят».
В случае с Кириллом Серебренниковым — это событие мало резонансно для россиян в целом и его обсуждение скорее лежит в юридической плоскости. Серебренников – кумир немногих, т.е. элиты, а за ее пределами его известность и популярность относительно невысока.
— Насколько велики репутационные потери ведомства после событий 2017 года? И были ли события, которые повлияли на репутацию Минкульта в положительную сторону?
— Потери есть, но я бы их скорее назвал упущенной выгодой. Безусловно, ряд скандалов, связанных с антикоррупционными расследованиями, с попытками атаковать ученый статус министра Мединского, имели эффект. Похоже, что на перспективу развития отечественной культуры они повлияют не сильно, а вот в текущем моменте ситуацию на некоторое время законсервировали.
В позитивном ключе влияют мероприятия, которые в полном смысле слова уже сегодня приобрели массовый характер и являются ожидаемыми событиями, я имею в виду «Ночь музеев», новые ожидаемые фильмы и постановки. Безусловно, повлияла и целенаправленная работа по популяризации отечественного кинематографа, появление новых кинозалов, открытие филиалов крупных музеев в регионах, господдержка деятелей культуры.