26 января в российский прокат выйдет «Притяжение» — четвертый режиссерский фильм Федора Бондарчука, фантастический триллер, завязкой которого является падение НЛО на чертановские многоэтажки. Детали проекта до сих пор держатся в строжайшем секрете, но по случаю премьеры финального трейлера картины Федор Сергеевич побеседовал с «Газетой.Ru».
<1>
— Скажите, вы вообще легко на фантастический фильм решились?
— Я уже это несколько раз говорил и не устаю повторять: для меня «Притяжение» — это кино не про инопланетян, а про людей, про нас с вами, про встречу с «другими». Меня мало занимает, сколько у инопланетянина голов — две или три. С другой стороны, мне дико нравятся новые технологии, я люблю придумывать миры, мне интересно заглядывать в будущее. На меня огромное впечатление произвел фильм про подготовительный период «Интерстеллара», про то, как Кристофер Нолан мечтал придумать историю из науки о применении относительности и квантовой гравитации, а астрофизик Кип Торн хотел превратить науку в историю. По-моему, эта документальная картина не менее увлекательна, чем сам «Интерстеллар».
«Марсианин» Ридли Скотта — кино о торжестве образования и просвещения.
Плюс во мне, видимо, до сих пор отзываются десять лет художественной школы — меня будоражит все, что связано с дизайном.
Инопланетную цивилизацию мы придумывали, отталкиваясь от архитектурных проектов Захи Хадид.
Я нахожусь в постоянном исследовании визуальных новшеств. Плюс фантастику я люблю с детства — Азимов, Лем и Брэдбери, Стругацкие и Кир Булычев, Эдгар По… По — это не фантастика, конечно, но тоже взгляд вовне. Главное, чтобы внутри всей этой красоты все-таки был человек, характер.
Тут мы возвращаемся к «Притяжению», в котором для меня была важна именно человеческая составляющая, отношения, их трансформация. Вот, допустим, герой, которого сыграл Саша Петров… Он хороший, правильный парень — лидер, но
с ним по ходу развития событий происходят серьезные метаморфозы, мутации, которые я часто вижу вокруг себя — с деятелями культуры, например.
А еще очень интересно, как меняется мир под влиянием цифровых технологий. Нам вот пришлось десять минут из картины вырезать, потому что в Китае запрещена демонстрация объединения людей через интернет. Сериал «Мистер Робот» — во многом про это тоже. Смотрели?
— Конечно.
— Волшебный сериал, я совершенно в него влюбился.
— Да, отличный.
— С другой стороны, «Роскосмос» объявил о пилотируемом полете на Луну в 2029 году, а тысячи человек мечтают стать добровольцами в программе SpaceX и полететь на Марс — с билетом в одну сторону. У меня есть товарищ, у которого на рабочем месте висят портреты Гагарина и Нила Армстронга. Так вот я у него спросил:
«Серега, ты на Луну-то собираешься лететь?»
Он ответил, что это его мечта и даже без обратного билета полетит не раздумывая. Что в основе этого решения? Желание познания, наверное. Немного детское, но у меня оно тоже есть, и я им очень в себе дорожу.
— По-моему, оно не то чтобы исключительно детское…
— Так и есть! Не зря же люди вырастают, но остаются фанатами тех же Азимова, Брэдбери. Это не про инфантилизм, а про желание менять мир. Я, признаюсь, страшно зависим от всевозможных гаджетов.
Меня очень занимают сегодняшние эксперименты с VR-кино.
Или опыт Питера Джексона со скоростью 48 кадров в секунду, или идея интерактивного кино.
— А какие у вас вообще любимые фантастические фильмы?
— «Бегущий по лезвию бритвы». Мир, придуманный Ридли Скоттом, и гениальная финальная сцена с Рутгером Хауэром, где ты не понимаешь, где грань человека и робота. Конечно, это «Гаттака» — совершенно противоположная история по отношению к фильму Скотта. Очень минималистичная картина, в которой формально фантастику выдают только костюмы и выхлопы топлива взлетающих шаттлов. «Дюна» Дэвида Линча, которая провалилась в прокате, а потом стала предметом абсолютного культа.
— Причем она же до сих пор отлично смотрится.
— Да! А какая там работа с артистами. Макс фон Сюдов, Стинг, например, выглядит диковато для тех времен и при этом невероятно эффектно. С другой стороны, еще один провалившийся в прокате «Запрещенный прием» Зака Снайдера. Он там заложил совершенно новые концепты монтажа, музыки, стандартов изображения и вообще подхода — кино потрясающей свободы.
— Я перед нашим разговором сообразил, что научной фантастики в кино вообще стало очень мало. Либо комиксы, либо фильмы типа «Интерстеллара» и «Марсианина», которые говорят о том, что вполне может случиться в самом ближайшем будущем. Вы, когда делали «Притяжение», думали о том, что события фильма вполне могут воплотиться в реальности?
— Если убрать инопланетное вторжение, то да, конечно.
Значительную часть фильма «Притяжение» можно было бы при желании смонтировать из хроники теленовостей.
— В прибытие инопланетян не верите?
— Да они здесь уже (смеется), я вам точно говорю. Мне кажется, что они и не позволят нам в итоге разрушить Землю.
— А почему вообще фантастики стало так мало?
— Может быть, смелости и свободы не хватает… То есть это, конечно, сложно. Но скажу со всей уверенностью,
сделать падение НЛО на Чертаново не сильно сложнее — а где-то, может, и проще, — чем графику «Сталинграда».
То есть технологией мы не ограничены, речь идет скорее о внутренней смелости заглянуть в будущее или хотя бы попробовать его увидеть и разгадать. Это тоже не так просто — надо представить систему координат для героев, которые будут жить через 20 или 50 лет. Мир меняется на глазах с дикой скоростью, и предугадать что-то сложно. Но можно предостеречь –
как Стругацкие, которые много лет назад в «Трудно быть богом» написали, как за серыми рано или поздно приходят черные…
— То есть «Притяжение» — это фильм-предостережение?
— Да, безусловно. Я показывал картину моим ровесникам, они сказали, что обязательно покажут ее детям. Им будет полезно, мне кажется. Хочется, чтобы юные зрители после фильма задумались о терпимости, прощении, о том, что надо слушать и слышать не только себя, но и мир вокруг, если встретят на улице кого-то непохожего на них, другого. Про взаимоотношения родителей и детей важная для меня часть картины.
— Да, это интересная линия, но она вышла несколько отрывистой, по-моему. Время от времени кажется, что вы снимали сериал, а потом его упаковали в два часа.
— Первая монтажная сборка у нас была три часа, она была гораздо полнее. Я все время в связи с этим вспоминаю «9 роту» — жалко, что у меня не осталось всего материала, очень хотелось бы сделать режиссерскую версию на три часа пятнадцать минут. Надеюсь, что с «Притяжением» это получится.
— Расскажите теперь чуть подробнее о том, как вы придумали мир, в котором живут ваши инопланетяне?
— Мы решили, что это водная цивилизация — вода для них источник энергии. Дальше пошли от простого — посмотрели на молекулу воды, она оказалась не очень интересной, просто круглая. Дальше включились ребята из Main Road Post…
— Это что?
— А это компания моего друга Джаника Файзиева, возглавляемая Арманом Яхиным, которая делала нам графику в «Сталинграде» и после этого со своим «шоурилом» вошла в сто лучших компаний мира. Смешно, кстати, было наблюдать за русскими и иностранными комментариями под первым трейлером. Наши многие стали писать: «Ну, графика подкачала, конечно, это вам не Industrial Light and Magic». А потом пришел парень какой-то и пишет: «Отлично у вас все с графикой, я сам из Industrial Light and Magic».
Это такая типичная ситуация — мы своих не поддерживаем…
В общем, мы в итоге придумали этот корабль, я такого дизайна не видел. И мы точно знаем, зачем ему эти кольца, почему он так выглядит… Я думаю, что мы про это расскажем в продолжении.
— То есть вы уже сиквел планируете?
— Я очень надеюсь на прокат, но да, мне не хочется расставаться с этим миром, и я знаю, с чем я могу туда вернуться, мы уже придумали в общих чертах второе «Притяжение». Я, может быть, не буду сам его ставить, спродюсирую. Хотя, конечно, руки чешутся — мне так нравится жить в этом мире.
— То есть вы фактически придумали собственный «Аватар».
— Это громко сказано. Но, наверное, да (смеется).
— И это тоже такая экофантастика выходит, как и у Кэмерона?
— Отличное определение! Очень удачное, именно так и есть. И мне кажется, это дико актуальное направление.
— Вы несколько минут назад сказали, что мы не привыкли своих поддерживать. Как вам кажется, почему?
— Тут есть несколько причин, по-моему. Во-первых, конечно, то, что у нас значительная часть кино снимается на государственные деньги. То есть любой провал ругают за то, что его снимают за наши деньги. Хотя Минкульт и Фонд кино сейчас куда более прозрачные и открытые организации, чем даже несколько лет назад. Там проводятся питчинги, ищут молодых, талантливых… С другой стороны, у нас вообще не принято признавать успех.
— Ну почему, вот Жору Крыжовникова народ очень полюбил.
— Да ну что вы, даже его ругают. Про себя я вообще не говорю –
мне скоро 50 лет, а я, мол, все еще именем отца пользуюсь.
И все рекорды «Сталинграда», видимо, тоже благодаря отцу. Поди пойми… Это, наверное, пошло с несправедливой приватизации — отношение к деньгам в нашей стране и их распределению всегда негативное. Мне кажется так, я могу заблуждаться.
— При этом вам же предлагали делать «Одиссея» в Голливуде, почему вы отказались?
— У меня был подписан контракт на «Одиссея» в Warner Bros., но это совпало с кризисом… Понимаете, студия Art Pictures — это мое дело на протяжении 25 лет, здесь много всего — кино, телевизионное производство.
Я здесь живу, получаю удовольствие от общения с теми, кто здесь работает.
Я не мог это все бросить на полтора года — на расстоянии управлять невозможно. А уже через два месяца у меня появился сценарий «Притяжения».
— Все-таки, если бы в России были для этого условия, вы бы сделали из «Притяжения» сериал?
— Эту картину мне, конечно, дико жалко было бы отдавать на телевизионный экран. «Притяжение» просто необходимо смотреть в кино, лучше в IMAX!
— А трехчасовую версию точно не будете выпускать в кино? Боитесь?
— Боюсь! Честно говорю! Я помню эти разговоры в 2003–2004 годах, когда мы доделывали «9 роту»: «Два пятнадцать?! Ты с ума сошел?!» Тогда такой хронометраж был редкостью. Сейчас это нормально, но я все равно перестраховываюсь. Плюс для нас очень важна китайская территория — они очень дорожат своим зрителем, там надо не больше 110 минут.
— Какие-то еще есть ограничения, которые приходится иметь в виду?
— Нет, если вы говорите про внутреннюю или внешнюю цензуру, то ее в моем случае нет. Зрителю нужно кино эмоционального подключения.
Такой фильм очень трудно сделать документально правдиво —
даже одна деталь может выключить человека из сопереживания. Мне кажется, я знаю секреты того, как делается большое мейнстримовое кино.
— У вас в картине постоянно основные мысли проговариваются прямым текстом. Как будто вы боитесь, что вас не поймут.
— Боюсь, да. Хотя современный зритель, особенно молодой, такой умный, вы себе даже не представляете.
— Кстати, про молодых. У вас в фильме звучат треки «Грибов», Скриптонита — вы специально для фильма как-то интересовались, что подростки слушают?
— Тут я вообще главный специалист.
— По русскому рэпу?
— Да. Меня это жутко торкает.
Мне нравятся тексты, нравится, как звучит музыка, нравятся клипы.
Мне вообще дико интересно всегда было то, что происходит вокруг, то, чем живет молодежь. Началось все с того, что я впервые посмотрел «На игле» Дэнни Бойла, перемотал кассету и сказал: «Зараза, ты снял мое кино». Возвращаясь к рэперам, мне, когда я их вижу и слышу, жить хочется, очень интересно.
— Вы же «Притяжение» снимали как раз для фанатов нового русского рэпа. Какие они, по-вашему? Как вы к ним относитесь?
— Они очень хорошие. Чем младше — тем лучше. Там происходит какое-то разделение после 20 лет: возникает какая-то агрессия, становится больше пуританства, консерваторства.
12–18, умные, свободные, легкие, все понимающие, принимающие мир, относящиеся к нему философски.
Это как раз моя аудитория, я для них снимал «Притяжение».
— Вы все время говорите, что делаете кино для зрителя. А что-то только для себя снять не хочется?
— Почему же не хочется? Хочется. Для себя я короткометражку «Плов» снял, видели?
— Нет, к сожалению.
— Забейте просто в YouТube «плов Бондарчук» и посмотрите. В «Притяжении», конечно, тоже много от меня самого, но хочется, чтобы твое «для себя» разделяло несколько больше двух человек.
<2>