Директор ростовского цирка Дмитрий Резниченко заявил, что всемирно известный клоун Олег Попов скончался от остановки сердца, передает РИА «Новости». «У него остановилось сердце, он ни на что не жаловался, просто смотрел телевизор», — рассказал он. По его словам, после того, как Попову стало плохо, была вызвана скорая помощь, которая по приезде констатировала смерть эстрадного артиста.
Среди живущих цирковых артистов Олег Попов до последнего времени был воплощением той славы «советского цирка», которая стала нарицательной и вошла в поговорку. Славы огромной, сравнимой разве что с известностью отечественного балета. Нынешние сорокалетние знают его второе имя — Солнечный клоун, но едва ли догадываются, что так его прозвали английские журналисты — после гастролей в Великобритании Цирка на Цветном бульваре, где он работал.
У него классическая биография советского подвижника: он родился в подмосковной деревне, тайком от родителей сбежал в цирковое училище, которое окончил, и отправился по распределению в Тбилиси. Однако скоро вернулся по приглашению другого легендарного клоуна — Михаила «Карандаша» Румянцева, которому долгое время ассистировал.
Он выступал со сложнейшими импровизациями — пародировал настоящих цирковых артистов — серьезных эквилибристов и жонглеров; делал все то же, что и они, только в смешных штанах и безразмерной клетчатой кепке.
Он быстро стал популярен — такой популярностью, какой завидуют многие серьезные артисты. Среди наиболее популярных реприз, указывает ТАСС, «Сон на проволоке», «Повар», «Лучик», «Свисток », «Утопленник».
Для родившихся в 1970-х он был тем самым героем их счастливого советского детства, по которому они теперь иногда ностальгически вздыхают, — тем самым человеком-праздником, который входил в их жизнь, здорово оттеняя настоящие приметы советской жизни в республиках Советского Союза и его столице.
Он приходил к детям по выходным в знаменитой передаче-долгожителе «Будильник», снимался в кино, записывал песни, сам ставил спектакли, колесил по стране с гастролями — везде в своем фирменном наряде и гриме. Грим, кстати, был настолько же авторским и узнаваемым, насколько без него был совершенно неузнаваемым сам Олег Попов — именно поэтому его, к его счастью, не узнавали на улице; будь по-другому, ему просто не давали бы проходу мальчишки и девчонки, а также их родители.
В начале 1990-х нынешние сорокалетние, начинающие тогда взрослеть, получили неприятное известие: их любимец уезжает за рубеж, в Германию. «За длинным рублем», — шипели тогда вслед недоброжелатели. На самом деле причиной, видимо, стало острое чувство предательства — в одном из тогдашних интервью он признался, что последней каплей, подтолкнувшей его принять предложение зарубежных импресарио, стала почти полная утрата всех сбережений, нажитых в буквальном смысле непосильным трудом. В довершение всего в 1990-м умирает его жена, артистка цирка Александра Попова.
Ни собственная жизнь, ни жизнь страны не оставляли ему шанса остаться «со своим народом там, где он, к несчастью, был». По какой-то зубодробительной иронии, в Германии он — причем буквально до последних лет — выступает под псевдонимом «Счастливый Ганс».
Он вернулся в Россию в 2015 году, чтобы выступить на вручении цирковой премии «Мастер», причем, как утверждал ряд источников, с намерением остаться в России насовсем. Все говорило об этом — прежде всего та боль, с которой немолодой человек выступал на церемонии и говорил о своем, по факту, изгнании и разлуке с родиной.
Артисты любят отмечать дни рождения на сцене или арене — не только потому, что их, чувствительных ко вниманию, обязательно поздравят; просто для них это лучший способ провести день. Попову, человеку – синониму понятия «советский цирк», довелось на сцене умереть — почти в буквальном смысле. Вместе с другими артистами «Росгосцирка» он был на гастролях в Ростове-на-Дону. Днем, накануне выступления, по свидетельству собеседников ТАСС, Олег Попов был бодр, смотрел телевизор и готовился к выступлению. А уже вечером пришло известие о его кончине.
Похоронят артиста, скорее всего, в Германии, где проживает его семья. А мы останемся здесь, чтобы задержать в памяти его кепку, его штаны, его грим, его свет, — и как скоро эта память начнет стираться, теперь зависит от нас: он, со своей стороны, кажется, сделал все, что был должен.