18 сентября выходит двадцатый альбом группы «Алиса» под названием «Эксцесс» — первая работа коллектива, средства на которую были собраны при помощи краудфандингового портала «Планета.Ру». Кампания началась в мае этого года, вскоре после перенесенного Константином Кинчевым инфаркта. На данный момент поклонники «Алисы» собрали больше 10 млн руб. В «Эксцесс» вошла дюжина песен, в том числе написанные по следам украинских событий. 1 сентября для акционеров был выпущен интернет-сингл, включающий песни «Дайте каплю огня» и «Rock-n-Roll жесток», а также кавер-версию песни «Честное слово» группы «Калинов мост». В преддверии релиза «Газета.Ru» побеседовала с Кинчевым.
— В альбоме «Эксцесс» есть песня «Rock-n-Roll жесток». У вас это слово вообще часто встречается, но всегда в разном контексте. Как изменилось восприятие этого слова за годы карьеры?
— Знаете, в любой песне, мне кажется, все сказано. Я свои песни никогда не расшифровывал и сейчас не стану. Такие вопросы в тупик всегда ставят — ощущение, как будто я на иностранном языке пою. Послушайте, там все сказано.
— А почему вы решили перезаписать «Честное слово» «Калинова моста»?
— Она мне всегда нравилась. И вообще, мы с Димой Ревякиным друзья. Даже не друзья, а скорее братья. Я просто воспользовался случаем. У «Калинова моста» был какой-то юбилей, и Дима предложил исполнить какую-нибудь песню, я выбрал «Честное слово», потому что давно хотел ее спеть. Спел ее с «Калиновым мостом», а потом поступило предложение поучаствовать в трибьюте, и мы записали эту песню сами, по-своему. Так, как сами ее слышали. Мне очень нравится, как она получилась. Диме тоже, кстати, понравилось. Я хотел сделать ее в таком танцевальном ключе, с прямой бочкой, и The Doors немножко поярче проявить — это же посвящение Джиму Моррисону, по сути.
— Про эту песню тоже не будете говорить, почему она вам близка?
— Это о Моррисоне песня и о переживаниях по поводу того пути, который мы называем дорогой рок-н-ролла. Дима рассказывает, как он «встретил» Моррисона, а потом о том, как он шел своей дорогой. Мне это все созвучно, я эту песню понимаю и воспринимаю как свою.
— Вы же еще раньше пели другую песню «Калинова моста» — «Ранним утром».
— Да, ее я тоже люблю, но пока руки не дошли. Мы сейчас еще сделали для трибьюта Толи Крупнова песню «Война». Она, мне кажется, очень актуальна на сегодняшний день. Пока не знаю, когда трибьют выйдет, но в любом случае я подумываю задействовать «Войну» в нашем новом альбоме. Надо только с Сашей Юрасовым (директор «Черного обелиска». — «Газета.Ru») поговорить на эту тему.
— То есть работа над следующей пластинкой уже ведется?
— Ну да, мы уже начали. Конкретно пока рано говорить, но что-то такое вырисовывается.
— Расскажите теперь про «Эксцесс». Как эта пластинка сочинялась?
— Песни писались в основном прошлой зимой… Или позапрошлой зимой… Не помню уже. Пластинка возникла из моего ощущения времени. Я всегда говорю, что я просто ретранслятор времени — как и все мы в той или иной степени.
— А что для вас означает слово «эксцесс»? Почему именно оно оказалось в заглавии альбома?
— Ну вы почитайте в толковом словаре, что оно означает.
— А я уже почитал.
— Так и прекрасно! Значит, мы понимаем, о чем говорим! (Смеется.) Альбом о том, что происходит вовне и внутри меня — как и все прочие альбомы. Все довольно банально.
— Предыдущие альбомы вы писали или, во всяком случае, сводили в Германии, а в случае с «Эксцессом» там делался только мастеринг. Почему на этот раз решили обойтись своими силами?
— Потому что выросли и решили сами попробовать, пошли на такой эксперимент. Мне кажется, что Дима Парфенов (клавишник «Алисы». — «Газета.Ru») с этой задачей прекрасно справился и сильно вырос как звукорежиссер. Он занимался и записью, и сведением.
— Последняя песня называется «Емеля». Этот персонаж уже появлялся у вас в стихотворении, записанном на альбоме «Шабаш». Мы с одним режиссером как-то говорили, что Емеля — это архетип русской мечты: надо лежать на печи и быть хорошим человеком, и тогда все само сложится. Что этот персонаж для вас значит?
— Вот ровно это и значит, вы все правильно говорите.
— За время, прошедшее с выхода альбома «Цирк», вы написали и опубликовали две песни — «Так надо» и композицию, название которой мы не можем написать по закону о мате. Первую выложили на сайте для свободного прослушивания, но в альбом она не вошла, а вторую решили зафиксировать. Чем обусловлен этот выбор?
— Мне кажется, что «Так надо» — это более сиюминутная вещь. А вторая — более актуальная.
— Она была написана по горячим следам украинских событий. У вас как-то изменилось ее восприятие? Она стала более актуальной для всех нас?
— Ну да, именно так. Время идет, акценты меняются. Я не стал петь «нас опять [обманули]», но это вертелось на языке, конечно. Я и на концертах несколько раз так пел. Но на альбоме оставил так, как было в изначальном тексте, хотя подразумевается, что это касается всех нас.
— У вас в песнях раньше почти не было мата. Почему именно это слово?
— Оно самое емкое. Мат хорош и нужен тогда, когда иначе не сказать, а не для того, чтобы в речи мусорить. Мат в этом смысле очень полезная вещь.
— А к закону о мате вы как относитесь?
— Да чушь это очередная. Они там получают какие-то внушительные зарплаты и занимаются «законотворчеством», итогом которого становятся подобные инициативы.
— Штрафов не боитесь? У нас же запрещено публично материться.
— Ну слушайте, есть же у нас ведущий Первого канала Сергей Шнуров. По-моему, он прекрасно себя чувствует (смеется).
— Вроде бы «Ленинград» платит за каждый концерт какие-то небольшие штрафы, этим дело и кончается.
— Ну вот. А я со сцены не матерюсь. У нас уважаемая публика радостно подхватывает припев, избавляя меня от необходимости выкидывать слова из песни (смеется).
— Расскажите теперь о сотрудничестве с «Планетой.Ру». Как возникла эта идея?
— Мне понравился результат, которого Гребенщиков добился пару лет назад. Я посмотрел на опыт «Планеты» в этой области, решил попробовать.
— А почему не закрыли счет после того, как были собраны заявленные 4 млн?
— Потому что это недостаточная сумма, на самом деле. Все просто не очень хорошо себе представляют, как это устроено. Ансамбль наш пишет альбом за свой счет, эти средства мы пытаемся компенсировать, а это два года работы 12 человек. Раньше этим занимался издатель, теперь мы решили сделать это напрямую. Вычтите отсюда еще то, что забирает сама «Планета», и деньги, которые пойдут на печать дисков.
— Сейчас вы собрали 10 млн, этого достаточно?
— Да хотелось бы еще больше собрать, чего греха таить. «Не продается вдохновение, но можно рукопись продать» — так великие говорили, и я придерживаюсь этого принципа.
— Вам в итоге понравился этот опыт?
— Ну да, и ребята там, на «Планете», хорошие. Теперь осталось дождаться, как они справятся со своими обязанностями. Сейчас сбор закончится, и им надо будет заниматься рассылкой, оперативно предоставлять уважаемой публике все то, что она должна получить. Кроме того, печать дисков начнется только тогда, когда мы закроем сбор, чтобы напечатать в буклете имена всех акционеров. Но я думаю, мы справимся.
— А в тур с «Эксцессом» поедете?
— Да вы знаете, я сейчас после инфаркта — концертов мы не играли с апреля. В ноябре впервые вновь выйдем на сцену, и пока я планирую ограничиться московской и питерской презентациями «Эксцесса». Может быть, еще сыграю на свой день рождения в Москве и Питере. Концертной деятельностью, иными словами, мы сейчас не занимаемся, а она была единственным источником дохода. Так что сбор на «Планете» в том числе нужен для того, чтобы обеспечить себя средствами к существованию. По стране я сейчас ездить не готов, надо посмотреть, что будет на презентациях в Москве и Питере. Не знаю пока, буду ли я задыхаться на сцене.
— Дай вам Бог здоровья.
— Спасибо. Я стараюсь, занимаюсь потихонечку, восстанавливаюсь. Но каков будет результат — не от меня зависит.
— Давайте напоследок вернемся к «Эксцессу». Это довольно резкое слово, вы говорите, что оно отражает время. А можете как-то сформулировать свои ощущения от него? Кто-то говорит про то, что возвращаются 90-е, другие — что впереди новый 17-й год…
— Я тут процитирую себя. В песне «Мое поколение» я себе позволил такую дерзость, под которой подписываюсь и сегодня: «Я могу предвидеть, но не могу предсказать». Я не знаю, что будет, но предвидения кое-какие имею.