Мы не знаем, какой будет наша последняя речь и как мы поведем себя перед потерявшей контроль толпой.
Николае Чаушеску, как мы помним, этот контроль потерял сам.
21 декабря 1989 года в городе Тимишоаре он вышел с женой и членами правительства на балкон.
Я смотрю эту речь и знаю, чем все кончится, и мне уже не по себе. Так уж устроена любая сцена — провал на ней ты воспринимаешь не как зритель, а как участник. Это ты упал, или пустил петуха, или забыл текст.
Вот стоит старый человек в высокой шапке, в прямом эфире говорящий про империалистических врагов, камера снимает его и площадь, площадь колышется официальными транспарантами и звучит продолжительными «ура» — и вдруг что-то ломается.
Такое ощущение, что над площадью пролетает стая птиц. Но это не птицы. Это крики и свист.
Так происходит на девятой минуте. Откуда-то сзади кричат «Ти-ми-шо-а-ра!». Начинается скандирование.
Так как речь Чаушеску идет в прямом эфире, камеры несколько минут показывают крыши домов и небо. Но звук не выключили. Трансляция митинга продолжается. Но теперь это реально напоминает митинг.
«Алло», «алло», — говорит в микрофон Чаушеску и даже, видимо, стучит пальцем.
Потом мы слышим женский голос: «Алло, алло!». Это Елена.
Кажется, она говорит еще что-то. Кажется, «замолчите». Это адресовано взбунтовавшейся толпе. И, кажется, мы слышим голос старого Чаушеску: «Сама замолчи».
Потом камера возвращается на трибуну, и мы видим растерянного президента Социалистической Республики Румынии, поднимающего руку и машинально машущего на свист, и его жену, которая что-то шипит ему на ухо. Вроде это: «Да пообещай им же что-нибудь!»
Тогда Чаушеску говорит о повышении заработной платы и денежной помощи малообеспеченным семьям, но люди его больше не слушают. Чаушеску теряет уверенность окончательно и теперь вообще замолкает. Потом трансляции прерывается.
76% страны увидели это в прямом эфире.
И страна обрушилась в беспорядки.
Это похоже на страшный сон. Когда ты не можешь управлять сновидением, а оно не собирается кончаться. Чаушеску нырнул в этот сон и не выплыл.
... Говорят, есть такие специальные практики: осознанные сновидения. Когда ты можешь начать путешествие во сне — не спонтанное, от тебя не зависящее, а активное, осмысляя и влияя на сон и самого себя потом, после пробуждения. Главная сложность в том, чтобы понять, что ты в этот момент спишь. Но не проснуться (как мы все это делали), а продолжить свой путь в этой призрачной тревожной стране.
Для этого есть свои уловки. Например, ты должен попробовать посмотреть во сне на свои руки. Или попытаться заглянуть в зеркало. (Не когда ты по сюжету сна смотришь в зеркало, а заставить себя найти в комнате зеркало, если сюжет сна происходит в комнате, и осознанно посмотреть туда). Если зеркала в сновидении нет и ты, допустим, в степи — ущипни себя. Или попытайся прочесть текст во сне больше одного раза. (Вы понимаете, как это сложно, если не невозможно: даже стихи, приснившиеся тебе, ты не только не помнишь по пробуждении, но и не можешь их никогда повторить во сне).
Еще есть проверка — попытаться вспомнит свое недавнее прошлое. Что ты делал вчера, что ты читал перед сном, какую ТВ-программу смотрел.
Иногда нам надо это сделать и наяву.
Страшные истории последних дней (дело Олега Соколова и самоубийство 55-летней женщины в Челябинской области, покончившей с собой, когда из дома сбежали трое ее детей, которых она держала взаперти 11 лет, запрещая им выходить из дома и пользоваться телефоном), странные игры нашей второй реальности...
Вот, собственно, о ней. Оказалось, что, когда ты смотришь ленту новостей (ну, например, читаешь чужую колонку), в это время тайно от тебя в телефоне может включиться камера.
Один пользователь Twitter выложил в сеть ролик, где он показывает, как это происходит. Он смотрел в ленте Facebook (владелец компания Meta признана в России экстремистской и запрещена) видео, потом перевернул телефон в горизонтальное положение и увидел, что в этот момент на экране на мгновение показалось меню приложения для публикаций «сториз». (У меня, кстати, у самого так однажды было). Когда же он повернул телефон вертикально, то меню открылось уже во весь экран.
Мы носим с собой зверька, который однажды перекусит нам горло и покажет это на весь Интернет.
Но последняя речь может быть и победой.
.... Недавно я нашел по ссылке воспоминания морского офицера Бориса Бьёркелунда.
Родившийся в 1893 году и потом не принявший революцию, очевидец февральских событий, уже в Финляндии он стал разведчиком с финской стороны. Вышел в отставку, войну прожил частным лицом, владельцем антикварного магазина в Хельсинки. В 1945 был арестован в собственной квартире и отправлен в СССР по обвинению в шпионской и террористической деятельности. Провел 10 лет в Гулаге. Вернулся в 1955 году после отсидки в Финляндию. Написал книгу «Путешествие в страну всевозможных невозможностей».
И вот там есть этот сон наяву. Случился он в 1917 году. Когда бывший морской офицер сталкивается с толпой разъяренных матросов.
«...Казалось, инцидент был исчерпан, и я двинулся дальше. Но не успел я дойти до дверей, как за моей спиной раздался свист и гогот. Я быстро обернулся, наступила тишина. Я обратил внимание на то, что группа, стоявшая посередине роты, возросла».
«— Что такое? — сказал я. — Кто свистал? — В ответ ни звука. — Что же это? Или мне показалось? Смотрите, чтобы мне это еще раз не показалось, тогда может быть худо».
«Я опять направился к двери. Не успел я дойти до нее, как опять послышался свист и гик, который сразу оборвался, как только я обернулся. Группа посередине еще возросла, и в дверях, ведущих в соседнее помещение, показались лица любопытных».
Очень похоже на ситуацию с Чаушеску. И сперва все развивается, как и в том дурном сне. Кто-то сзади схватил его за погоны и сорвал их. Кто-то попытался заступиться, но был ударен сзади прикладом и упал. Тогда ротный командир понял, что погиб. Какие-то люди с криком «Обыскать его, обыскать!» стали шарить по его карманам. Борис Бьёркелунд видел промелькнувший бумажник, «машинально вырвал у кого-то из рук свой серебряный портсигар, который в тот же момент был вырван из моих рук и исчез где-то в воздухе, а сам я оказался прижатым к стене».
А потом его решили выбросить из окна.
Рев этой толпы, заполнившей комнату, покрывал все. «Кидай его в окно! Кидай!»
Я не знаю, громко он говорил или нет, как не знаю, какое впечатление произвели его слова. Он говорил что-то еще, но рев толпы заглушил все. «Кидай его в окно, кидай! Чего смотришь?»
«...Не знаю, как я очутился у окна; очевидно, я сам к нему направился, я уже плохо соображал и, считая дело свое окончательно проигранным, как бы окаменел, ожидая скорого конца. В момент, когда я находился уже перед окном, кто-то ударил меня сзади прикладом по голове. Удар был недостаточно силен, чтобы меня убить, но в голове все помутилось, и я подумал: «Только бы не упасть, забьют». Мысль, конечно, в тот момент глупая невероятно, но в такой обстановке трудно думать умно».
И в этот момент Борис Бьёркелунд понял, что он, собственно, уже выброшен из окна. Ему даже показалось, что он это сделал сам. Без всякой посторонней помощи.
Он лежал на широком подоконнике, смотрел вниз на булыжники мостовой и знал, что сейчас об эти булыжники будет разбита его голова. И тут случилось чудо.
«Сильным рывком я прыгнул обратно в помещение; теперь я никого и ничего не видел, но во мне закипела злоба. Полным голосом я заорал: «Сволочи! Вот вы как! Так я с вами дела больше не желаю иметь!» — и, скрепив это самой площадной руганью, решительно двинулся на толпу с криком в самой повелительной форме: «Дай пройти!» Люди стали быстро раздвигаться, и кругом раздавались возгласы: «Дай пройти, дай пройти!»»
Это поразительная история.
Ты стоишь на балконе, слышишь глухой ропот, потом он все громче, громче, вот они уже кричат — и вдруг ты поднимаешь руку и говоришь: «Молчать».
И целая площадь замолкает.