Ему было 52, ей 18. Между ними лежала бездна, и эту бездну в 34 года нельзя было просто так перепрыгнуть. Мать Лидии Циргвава была против этого брака, и ее можно понять. Старый муж, к тому же поющий песенки в ресторанах, – это не то, что она хотела для дочери. Но в мае 1942 года церковный хор в кафедральном соборе Шанхая заглушил все возражения (хотя вряд ли они были уже в день свадьбы). Шла война, будущее было неясным: пожилой муж, к тому же знаменитый, — неплохой выбор, когда все рушится и даже Япония нападает на Китай. «Меня зовут Лидия, — сказала она при знакомстве. — Но все зовут меня на грузинский манер – Лилой».
Лидия-Лила вышла за Александра Вертинского, с ним и вернулась в Советский Союз.
В фильме, хорошо известном во времена моего детства, в «Королевстве Кривых зеркал», она играет Анидаг. Если перевернуть это имя, будет «Гадина». А в «Садко» сыграла птицу Феникс. И это имя не палиндромируется. Впрочем, это все не имеет значения. Лидия Вертинская не лицедействовала в обычной жизни. И ничего швом наизнанку не переворачивала.
Лидия-Лила боготворила своего мужа и не смела обращаться к нему «Сандро», хотя он сам ее об этом просил. Только «Александр Николаевич». А еще они писали друг другу записки. Говорят, что они делали это с первого дня знакомства.
«Суббота, ночью. Любимая моя! Я думал о том, что если бы Вас не было, то не стоило бы мне жить на свете!»
«Не пугайте меня «загадочностью» Вашей натуры. Замками и старой мебелью... Где я Вам ее достану? Напрокат не дают. А купить не на что. Мы с вами устроим счастье и без этого, с завтрашнего дня начинаю откладывать деньги на замок и мебель. (…) Маленькая, любименькая, тоненькая, зелененькая, холодненькая. Я Вас ОБОЖАЮ! (…) . Ваш несчастный Сандро».
Или вот еще.
«... Я вчера рассмотрел немного Ваше лицо. Оно, конечно, красивое, но самое главное, что эта красота духовная. Точно оно освещено изнутри каким-то мягким светом. (…) Вы похожи на маленького непокорного ангеленка, которого обидели и который никогда этого не простит.... И какое ужасное горе постигнет меня, если Вас у меня отнимут. Р.S. Поклянитесь мне, что Вы меня никогда не променяете ни на кого, и что будете ждать меня до конца!»
Контрастом звучит тут записка от 20 декабря 1944 года, написанная уже в Москве. «Дорогая Пекочка! Как ты себя чувствуешь? Как выглядит доченька? Как молоко? Сегодня звонил Тамаре насчет кроватки для Настеньки. Она обещает устроить». Никаких «вы», никаких заглавных букв. Впрочем, когда Настенька выросла, они с сестрой дали всем прикурить.
Вернувшись в СССР, Вертинские после войны жили здесь, скажем правду, широко. Да, газеты про его концерты не писали, но концерты – устраивались. У дочек были даже бонны (проще говоря, няни).
Известно воспоминание Анастасии Вертинской, дочери (той, лучшей женщины на свете, из фильма «Безымянная звезда» с молодым Костолевским и знаменитой фразой: «Звезды никогда не меняют своей орбиты», эта фраза как раз про нее). Вертинская рассказывала: «Однажды, сидя за столом и глядя на нас с сестрой очень внимательно, папа сказал маме: «Лилечка, дорогая, тебе не кажется, что мы воспитываем наших двух стерв не как советских гражданок?» И нас с Машей и отправили в пионерский лагерь».
Насте и Маше дали туда, в счастливое пионерское детство, два прекрасных дорогих немецких чемодана. В них были аккуратно сложены платьица, воротнички, белье, шарфы. Наверное, и книжки были положены.
Когда же девочки вернулись домой – при них был только один чужой дешевый чемодан на двоих: с линялой майкой внутри. Бедный Александр Николаевич вышел к дочерям в пиджаке и в бабочке. Лидия Николаевна тоже надела нарядное платье и туфли на каблуках. А Маша и Настя, обматерив родителей, побежали на кухню, чтобы хватать еду прямо из сковороды. «Звезды никогда не меняют своей орбиты». Но если очень хочется котлет, то можно.
«… Папа ушел в кабинет. Из-за закрытых дверей доносились мамины всхлипывания и шепот. Нас опять отдали воспитывать боннам. Только было уже поздно», – характерно близоруко щурясь, рассказывала потом Анастасия Вертинская.
А в 57-м однажды вечером в доме раздался телефонный звонок. «Ждите», — сказала телефонистка, и бывшая птица Феникс подумала, что сейчас соединят с мужем. Но соединили с каким-то совсем незнакомым человеком. «У Александра Николаевича случился инфаркт. Он умер один, в гостиничном номере».
Есть одна фраза из ее биографии, которая режет, как ножницы: «Она устроилась работать на полиграфический комбинат, рисовала плакаты и картины». Видно, с деньгами был совсем швах. Стала распродавать понемногу то, что Александр Николаевич приготовил на черный день.
Когда она осталась одна, ей было всего 34 года. Замуж его королева больше не вышла. Тот свадебный май был единственный.
В одной из песен, посвященной дочерям, Вертинский завещал дочерям любить родину, знать русские песни, помнить русские сказки, тихо жить и закрыть ему глаза, когда его не станет. Предполагал, что «ангелята» будут счастливы и что споют ему на кладбище те же соловьи.
Не знаю, пели ли на кладбище, где лежал Вертинский, соловьи, но свою книгу воспоминаний Лидия Вертинская назвала: «Синяя птица любви». Не самое удачное название, кто бы спорил, но уж какое есть. Говорят, она и письма мужа перечитывала всю свою оставшуюся жизнь. А осталось ее много. Прожила она до 90.
«Мне очень хочется написать тебе все то ласковое и нежное, что у меня есть в душе к тебе, моей первой и настоящей любви, матери моих чудесных детей... Но разве это напишешь?»
Умерла Лидия-Лила, Лидия Владимировна, в декабре, 31-го, под Новый год. Есть легенда, что она ушла, слушая песню Александра Вертинского «Ваши пальцы пахнут ладаном». Что якобы последний её вздох даже совпал со строчкой «Сам Господь по белой лестнице поведёт вас в светлый рай». Но есть основания в этом сомневаться. По некоторым данным, она умерла в больнице, куда ее доставили, когда ей стало резко плохо. Какие уж там в больнице соловьи и песни. Но легенда карамельная, конечно.
В конце концов, звезда, даже однажды сошедшая со своей орбиты, никому не обещала трудной, жалкой и дурно пахнущей беспомощной правды.