Фестиваль «Артдокфест» в 2007 году придумал режиссер Виталий Манский, чтобы людям было где смотреть документальное кино, которое перестали показывать по телевизору.
К этому времени для телеканалов единственным критерием успеха стал рейтинг, а потому на место «документалки» пришли псевдонаучные фильмы про «живую воду», с которой надо разговаривать, еще более живую плесень, опасную еду и им подобные, где «эксперты» из неизвестных организаций выдавали очень эффектные, но научно не обоснованные гипотезы.
Для особо простодушных такие эрзацы заменяют реальность, и люди верят в сотворенную телевидением «правду жизни», а для более искушенных работает эффект относительности любых утверждений: дескать, все врут, все создают иллюзии, истину невозможно отличить от лжи.
Вот на этом фоне и возник фестиваль «Артдокфест», задачей которого стала реабилитация реальности. В программу попадают фильмы, снятые методом длительного наблюдения. Не потому, что такое кино является протоколом происходящего, это всегда версия, но в самом процессе длительного рассматривания действительности эта реальность всегда выходит наружу, ее невозможно спрятать, и ей невозможно манипулировать.
В этом году фестиваль, как и год назад, проходил на средства, собранные его организаторами у частных спонсоров. Государство в лице министра культуры Владимира Мединского в поддержке «Артдокфесту» отказало. «Пока я министр культуры, ни один из проектов Манского поддержан не будет, я буду накладывать вето на любое решение любых экспертных советов Минкультуры», — сказал министр по поводу авторских проектов режиссера. А про «Артдокфест» добавил: «Манский наговорил столько антигосударственных вещей, что пусть делает фестиваль за свой счет, никто не против».
Как и многие другие скороспелые решения новых идеологов в российской власти, отказ в поддержке уважаемого московского кинофестиваля чести им не делает. Хуже того,
недальновидность в области идеологии ничем не лучше недальновидности в области экономики.
Как тотальная эксплуатация природных ископаемых приводит к истощению ресурсов страны, так и применение прямых пропагандистских методов дает только короткий эффект. В долгой перспективе это приводит к обратному действию: словам чиновников просто перестают верить.
Фильмы, которые показывает «Артдокфест», не являются оппозиционными, нет в них и отчетливых политических высказываний. Их авторы не занимаются расследованиями. Нашумевший фильм «Чайка», к примеру, включен в спецпрограмму «Артдоксеть», куда входят фильмы, выложенные авторами в интернет. Как и фильм «Три гуся» — съемка служебной камеры прокуратуры. И картина «Без названия» — съемки безымянным видеорегистратором. Все интересны как примеры различных форм кинофиксации. Но это просто информационное сопровождение, их даже не скачивают специально, только дают ссылки. Фестиваль не может их игнорировать, но сделан он не для них.
Одним из самых громких событий «Артдокфеста-2015» стал показ рабочей версии фильма Зоси Родкевич «Мой друг Немцов». Девушка 22 лет получила задание поснимать политика Немцова во время событий на Болотной, отнеслась к этому без энтузиазма (он ей казался «сытым буржуазным дядей»), но честно взялась за камеру. Ходила она за ним три года, убеждения Немцова ее не интересовали. Как объясняет Зося: «Его политические мысли очень спорные, поэтому я вообще выключала эту опцию и просто смотрела на наклейки на его носках, на какие-то его шутки, глупости, эмоции. Я вообще не следила за политической линией».
Поэтому фильм получился не про политика, а про человека — очень обаятельного, живого, далеко не всегда поступающего идеально, но естественного. Доброго, самовлюбленного, веселого, полного сил и желания действовать, получающего от жизни удовольствие. Вот он голый, в одних трусах, ходит по квартире и ищет чистую футболку. Ему все равно, что камера снимает его живот, и спину, и голые ноги, он вообще игнорирует этот посторонний взгляд, иногда только удивляется: «А ты сейчас снимаешь, что ли, балда?»
Но в результате этих как бы необязательных съемок-наблюдений появляется ощущение, что ты знаком с Немцовым, знаешь его сто лет, видишь насквозь и — удивительное дело — почти любишь... Невозможно не полюбить человека, которого ты хорошо знаешь, чьи мысли и чувства понимаешь (разделять необязательно).
Выслушать людей, разглядеть их, присмотреться к их жизни очень полезно. Это меняет зрителя, делает его умнее, богаче, учит шире смотреть на многие вещи.
Так, в течение полутора часов зрители наблюдают личную жизнь министра спорта Абхазии в фильме «Эффект домино»: бывший командир роты абхазских ополченцев Рафаэль женат на молодой русской певице, которая его любит, а Абхазию — нет. Ей тяжело жить в Сухуми, ей непонятны обычаи и раздражает муж, который призывает ее потерпеть. А Рафаэль не хочет покидать Абхазию, хотя там никак не наладится та жизнь, о которой он когда-то мечтал. И чемпионат мира по домино, кульминация спортивной жизни 2011 года, конечно, вещь хорошая, но уж очень маргинальная, как и все, что в республике происходит.
Еще один герой — из фильма «Крокодил Геннадий» — пастор пятидесятнической церкви в Мариуполе. Здоровый сильный мужик, всю жизнь положивший на то, чтобы спасать детей из неблагополучных семей от наркотиков. Он собирает их по жутким трущобам, приводит к себе в приют, кормит, лечит, пытается силой и лаской приучить к правильной жизни.
У него десятки приемных детей, некоторые уже выросли. Одного из них он при нас отговаривает идти воевать в Крым: не наша это война, твое дело — сына воспитать, семью прокормить. Но потом сражение подходит к его городу, и он оказывается в полной растерянности: как оставаться вне политики, когда дело твоей жизни под угрозой? Снять пасторский воротничок, надеть военную форму? В финале фильма он лежит на сером осеннем пляже, огромная туша, глыбы мышц, как выброшенный на берег кит, а волны за его спиной поднимаются все выше.
Руслан из фильма «Чечен» Беаты Бубенец привык воевать. Он воевал всегда — это его способ жить, другого он не знает, и ему всегда находится место.
Он воевал в Чечне, он приехал на «майдан», потом — Крым, потом — Донбасс. Война воспроизводит саму себя, она создает зону энергии, оружие, взятое в руки, должно стрелять. В голове у Руслана полная каша, он не может объяснить, ни за что он сражается, ни против кого, вернее, он объясняет, но это не имеет значения. Яркий, обаятельный, живой, остроумный — он испорчен войной, поглощен ею, не умеет жить иначе.
Молодая девушка, снявшая этот фильм, и сама признается в том, что в зоне военных конфликтов у нее идет прилив адреналина. Но это не помешало ей увидеть главное: «Мои друзья говорили, что вот у тебя в фильме русские выглядят менее симпатично, чем украинцы. А я понимаю, почему так происходит. Потому что украинцы показаны как отдельные люди, вне толпы. А русских я показывала именно в стихии».
Это как раз и есть главное умение — увидеть отдельных людей, а не толпу, не тенденцию, не грубые и приблизительные интерпретации.
Фильмы-наблюдения помогают обращать внимание не на смысл сказанного, а на детали увиденного.
Видишь, как бедно и некрасиво живет народ на всей территории бывшего Советского Союза, как много вокруг смешных попыток имитации внешних форм и как мало любви к своей собственной жизни.
Это кино не предлагает однозначных решений, оно наблюдает и учит зрителя также не торопиться с выводами. Просто увидеть, посочувствовать и перестроить свое восприятие со штампов, которые предлагает нынешнее телевидение, на собственные отношения с миром, многообразие и неоднозначность которого им предъявляют воочию.
Во всяком случае, если бы министрам было дело до состояния собственного народа, если бы чиновники думали о его развитии и обучении, то «Артдокфесту» не закрывали финансирование, а напротив, всячески бы помогали. Потому что
по каждому из более двух сотен фильмов нынешней программы фестиваля можно научиться как минимум двум вещам: умению видеть и умению сочувствовать.
Да это, собственно, к любому настоящему искусству относится — может быть, поэтому последние годы оно у государства и не в чести.