Этой осенью в Москве показали два художественных проекта, связанных с личностью Михаила Горбачева: спектакль Театра Наций «Горбачев» и документальный фильм «Горбачев. Рай», в который, кстати, вошли кадры репетиций спектакля. Оба произведения создавались почти одновременно, и работали над ними в основном в Латвии, где сейчас живет Виталий Манский (признан в РФ иностранным агентом), режиссер фильма, и где родился Алвис Херманис, автор и режиссер спектакля. Взгляд снаружи всегда был к Горбачеву благожелательней, чем взгляд изнутри, хотя и в России поклонников у него много. И фильм, и спектакль, безусловно, сделаны именно поклонниками, их авторы (а и в театре, и в кино нужно говорить об авторстве коллективном) смотрят на Горбачева как на «человека, который изменил мир» все же к лучшему, принес России свободу и гласность.
Однако Манский и Херманис в своих работах больше интересуются не политикой, а тем, каков Горбачев как человек. При всей кажущейся банальности такого подхода, мне кажется, что именно в случае Горбачева в нем есть весьма важный смысл. Нас, конечно, интересуют фигуры лидеров мирового уровня, мы изучаем их биографии, слушаем выступления, просматриваем кинохронику, ищем ответы на самые разные вопросы, но мы изучаем политиков как государственных людей, чьи слова и дела интересны потому, что меняли нашу жизнь. Нам редко хочется (и еще реже удается узнать), каковы их личные обстоятельства, чувства, частный уклад – настолько важна их роль в мировом пространстве, что все личное оказывается незначительным, мелким. Ну правда, какая разница, что происходит с политиком, когда он не вершит судьбы мира? Да и самим политикам интерес к их частной ипостаси редко бывает выгодным.
Вспомним карикатурного кандидата в президенты из недавнего американского сериала «Наследники», который на все вопросы писательницы, намеренной выпустить книгу о его семье, дает только один ответ: «С детства я интересовался только политикой». А заодно, кстати, и Сталина, запретившего пьесу «Батум» Михаила Булгакова, несмотря на всю ее старательную комплиментарность. Официальная биография – все, что следует знать о людях, чья жизнь слишком тесно переплетается с государством.
На этом фоне Горбачев оказывается настоящим кладом. Его политическая карьера не заслоняет его личность. Именно характер, внешность, семейная и личная жизнь, отношения с женой всегда были предметом общего интереса.
Я отлично помню, что появление Горбачева на телеэкране после Брежнева, Андропова и Черненко вызвало взрыв интереса благодаря тому, что он – первый из советских функционеров – говорил сам, а не читал по бумажке. Он выходил к людям, общался с ними в толпе, шутил, ездил всюду с женой, то есть предъявлял себя нации как настоящий, живой, узнаваемый человек.
Распад Советского Союза, Чернобыль, сухой закон, карточки на сахар, международные соглашения, снос Берлинской стены, Форос и Ельцин – все это важно и очень существенно, но все-таки сегодня не самое главное. Об этом спорят уже больше четверти века, и споры явно не привели нас к истине, мы по-прежнему трактуем последствия правления Горбачева с разных позиций, считаем его героем или жертвой, но уже плохо помним факты. Однако есть какие-то вещи, которые, оказывается, по-прежнему интересны.
Фильм Вернера Херцога «Встреча с Горбачевым», снятый в 2018 году и состоящий из бесед знаменитого немецкого режиссера с «одним из величайших лидеров ХХ века», как он его величает, интереса не вызвал. В сущности, оказалось, нам все равно, что думает Горбачев сегодня о политике, власти и о своем участии в переделке мирового пространства. Мы живем в уже измененном мире, и нам интереснее сегодняшние игроки, а не вчерашние. Но вот Горбачев как человек нам почему-то интересен.
В спектакле Театра Наций заняты всего два артиста, Евгений Миронов и Чулпан Хаматова, они играют все этапы совместной жизни Михаила Сергеевича и Раисы Максимовны – с момента встречи в университетском общежитии до разлуки в немецкой клинике. Биография как из советского фильма: он – комбайнер с Кубани, она – школьница из Сибири, он – в широких брюках, она – с косой вокруг головы. Время большого штиля, но уже дует ветерок свободы, с XXII съезда молодой муж привозит жене томики Плеханова, пахнет степью, а про то, что в партийной жизни приходится «посасывать, лизать и бегать вокруг начальника» (об этом Горбачев говорит в фильме Сергея Бравермана «Первый и последний», показанном на Первом канале в 2016 году), лучше не думать.
Театр имеет свои законы, игра актеров создает особую реальность, биография пропущена через художественные фильтры. Миронов очень точно воспроизводит узнаваемую дикцию Горбачева, хотя и делает вид, что ему не сразу она дается. Хаматова встраивается изнутри образа, чуть иронизируя над лекторским тоном и позитивно-оптимистическими установками своей героини.
Миша и Рая – типичные советские люди, с неизбежным двоемыслием, но и с неожиданной южной открытостью, ласковостью, обаянием – теми качествами, которые и сейчас вспоминают общавшиеся с Горбачевым люди.
Он не владел иностранными языками, не знал этикета и не учился в привилегированных школах, в юности считал Сталина отцом народов и гением (хотя и знал о несправедливом аресте деда). Но они тянулись к культуре: недаром первое свидание с Раисой произошло на концерте Лемешева. Актеры показывают, как это было. Костюмы, грим, парики – это и реквизит, но и символ, время определяет облик, и вот уже на Горбачеве очки в золотой оправе, а у Раисы стрижка и стильное пальто. Теперь они в Москве, на госдаче, куда не принято приглашать гостей, где за всеми наблюдают и уединиться можно только на прогулке. Короткий в сравнении с остальной жизнью, миг полной славы, могущества, но и затаенной вражды, несправедливости («эти шесть лет прошли как один рабочий день») – спектакль проскакивает, устремляясь к финалу, когда, после ухода Раисы, счастье становится воспоминанием.
Фильм же начинается с одиночества. Камера долго разглядывает интерьеры дома, где живет Горбачев, – казенного дома, пожизненную аренду которого оплачивают лидеры бывших союзных республик. Унылый стиль советской партократии, время застегнутых пиджаков и официальных заявлений. По пустому холлу ходит кот – старый, худой, не породистый. Но живой.
Горбачев живет в окружении преданных людей и портретов Раисы. Внучки, правнучка, дочь – за границей, у них своя жизнь, а здесь, на этой даче, за высоким забором, окруженный камерами наблюдения – первый и единственный президент СССР, человек-легенда, борется с наступающим на него небытием. Мы увидим его очень подробно, разглядим плоть, раздавшуюся от болезней, окутавшую его со всех сторон, осевшую на щеках, плечах, придавившую тяжестью к земле. Но за этим телесным тестом – вдруг оживают глаза и слышится голос, молодой и знакомый, поражает живая, мгновенная реакция – нет никакой деменции, все помнит и до сих пор очень осторожен, ловок в увиливании от острых вопросов, умеет лавировать. Для гостей накрывают стол – все просто: картошка, селедка, огурцы-помидоры, пельмени на горячее. «Водка есть?» – спрашивает требовательно. «Конечно, есть», – отвечают. Кстати, выпивает рюмочку.
Конечно, нам любопытно, как он живет, давно уже бывший. Что думает о нас, сегодняшних. Признает ли свое поражение – Россия давно свернула с того пути, на которых он хотел ее поставить. Но удивительным образом, чем больше я смотрю этот фильм, тем менее мне интересна информация о политических взглядах и тем более я увлекаюсь этим новым старым Горбачевым, который сегодня мне представляется куда более значительным, чем в свое зрелое время.
Старость нас пугает, она заставляет прятать глаза, отказываться от разглядывания стариковского тела. А Горбачев вдруг видит сеточку дряблой кожи на сгибе своей руке и с неожиданно-наивным интересом спрашивает: что это? Откуда взялось? Он предъявляет свою старость с такой же непосредственностью, с которой всему миру показал свою Раису.
«Вас не смущает, когда вас называли подкаблучником?» – «Нет, почему это меня должно смущать? Мне это нравится, это возвышает женщину».
Он гордится своей любовью к жене и считает именно это главным итогом жизни: «Мы были всегда вместе, как слипшиеся». Теперь он наедине со старостью, одиночеством и тем неизбежным переходом, который предстоит каждому, будь он главой одной шестой части суши или простым колхозником. Никакой рисовки, никакого желания казаться кем-то. Сейчас он такой, какой есть, – старый, больной, естественный, как кот, оставивший свою славу и свою историческую роль где-то в другом измерении. И именно эта честность обезоруживает.
Вот он внезапно встает и уходит, помощники останавливают – мол, куда вы, к вам у режиссера есть еще вопросы! «А я тут при чем?» – удивляется Горбачев, продолжая уходить вглубь дома.