Пару лет назад у нас решили починить дорогу. У нас — это не у вас. Это в Москве дороги чинит мэр, есть городские службы, они выделяют бюджет и потом долго, мучительно для горожан его осваивают. У нас дело починки дорог в руках самих проживающих.
Живу я в маленькой деревне, 27 домов, двое местных, то есть с пропиской, остальные дачники, трое остаются на весь год, остальные наезжают кто на пять месяцев, кто на два, кто вообще не появляется годами. Однако мы все же единое поселение, живем в России, платим налоги, имеем связь с миром: у нас есть электричество, телефон, интернет. Это, впрочем, все. Больше никаких благ цивилизации извне к нам не поступает. Вы спросите: зачем я так мелочно перечисляю условия жизни одной отдельно взятой среднерусской деревни и не хочу ли я пожаловаться на российскую власть?
Сразу отвечаю, что в данном случае как раз мне не до власти — в буквальном смысле слова. В нашей деревне никакой власти нет. Вот вообще никакой. Есть только мы, жители.
Если у нас отключают свет — а это происходит каждый раз в грозу в превентивных целях, но иногда и молния попадает в трансформатор, — мы сразу лишаемся всех благ цивилизации. Ибо воду у нас качают моторы из колодцев. Кстати, колодцы — это, можно считать, пиратство. Потому что вода у нас собственность государства, как и земля, леса и недра. С другой стороны, колодец мы роем на участке земли, находящемся в нашей собственности. Вопрос с тем, что мы сами добываем из недр, в законодательстве плохо регламентирован, так что мы пока пользуемся.
Когда нет электричества, мы остаемся и без воды, но надолго электричество не отключают: мы ведь добросовестные клиенты, регулярно платим за свет.
Еще мы имеем право на образование и здравоохранение. Так что, если кто-то заболел или случилась травма, надо звонить фельдшеру, она позвонит в районную больницу, и оттуда, скорее всего, приедет «скорая помощь» и, если надо, даже отвезет в больницу, но знатоки не советуют, говорят, что лучше искать транспорт и сразу везти в область. Детей у нас в деревне нет, но если бы были, их возили бы на школьном автобусе в школу за 15 км. Или не возили бы, потому что автобус старенький, ему не выдержать осенних и весенних русских дорог. Хотя нам грех жаловаться: рядом с нами «большая дорога», в некотором роде трасса, или даже, можно сказать, сельское шоссе, где худо-бедно, но проехать можно, иногда делают ямочный ремонт, и сохранились еще следы уложенного при колхозе асфальта. Другое дело — внутренние дороги, подъездные.
На них стало совсем беспутно. Люди, конечно, стараются, выкладывают мостки из досок, кирпичами и старым шифером закидывают особо глубокие лужи, это немного помогает, но все же некомфортно. В прошлом году несколько энтузиастов решили заказать пару-тройку самосвалов, чтобы засыпать проблемные места. Обошли жителей, скинулись деньгами, заказали отработанный шлак, привезли, раскидали и стали жить счастливо.
Но весной один из соседей стал делать скважину. К нему приехала бригада бурильщиков на тяжеловозе с краном, мало того, им была нужна вода скважину промывать, поэтому они на водовозке раз пять в день ездили на пруд за водой. К несчастью, весной дороги в средней полосе жидкие, чуть что — они в кисель.
В общем, попортили работяги дорогу. Те, кто ее делал год назад, понятно, расстроились. Тем более что они дамы, у них нервы. Стали жаловаться друг другу: мол, как делать, так мы, а как ломать, так они. Зрело недовольство. А у этого соседа есть еще и собака, пустолайка. Кусачая, между прочим. Что не делает его симпатичнее для соседей. Они уж и милицию вызывали. Но что милиция сделает против деревенской шавки? Обязали посадить на цепь и выписали штраф. Но это не помогло: лает и кусает по-прежнему. И особенно велосипедистов не любит. Так что милиция не защитила, а отношения совсем обострились. Сосед на принцип пошел: сделаю, говорит, дорогу, когда деньги будут. В конце концов сделал, конечно, но нервы всем потрепали.
Или вот пожарная безопасность. Лет пятнадцать назад сгорело полдеревни неподалеку. А ближайшая пожарная часть в 25 км, так что рассчитывать на нее сложно. Раньше, при царизме, да и потом, при Советах, еще держалась традиция пожарной самообороны, на старых домах и сегодня можно увидеть металлические таблички с изображением ведра, топора или багра — это значило, что в этом доме на случай пожара есть инструмент. Но теперь какие багры. Мобильный телефон — вот лучшее средство: позвонил и жди, пока пожарный расчет примчится из райцентра.
Пожилые соседи, беспокоясь за свое имущество и здоровье, наложили строгий запрет на попытки жечь листву и древесный мусор. Пусть осень, дождь и погода безветренная, все равно нельзя. Хотя никаких мер воздействия у соседей нет, только моральные, поэтому некоторые все-таки жгут, несмотря на возмущение окружающих. А еще один сосед построил курятник и свинарник. Образованный человек, телепродюсер, а не подумал, что соседям этого не хочется нюхать. Они возмущаются и требуют снести скотный двор.
В общем, есть вещи, которые не всем удобны, а порой и вообще никому неудобны, но договариваемся мы насчет них как можем: возникают споры, недоразумения, напряженные отношения, конфликты, перерастающие в свары.
А люди в нашей деревне между тем вполне развитые, с высшим образованием, то есть в принципе могли бы решать свои мелкие проблемы более оптимально. Даже не удивлюсь, что с помощью местной власти, мы ведь совсем не умеем использовать ее ресурсы. В сельском поселении, к которому мы относимся, есть глава, мы с ним знакомы, но никаких дел не ведем. Однажды поговорили насчет мусора — мы ведь вывозим мусор, стараемся подальше от домов, но потом все равно нелегально сваливаем его в несанкционированные самостийные свалки. Местная санэпидстанция штрафует за них местную администрацию, но деваться некуда, решения у этой проблемы все равно нет.
Однако, если как следует изучить законы, вероятно, выяснится, что нам положены какие-то преференции, например фонарь в деревне осенью зажигать, типа уличное освещение. Но никто не знает своих прав и возможностей. И никаких попыток самоорганизации мы не делаем. И правил у нас нет. Идея провести собрание всех проживающих в деревне встретила бы общий протест: как же, мы ведь приезжаем сюда отдыхать от людей, а не коммунальные свары обсуждать. Хотя общими силами можно было бы много полезного сделать, но менталитет не позволяет. Да и не умеем. Нет практики.
В старые времена, даже став советской, деревня держалась на обычаях. Ну вот, например, трава. Она сильно растет, и ее надо косить. Раньше, когда скотину держали, обкашивали все обочины, трава была дефицитом. Но и помимо этого существенного обстоятельства оставлять заросшие участки считалось неприличным. Люди жили с оглядкой на то, что про них скажут соседи, а соседи осудили бы бесхозяйственность. Крестьяне не выносили из избы на общее обозрение то, что считалось пороком, — лень, пьянство, жадность…
Но старые времена прошли, обычаи изменились, теперь вся деревня в крапиве да полыни, хотя на участках лужайки, цветочки — но только внутри, для себя.
Когда создавались первые советские дачные кооперативы, в конце 1920-х годов, горожане еще сохраняли навыки самоуправления. Прежде всего в дачных поселках обустраивали общественное пространство, и везде были клуб, теннисный корт, пляж, волейбольная площадка. Но постепенно все это устроенное для общего блага хозяйство становились не общим, а государственным, то есть ничьим. И ухаживать за ним стало обязанностью кого-то, не граждан. После чего постепенно эти рудименты коллективного сознания исчезли, и теперь никому и в голову не приходит, что мы можем обустроить общее, а не личное пространство по собственному желанию.
В соседней деревне у нас живет финн. Гражданин Финляндии, женатый на русской женщине. К ним в деревню ведет дорога, которую он, этот иностранный гражданин, сам обсадил нашими отечественными елками лет двадцать назад. Теперь вдоль дороги аллея — зимой снегом не заметает, летом тень. Но местные жители этого ни за что бы делать не стали. Пусть начальство делает, пусть кому положено отвечают.
Надо сказать, что у молодых москвичей из дачников порой возникает идея сделать что-то отважно-общественное. Собраться всем и очистить поляну, куда приходят туристы, от мусора и навязанных на деревья ленточек. Или взять бензопилы и прорубить дорогу на обрыв с видом, где прежде устраивали костры. Но мусор с каждым годом пребывает, трава все растет, деревья падают, а энтузиазм испаряется.
Идея объединиться, чтобы внести в свою жизнь больше удобства, порядка и рационального устройства, настолько дискредитирована, что вызывает только отторжение.
Тем более что для этого надо отдавать часть своих ограниченных возрастом ли, занятостью ли сил. Проще самому для себя. Поэтому то и дело обнаруживаются свалки под кустом, обочины медленно, но верно усеиваются пластиковыми бутылками и пакетами, тропинки зарастают бурьяном. В каждой деревне есть люди, в хозяйстве которых все устроено наилучшим образом — дом, сад, парк, пруд, но это всегда частные усилия для себя, шаг за забор — и, пожалуйста, трава расти, никому дела нет. На этом фоне одиночные усилия энтузиастов быстро заканчиваются.
Но даже если бы все соседи решили собраться и найти какой-то алгоритм для совместного существования, поделиться временем и усилиями, то ничего хорошего из этого бы не получилось.
Потому что нет опыта, нет модели и, главное, нет умения идти на компромиссы, уступать и поступаться. Это у нас почти всегда расценивается как слабость, как поражение. Тем более что это сложно: люди веками устанавливали правила проживания в компактных поселениях, а у нас эти правила однажды спускались сверху и поэтому вызывали отторжение, их исполняли насильно, принимали недобровольно, сопротивляясь внутренне, если не удавалось сопротивление внешнее.
Сейчас прийти к мысли о необходимости устава, новых правил, нового совместно принятого кодекса общественного надзора друг за другом кажется невероятно оскорбительным: мы наконец свободны, у нас нет обязательств, никто не ограничивает высоту моего сарая или забора, хочу жить по-своему. И живут. И строят заборы. И мешают соседям, которые в ужасе нюхают запахи чужого стока, обнаружившегося под окном их спальни. Все портят друг другу жизнь, испытывая от соседства одни неудобства, и каждый мечтает жить подальше от других, а тем временем общие дороги и общие луга поглощает равнодушная к людям природа.
Вывод простой. Если нам все равно приходится жить рядом, этому надо учиться. И это непросто, это требует усилий, знаний и опыта, которого мы лишены. Навыки социальной жизни куда более нужны в нашем отечестве, чем все историко-патриотические призывы: гордость-то у нас есть, а вот умения согласовать позиции для собственного удобства пока отсутствуют.
Телевидение могло бы научить людей простым правилам солидарности и взаимодействия в малых группах, связанных общими интересами. Если бы мы начали с этого, глядишь, и большая политика была бы куда прозрачнее и результативнее. И работала бы на нас, обыкновенных граждан, умеющих договариваться. Но нам нужна сильная Россия, и мы хотим обустроить мир. Куда тут с дорогами и обочинами…