Писать про актуальность цифровизации экономики уже, наверное, дурной тон. Все плюсы рядовому гражданину понятны, необходимость прорыва в этой области, равно как и по всем другим направлениям, обозначена президентом и не единожды, эксперты в своих выступлениях тоже не оставляют эту тему.
В последнее время в нашей стране и в нашей жизни действительно произошло много фундаментальных изменений благодаря цифре.
Изменилось само восприятие сервиса, причем в совершенно разных областях. Появление сервисов-агрегаторов служб такси изменило не только сроки ожидания и стоимость услуг, но в сочетании с развитием услуг каршеринга в принципе поставило под сомнение в необходимости личного автомобиля.
Похожая ситуация на рынке аренды жилья — забронировать номер в гостинице в любой стране мира или выбрать сдающийся квартиру или дом можно с телефона за пару минут. Банковские операции не требуют визита в банк, купля-продажа всего и вся совершаются через электронные площадки. Список можно продолжать до бесконечности. Даже в сфере государственных услуг цифровизация процессов, начиная от электронных очередей и МФЦ, заканчивая процедурами уплаты налогов и штрафов, происходят без участия всегда занятого и не очень дружелюбного сотрудника того или иного органа.
Мне это очень удобно.
Но вот парадокс. Цифра в России — не совсем та цифра, которой она является.
Она не самостоятельна, поскольку не является самодостаточным источником информации, на основании которого можно принимать решения. Она не беспристрастна и поэтому необъективна, за ней всегда стоит человек.
Наш человек, с детства привыкший цифру трактовать и интерпретировать, добавлять ее своим смыслом и содержанием.
А если это еще и чиновник, который патологически боится доверять цифре, не желает делиться своими функциями и страстно любят дублировать электронные форматы документов или общения привычными бумажными!
Весьма, кстати, распространенный подход во всех сферах. Вспомнить хотя бы требование распечатать электронный билет или мужчин с табличкой в аэропорту, предлагающих услуги технологичного агрегатора такси.
В условиях цифровизации, стремясь к более технологичным процессам, человек не готов отдать кнопку управления и контроля.
Это искажает сам смысл цифровизации. Вместо того, чтобы упрощать процедуры, снижать стоимость товаров и услуг, гарантировать равный доступ к ним — особенно к тем, которые гарантируют работу социальных лифтов и качество жизни — образованию и здравоохранению, мы получаем обратный эффект.
Технологии используются для легитимизации избирательного подхода и подтасовок. Посмотрите, во что превращается ЕГЭ. Целые регионы демонстрируют феноменальные показатели по итогам сдачи экзаменов. В итоге в вузы поступают не лучше подготовленные, а те, кто лучше обеспечен. В медицине новые технологии не изменили ситуацию с драматически низким качеством лечения. Качественное обслуживание гарантировано тем, кто имеет возможность оплатить его высокую стоимость, а не тем, до кого дотянулись новые технологии.
Почему так происходит и почему мы сами отказывавшемся от тех выгод, которые несет цифровизация? Почему человек не готов отпустить кнопку?
Смею предположить, что человеческий фактор в цифровых процессах — наша особенность, корнями уходящая в детство. Всю жизнь мы эксплуатируем навыки, которые заложены в нас в период становления, — свойское и волюнтаристское отношение с цифрой разного рода.
Я поработал в школе. И я точно могу сказать — ученик, получающий заслуженную двойку всегда знает, что она по делу. А что он видит? Что школа начинает стимулировать рост успеваемости, подтягивая двойку до тройки, стараясь получить бОльшее количество отличников и медалистов... Потому что от этих цифр зависит оценка работы учителя и школы, премии и звания. Ребёнок это видит и понимает, что цифра определяется человеком. Стоит ли удивлять после это метаморфозам ЕГЭ?
Мы лояльны к обману и готовы быть обманутыми. Нас не удивляют игры с данными соцопросов — как правильно сформулировать вопрос, чтобы выйти на нужные показатели; тщательно отобранные макроэкономические показатели, демонстрирующие не проблемы, а правильность выбранной стратегии развития; приоритет «правильных» показателей вроде динамики в рейтинге Doing business Всемирного банка в сравнении с «неправильными» - количеством предпринимателей, возбужденных против них уголовных дел, количеством оправдательных приговоров и так далее.
Кроме того, цифровизация у нас не стала инструментом развития конкуренции и снижения издержек. Наоборот, она используется как эффективный инструмент недобросовестной конкуренции.
Как только технологии открывают дорогу для какого-то бизнеса и обеспечивают доступ к нему широкому кругу граждан, тут же появляются инициативы запретов или ограничений под разными предлогами от защиты граждан от вредной информации и товаров до противоречия идеологическим ценностям.
Еще одна черта цифровизации по-русски — ее приоритетным бенефициаром является государство. Во многом это следствие его приоритета в триаде человек-Общество-государство. И это тоже искажает значение и эффекты цифровизации — вместо эффективного сокращения роли государства и зависимости от него происходит обратный процесс. Роль государства только возрастает, а повышение его эффективности превращается в инструмент дополнительной экспансии.
Вместо развития цифровой России мы ее оцифрорвали. Мы знаем почти все про всех, мы начисляем в электронном виде налоги и штрафы, другие обязательные платежи, фиксируем на камеру нарушения. А если ты с чем-то не согласен, добро пожаловать в уполномоченный орган или в суд с бумажным заявлением.