Лондон – кто не мечтал побывать в этом городе, когда изучал английский, читал в оригинале Чейза, Яна Флеминга, Сомерсета Моэма, Грэма Грина и других английских писателей? Мы представляли себе улицы, окутанные туманом, по которым чинно продвигались красные дабл-деккеры, музей восковых фигур мадам Тюссо, Тауэр и конечно, крошечную квартирку на Бейкер-стрит. Пришло время – и мы стали ездить в Европу по делам или ради развлечений.
Мой визит в Лондон в 1998 году не был связан с развлечениями. Стояла задача разыскать недвижимость, купленную одним известным банком на деньги фирмы, где я тогда трудился, а также найти эту недвижимость и арестовать в порядке обеспечения по иску к банку. Еще в Москве по данным одного широко известного в узких кругах агентства было выяснено, что банк купил здание в Лондоне примерно на сумму 40 млн долларов – то есть на все деньги, которые фирма заработала за весь период существования. Многие проверяющие, в мундирах и в штатском, интересовались, откуда, мол, такие деньги. Чтобы не тратить зря время, в бухгалтерии всегда стояли свободными два стола – один для налоговой инспекции, другой – для налоговой полиции (была такая служба, если помните). Налоги платили исправно, никакой оптимизации не применяли. Огромные зарплаты учредителей также облагались огромными налогами.
Моя зарплата как финансового директора была небольшой по теперешним меркам. А зарплата главного бухгалтера – просто смешная с позиций актуальных зарплат и в два раза меньше моей. Я не раз указывал на это учредителям, но они просто отмахивались: да ладно, Петровна и так довольна, мы вот ей квартиру в престижном доме купили. Потом и ее сестре, простой сотруднице. Квартиры по текущим ценам стоят миллионов 30-35, и дом, и район были престижными. Петровна, надо отдать ей должное, умело поддерживала имидж спасительницы фирмы. После походов в налоговую она навещала учредителей и с гордостью произносила: «Сегодня я вас в очередной раз от тюрьмы спасла!». Насчет какой тюрьмы она говорила, мне до сих пор непонятно – налоги-то фирма платила исправно. Да бог с ней.
Важно другое – финансами в небольших фирмах, как известно, управляют главные бухгалтеры. А когда фирма выросла и решила реализовать крупный инвестиционный проект, понадобился директор по финансам. Но размещала свободные деньги бухгалтер, причем в одном «очень хорошем банке». Меня такая инвестиционная политика фирмы, конечно, не могла устроить. Даже народная мудрость гласит: «Не держи все яйца в одной корзине». Про положительную корреляцию активов и банковские риски в 1998 году как-то не думали.
Но забрать из «хорошего банка» 40 млн долларов, заработанные за все годы работы фирмы, мне не удалось. Благодушные учредители, находясь под явным влиянием главного бухгалтера, заявили, что не могут подвести банк, который на их деньги рассчитывает. Да, прекрасные 90-е годы! Люди создавали бизнес, доверяли его всякого рода проходимцам и ни о чем не беспокоились. Да и зачем? Ведь главный бухгалтер была одноклассницей одного из учредителей фирмы. Разве это не гарантия того, что она честнейший человек? Все мои намеки на то, что банки платят комиссионные за привлечение средств, оставались без ответа, даже наоборот, вызывали некий афронт. К тому же мне стали поступать звонки от начальника службы безопасности «хорошего банка», настойчиво убеждавшего меня не делать резких движений в инвестиционной политике фирмы. Единственное, что я смог сделать, – перевести рублевые векселя банка в валютные, так как весной 1998 года уже ясно было, что нас ждет девальвация. К тому же Борис Ельцин твердо пообещал, что девальвации не будет.
Это сейчас собственник бизнеса возьмет на себя труд получить хотя бы элементарное бизнес-образование, чтобы понимать, где его могут обкрадывать сотрудники. В той фирме воровали все, кто получал хоть какой-то доступ к финансовым ресурсам.
Откаты получали закупщики автомобилей, компьютеров и даже офисных принадлежностей и мебели. Для меня это было дико – ведь до этого я работал в проекте Всемирного Банка в Москве и без одобрения руководства мы даже компьютеров не могли купить – работали несколько месяцев на своих собственных. Столы и стулья собирали сами из найденных остатков в подвале офиса – и это при собственном бюджете в 50 млн долларов! По уставу организации тратить деньги можно было только на консалтинговые услуги и зарплату персонала. На все остальные цели – по специальному разрешению. Так что для меня такая свобода тратить деньги фирмы и при этом брать откаты было дикостью.
«Черный лебедь» по терминологии американского финансиста Нассима Талеба прилетел раньше, чем его ожидали. В августе 1998 года. Хотя по всем расчетам это должен был быть октябрь – традиционный месяц финансовых потрясений. Пирамида государственных краткосрочных облигаций рухнула, похоронив под собой сбережения инвесторов, банков и предприятий.
Особенно пострадали инвесторы из «недружественных стран» – на каждый вложенный доллар получили обратно всего 13 центов. В свете блокировки российских золотовалютных резервов не могу сказать, что я испытываю чувство сострадания к ним. Надо было лучше рассчитывать страновые риски – рынок нефти очень волатилен. При его снижении с 30 до 13 долларов за баррель бюджет не мог выдерживать фиксированный курс рубля. Долларовые резервы уходили со скоростью 1 млрд долларов с целью валютных интервенций. Казна пустела. Рубль отпустили в свободное плавание – фиксированный валютный курс был отменен. Но российские банки еще должны были продать иностранным банкам доллар по старому курсу 6 рублей за доллар по форвардным контрактам. Это бы их разорило, так как на рынке доллар уже стоил 25-26 рублей.
Поэтому постановление правительства содержало три важнейших пункта: отменяется фиксированный курс рубля, и ЦБ РФ переходит к плавающему курсу; российским кредитным организациям запрещается исполнять форвардные контракты по поставкам рублей иностранным контрагентам, сами государственные краткосрочные подлежали т.н. «новации» – обмену на бумаги с более длительным сроком обращения – облигации федерального займа (5-10 и более лет). При этом Центробанк назначил ряд крупнейших банков первичными дилерами по ГКО – они должны были поддерживать ликвидность на этом рынке. Ясно, что уже летом 1998 года большинство банков избавились от этих токсичных бумаг, но клиентам они заявили, что, мол, их деньги были вложены в ГКО, которые трансформировались в ОФЗ, одним словом, спрос теперь с государства.
Надо отметить, что Банк России тогда возглавлял известный еще с советских времен банкир Виктор Геращенко, который считал, что банковскую систему страны надо было сохранить любой ценой. Возможно, поэтому он не отзывал лицензии у банков, практически ставших банкротами – платежи клиентов за пределами банка они не проводили, ни денег, ни другого имущества у них как-то сразу не стало. За короткое время всю недвижимость переписали на дочерние структуры, а деньги выдали в виде кредитов своим же офшорным компаниям. Одним словом, банковская система была на грани краха, на этой грани ее удерживала могучая рука руководителя ЦБ, прозванного в банковских кругах Гераклом.
В России мы смогли только через суд призвать «один хороший банк» обязанным расплатиться по векселю номиналом 40 млн долларов, но денег у него не было, хотя банкротом его не признали.
Наш путь лежал в город Лондон, где, по данным оперативных служб, банк купил здание на примерно такую же сумму.
Мой звонок в известную не только в Сити, но далеко за ее пределами адвокатскую фирму вызвал там бурю эмоций. Да, конечно, они слышали про этот банк и про нашу фирму. Да, у них есть очень опытный в таких специалист. Где вам удобно с ним встретиться? Ах, у вас в номере в Hilton на Риджент-стрит? Прекрасно, ожидайте в течение часа.
В дверь моего уютного номера постучали. Вошел интеллигентного вида человек. Предложение выпить Johnny Walker Blue Label принял, только попросил содовой. У нас так не принято, заявил я, да и льда нет. В общем, после первой бутылки виски стало ясно, что банк этот является клиентом данной фирмы и представлять наши интересы они, соответственно, не могут в силу конфликта интересов. Но доверительно адвокат мне сообщил, что шансов отсудить эту недвижимость у нас почти нет. Во-первых, деньги прошли через цепочку офшоров и поменяли владельца несколько раз. Во-вторых, если мы даже получим решение российского суда об аресте здания в качестве обеспечительной меры по иску к банку, далеко не факт, что это решение примет британский суд. В-третьих, далеко не ясно, на чьи деньги было куплено здание – таких пострадавших было немало.
Адвокат поинтересовался: кого-нибудь посадили после таких афер с имуществом вкладчиков? Что я мог ответить? Что бывший управляющий банка потом перешел на руководящую работу в Ассоциацию страхования вкладов?
Учредители попросили меня выяснить возможность открытия личного счета в каком-нибудь британском банке. Я обошел ряд известных кредитных организаций Британии: HSBC, Royal Bank of Scotland, National Westminster и т.д. На вопрос клерка, из какой я страны, я отвечал гордо, как Владимир Маяковский. На что клерк сразу стирал с лица приветливую улыбку и объяснял, что по распоряжению Банка Англии они не могут открывать счета гражданам России и Нигерии. Ну, весть о дефолте по государственным бумагам в России сразу разнеслась по Европе.
А вот касательно «нигерийских писем» надо сказать пару слов. В начале 90-х годов, если вы где-то засветились в интернете, вы могли получить письмо следующего содержания: «Уважаемый мистер Иванов, я дочь министра здравоохранения Нигерии, могу перевести на ваш банковский счет деньги, которые мой отец спрятал при покупке медицинского оборудования на секретном счете в швейцарском банке. От вас требуются 10 тысяч долларов на телеграммы и подписанный чистый лист с банковскими реквизитами».
В качестве последнего убийственного аргумента прилагалось фото африканской красотки, едва прикрытой нескромным купальником. Что ж сказать, не один и не два российских бизнесмена попались на эту удочку – отправив требуемое, они не находили на своем счету не только нигерийских миллионов, но своих собственных. Немало моих друзей из Нигерии, кстати, финансистов и банкиров, предупреждали меня о таких вот шутках. Так что англичане поставили нас в один ряд вместе с мошенниками из Нигерии. Что интересно: пройдет лет пять – и английские банкиры выстроятся в очередь за деньгами российского бизнеса, предлагая разные услуги типа Private Banking или Family Office.
Мораль сей истории такова – нельзя у нас стать Уорреном Баффетом, инвестируя только в банковские продукты или ценные бумаги. Реальный сектор – вот основа зарождения среднего класса в стране.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.