«Думай как человек действия, действуй как человек мысли».
Анри Бергсон
80 лет назад, правда, не в самом конце, а в самом начале года, в оккупированном фашистами Париже умер старый французский философ, лауреат Нобелевской премии по литературе 1927 года Анри Бергсон. Всю свою жизнь он занимался тем, что пытался понять устройство жизни как таковой. Одним из главных его принципов было убеждение, что правильно заданные вопросы важнее ответов.
Бергсон умирал в разгар Второй мировой войны – события, ставшего главным в жизни сотен миллионов людей на планете помимо их воли. Сейчас мы находимся внутри такого же по сути и размаху события, которое навсегда станет главным в жизни возможно уже даже миллиардов людей помимо их воли, – пандемии COVID-19.
Каждое событие планетарного масштаба, превосходящее рамки понимания и несоразмерное разуму отдельного человека, каждый ад на Земле – рай и звездный час для философии. Она выползает на арену истории из своих эзотерических норок, когда надо объяснять необъяснимое, задавать самые главные, самые общие, самые проклятые вопросы. Она из последних сил старается удержать человечество в горизонте нормальности – от падения в бездну страха, отчаяния и безумия.
Сейчас, очевидно, на дворе время предельно жестких и честных вопросов. С момента прошлой глобальной пандемии – «гонконгского гриппа», которая случилась всего-то 50 лет назад, в 1968-1970 году, численность населения нашей планеты выросла с 3,5 миллиарда до 7,9 миллиарда. Просто вдумайтесь: за полвека нас стало в два с лишним раза больше, чем за предыдущие примерно 200 тысяч лет существования «человека разумного». С большой долей вероятности, за все время на планете не жило столько людей, сколько родилось в последние 50 лет.
Отсюда первый проклятый вопрос: мог ли такой взрывной рост численности человечества, главные причины которого – радикальное снижение младенческой смертности и глобальное повышение качества медицины – продолжаться бесконечно и без роковых последствий?
Возможно, нынешняя пандемия – одно из первых таких последствий и один из первых сигналов уже начавших серьезно замедляться в последние годы темпов роста человечества. Избыточная смертность как следствие избыточной рождаемости и избыточной колонизации планеты.
Пандемия предсказуемо сразу оживила одну из самых почтенных и древних философских дискуссий – о том, что такое общественное благо. Разделять благо на общественное и частное начал еще Аристотель. При этом общественное благо, по Аристотелю, – высшая цель существования государства. И еще общественное благо потребляют все люди, независимо от того, платят они за него или нет.
Отсюда второй проклятый вопрос: можно ли во имя общественного блага ограничивать права людей по любому признаку, если само общественное благо по определению – то, что должно быть доступно всем и за что не обязательно платить?
В какой степени и с какой стати личное здоровье человека вообще может считаться общественным благом? Как именно это наше личное здоровье могут «потреблять» (не гробить – как могут гробить, как раз очень понятно) другие люди, да еще и не платя за это? Или все-таки речь идет не про общественное благо, а про безопасность? Безопасность тоже можно с натяжкой назвать общественным благом. При этом кровавых преступлений на самом высоком уровне «во имя безопасности» в истории разных государств не счесть. Но вряд ли в последние два года люди повсюду чувствуют себя в безопасности – в том числе и благодаря тому, какими способами ее пытаются достичь. Если общественное благо, еще раз вспомним Аристотеля, высшая цель существования государства, в случае с пандемией мы пока крайне далеки от достижения этой цели.
Давно так остро не шла в мире философская дискуссия о границах автономии тела. О праве человека распоряжаться своим телом по собственному усмотрению.
Отсюда третий проклятый вопрос: как, бесконечно пытаясь насыщать тела антителами и провозглашая это в приказном порядке единственным смыслом существования всех людей, не превратить жизнь в антижизнь?
И нет ли некоторых рациональных оснований в растущем по всему миру желании людей «откупиться» от пандемии, так или иначе обойти ограничения, которые лишают жизнь всякого смысла, а многих из нас и просто средств к существованию? Если лечить болезнь мы все равно пока не умеем, никаких способов гарантированно уберечься от заражения не существует, но зато есть установленные государствами официальные документы, которые легализуют ваш гражданский и биологический статус в эпоху пандемии, целью становится не столько само здоровье, сколько получение искомого документа.
Ковид-паспорта или QR-коды – это ведь не спасение от болезни, не лекарство. Они не прибавят кислорода вашим легким, когда вы начнете задыхаться. Это всего лишь государственная «охранная грамота», формальная индульгенция на то, чтобы жить, как бы не замечая эту болезнь. Личное спасение от реальной болезни и от пандемии в целом с подачи самих государств становится для людей не одной, а разными задачами. Люди думают о том, как спастись от борьбы с ковидом, а не от ковида.
Новое дыхание в задыхающемся от пандемии мире обрела, казалось бы, почти умершая во второй половине ХХ века моральная философия. Признание болезни (беды) виной, а больных (жертв) преступниками стало общим местом для морального оправдания конкретных санитарных решений по всей планете. Но постоянно обвинять и наказывать людей без реальных оснований при ужасающем медицинском результате и одновременно призывать их к солидарности – точно не лучший способ добиться согласия. В данном случае кнут есть, а пряников как-то не намечается.
Отсюда четвертый проклятый вопрос: можно ли вообще оценивать стихийное бедствие (а пандемия именно оно, даже если вирус искусственный) в категориях морали? Ведь у вируса явно нет ни стыда, ни совести.
Кроме того, морально ли считать смерти от ковида более важными и более «неприемлемыми», чем смерти от способов или последствий борьбы с ним, в частности, от голода или отказа в медицинской помощи при других болезнях? От голода в мире в одном только 2020 году умерли свыше 7 миллионов человек. От пандемии почти за два года – менее 5,1 миллиона. Дело даже не в том, что семь миллионов больше, чем пять. Дело в том, что потенциальное спасение жизней одних людей за счет реального лишения жизни других вряд ли можно назвать моральным подвигом.
У морально-философского взгляда на пандемию есть еще один важнейший аспект. Во всех странах, где проводятся подобные опросы, в том числе в России, мы видим, как по мере развития пандемии неуклонно ухудшается отношение общества к врачам. Причем это отмечают и сами врачи. Героизация медиков в первые месяцы пандемии сменилась равнодушием, а иногда и глухой ненавистью. Понятно почему. Таково подлое свойство нашей человеческой натуры: героям недостаточно совершать подвиги, им непременно надо выиграть битву, «убить дракона». Тот, кто проигрывает, даже героически сражаясь, – в нашем сознании не герой, а в лучшем случае, жертва.
В этом смысле пандемия в конце второго года практически нивелировала различие в статусе жертвы между медиками, работающими с ковидом, и их пациентами.
Ну, и, пожалуй, самый главный философский вопрос, который пандемия обостряет до экзистенциального предела, – о смысле жизни. Все человечество не сможет и не будет долго жить, как один тяжело больной человек: от укола до укола. Или сможет и будет?
Невидимый глазу убийца быстро напомнил человеку его место в «пищевой цепочке». Мы – не хозяева мира и не покорители природы. Мы не единственные и неповторимые. Мы всего лишь «одни из». Мы не всегда были здесь и не всегда будем. Причем «мы» – как биологический вид, а не каждый из нас, чья жизнь вообще неразличимый миг, по меркам существования нашей планеты.
Главное – не дать страху парализовать личный разум и волю. Не прекратить задавать вопросы и продолжать стремиться понять, почему с нами происходит то, что происходит. Укор или укол судьбы в одночасье изменил траектории жизни миллиардов людей. Но внешне мы пока остались более или менее такими же, какими были в «мирном» (как выясняется задним числом) 2019 году.
Нас настигла и начала поглощать по-настоящему большая история. В жизни большинства живущих ничего подобного по масштабам и последствиям никогда не было и, возможно, никогда не будет. Философский взгляд на мир поможет нам принять этот укол судьбы достойно. А если повезет, еще и пережить его.